Книга истории Бичуры

СЛУЖБА В КАРЕЛИИ В ОКРУЖНОМ ПОЛКУ ОСНАЗ СЕВЕРНОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

"Жизнь наша - мгновенный переход

от минуты рождения к минуте смерти.

Назначение человека в этот

 краткий период – трудиться

 для блага общества".

/Фридрих. Король Пруссии/

Крепость золота проверяет огонь, силу человека - трудности и лишения.

Когда судьба обрушивается на кого-нибудь, она преследует его на все лады.

На другой день после выпускного вечера, представитель отдела кадров ГУ ГШ ВС страны, Герой Советского Союза, полковник Иванов, пригласил меня на беседу. Он предложил мне должность командира роты радиоперехвата окружного полка ОСНАЗ Ленво, расположенного в Буграх, в пригороде Ленинграда. Я понятия не имел об ОСНАЗе - войсках особого назначения. Кроме того, после академии мне предложили капитанскую должность. Никакой перспективы в службе. Я, естественно, категорически отказался. Он предложил мне выйти из кабинета и подумать. Я зашёл второй раз в кабинет Иванова, глубоко и всесторонне обосновав свою позицию, подтвердил свой отказ. Полковник Иванов говорит мне: "Нам такие люди, как Вы, нужны. Не желаете добровольно служить в пригороде Ленинграда, поедете служить по приказу. Приказ, есть приказ. Я отбыл в отпуск. Я был уверен, что меня направят в Бугры.

П-к дал мне телефон командира полка. Я позвонил командиру полка по поводу квартиры. Мне ответили, что квартир нет.

После отпуска зашел в отдел кадров академии за предписанием о дальнейшей службе. Мне вручили предписание отбыть в г. Петрозаводск, в штаб Северного военного округа. Я доложил, что перед отпуском, мне была предложена должность в Буграх, в Ленво. Мне ответили, что из Москвы пришло предписание направить Вас в распоряжение штаба Северного военного округа. Я спросил: «А кто направлен в Бугры Ленво?». Мне ответили, что в Бугры назначен ст. л-т Королев. У Арнольда Королева, моего однокурсника, в Генштабе служил дядя генерал - крупный начальник. Пока я был в отпуске Королев, по протекции дяди, сменил свое первоначальное назначение в Северный округ - на Ленво.

В Петрозаводске я получил назначение в полк ОСНАЗ Сев. ВО на должность командира роты радиоперехвата. Полк дислоцировался в г.Ланденпохья. После представления к-ну полка, отбыл в Ленинград за семьей. Перевёз жену Шуру и сынульку Толю в этот злосчастный город.

Злосчастный для моей семьи. Мы сняли уголок в маленькой однокомнатной квартире, расположенной на чердаке, под крышей. Что заставило меня выбрать эту страшную комнату на чердаке? Ведь была возможность снять комнату в центре городка, в отдельной, чистой, хотя и проходной, комнате. В этой квартире жили муж с женой. Квартира была ближе к военному городку, но пути Господни неисповедимы. Жена была беременна вторым сыном. Ей тяжело было подниматься на чердак. Я предложил жене перейти в проходную квартиру. Но Шура отказалась. РОК!

Хозяйка и её 14-ий сын, вечно чем-то озабоченные, вели непонятный мне, образ жизни. Жили бедно. Хозяйка и ее сын на руку были нечисты. Стоит моей жене отлучиться на несколько минут, хозяйка обшарит все карманы, сумки, чемоданы и всё, что можно и не можно. Позднее я узнал, что до нашего приезда у неё жили поодиночке, т. е. в разное время два офицера. И у обоих жизнь сложилась печально. У одного украли секретную карту, офицер осужден трибуналом, другой покончил жизнь самоубийством. По национальности хозяйка была, скорее всего, карелкой, молчаливой и сама себе на уме. Не исключено, что она была шпионкой и работала на западные разведки. И нас подкарауливала трагедия, страшнее которой трудно представить. Для наших недругов на западе любые приёмы и способы нанести ущерб отдельной личности или Отечеству хороши.

Я принял роту. Окунулся в режим и ритм работы. По сравнению с войсками связи, здесь всё было необычно. Четыре взвода в роте, но собрать их вместе, построить всю роту невозможно. Один взвод дежурит на приемном пункте, выполняет боевое задание. Второй взвод в карауле, тоже выполняет боевое задание. Третий взвод после ночного дежурства - отдыхает /спит/, и лишь один, четвертый взвод, занимается боевой - специальной и политической подготовкой и так каждый день. Но это не самое неприятное для меня. Изменить график движения взводов невозможно. Я пытался это сделать. Не получилось.

Для меня все было ново. И если в решении чисто административных, командных задач, я особых проблем не испытывал, то карусель: дежурство, караул, отдых, учеба крутилась по ранее заведенному графику, и это вызывало у меня душевный дискомфорт. Сложной для меня оказалась оперативная забота. Каждое утро я должен просмотреть, проанализировать сотни бланков телеграфного /латинский шрифт/, телефонного радиоперехвата с записью на магнитофон.

Я должен определить важность, значимость перехваченного материала, оценить качество записи, произведенной телеграфистом, сделать необходимые отметки и завизировать каждый бланк. При этом надо обязательно выделить операторов, отличившихся во время дежурства данной смены. С первых же дней командования ротой на меня давило желание перевестись в войска связи.

В согласии с приведенными выше высказываниями умных людей, несмотря на трудности и лишения, я самоотверженно трудился, осваивая новую специальность. Работе я отдавал все силы, не считаясь со временем. По-другому я не мог. У меня был третий класс по работе на ключе и приему на слух. А по работе на СТ-35 /Советский телетайп/ в совокупности с работой на телеграфном ключе, я имел 1 класс. Поэтому перейти на международную азбуку работы на ключе и приему на слух, мне труда не составляло. Я сделал переносный зуммер с ключом и в любую свободную минуту, совершенствовал передачу на ключе и приём на слух.

Я делал огромные усилия, чтобы рота занимала ведущие позиции в батальоне радиоперехвата и в полку. Во время весенней проверки боевой и политической подготовки, я получил отличную оценку по знанию техники радиоперехвата и правил её эксплуатации. Мой успех немедленно был отмечен благодарностью командира полка в приказе.

А рота при выезде в район сосредоточения, по боевой тревоге и отличное выполнение боевой задачи в полевых и стационарных условиях заняла первое место и получила отличную оценку. Командир роты к-н Бутаков М. Г. отмечен благодарностью начальника разведки округа - генерала Волошина, а отличившиеся солдаты и сержанты получили отпуска с поездкой на родину.

Ранее написанный мною рапорт о переводе в войска связи развития не получил. Командир полка ограничился беседой.

Вечером 5 мая 1957 г. я пошёл в часть, чтобы заступить в наряд дежурным по части. Спустился с чердака, вышел во двор. У ворот стоит мой дорогой сынулька Толя, безмерно любимый мною и женой Шурой. Толика любили все ленинградцы, кто случайно встречался с сыном в метро, трамвае, автобусе или на улице. Сынок, буквально, переходил из рук в руки, настолько он был мил, привлекателен и обаятелен. Толик грустный, грустный. Смотрит на меня и говорит: "Папа! Возьми меня». Я отвечаю сынульке: "Я буду там дежурить целые сутки и спать там буду". Толик: "И я, папа, тоже буду там спать". Я поцеловал сынульку и велел идти к маме.

Где было отцовское чутье, где была моя проницательность? Почему они не откликнулись на зов сына? Дорогой сынулька предчувствовал беду, страшное несчастье! Моё сердце, моя душа не сумели прочитать в глазах и на лице сына, надвигавшуюся страшную беду и по возможности предотвратить эту трагедию. Весь образ сына, если угодно, излучали информацию о приближении несчастья. Ты, папа, не сумел настроить камертон своей души и тела на сигналы сына и не спас его от смерти. Этим обрек себя на тяжелые воспоминания, на тоску и страдания до последних дней жизни. Печатая эти строки, моё сердце сжимается от тоски по сыну, а слезы страдания льются из глаз.

В народе бытует, такая присказка: "Знал бы, где упасть - соломку бы подстелил". Но для этого надо быть ясновидящим. Я же был простым смертным.

Я ушёл. Начал принимать оружие. Открыл сейф, взял свой пистолет, вложил его в кобуру... В это время звонок. Я взял трубку. Не дослушав говорящего, я сказал, что занят и положил трубку. Через несколько секунд снова звонок. Я взял трубку и, не успев ничего сказать, услышал: "Сын утонул!" Я, потеряв всякий контроль над собой, бросив всё, выскочил из штаба и ошеломленный этим известием, побежал и через несколько минут был у моста. На мосту комочком лежала моя женушка, Александра Ивановна, без сознания. Рядом никого не было. Я поднял жену и отнёс её в эту злосчастную комнату. Позднее я узнал, что на мосту появлялся милиционер, но он, вместо того, чтобы спасать жену, оказать ей какую-либо помощь, убежал на пожарную вышку. Смириться с мыслью, что сын утонул невозможно. Час назад он был жив-здоров, я видел его, и вдруг его нет. Этому поверить нельзя. Но его рядом со мной нет, не было и рядом с мамой.

Я нашёл длинную палку и пошёл вдоль речки, рассматривая и проверяя заводи и углубления. Летом в сухую погоду эту речку легко перешагнуть. Но в мае, из-за интенсивного таяния снега, было половодье. На берегах ещё сохранился лед. Вода холодная, близкая к нулю градусов. Речка впадает в Ладожское озеро. У впадения речки в озеро возведена плотина и поставлена мельница.

Я дошел до плотины. Прибежали солдаты роты и сообщили, что сына нашли, но восстановить, вернуть ему жизнь не удалось. У моста стоит "скорая". Я зашел в машину и увидел своего дорогого сынульку совершенно голым. Где его одежда? Я знаю, что тонущие стремятся, снять с себя одежду. Но сынулька на шестом году жизни, упав с высоты 4-5 метров, получивший многочисленные травмы головы и тела, не мог снять с себя что-либо. Тем более на нем было новенькое драповое пальто, расстегнуть пуговицы которого и мне-то удавалось с трудом.

Я начал массировать грудь, делал дыхание рот в рот, но бесполезно. Прошло более часа с момента утопления. И до меня пытались вернуть к жизни сынульку. Я был в шоке. Горькие рыдания мои огласили округу. Кто пережил потерю своего родного дитя, совершенно здорового, не болевшего ни дня, знает, что легче самому умереть, чем хоронить невинное дитя, не убереженное своими родителями. Крыло смерти взметнулось надо мной, меня посетила страшная мысль, а не уйти ли мне, вместе с сыном из этого мира? У меня на боку пистолет с патронами.

Но мой ангел-хранитель был рядом. Мимолётное затмение сознания и малодушие прошли. Мой ангел и на этот раз спас меня. Горю моему не было меры...

Машина тронулась и остановилась у морга. Я зашел в морг, увидел несколько трупов и несколько огромных жирных крыс. Я спросил медработника: «Зачем Вы привезли сюда сынишку?" Мне ответили: «Будем анатомировать». Я в растерянности и оцепенении, не просчитал последствий содеянного, пришёл домой. Жена спрашивает: "Где сын Толя?" Я сказал, что по велению врача, оставил сынульку в морге. Шура спрашивает: "Как ты мог такое сделать? Надо немедленно принести его домой!». Я взял простынь и побежал в морг. Санитарная машина всё ещё стояла у морга. Я завернул моего сынульку в простынь и понес по городу домой. Машина догнала меня с сынулькой и подвезла до дома. Каково же было состояние моей дорогой и самой несчастной, во всем мире, жены? Она же 9 месяцев носила своего младенца у своего сердца, не спала многие ночи, берегла его в неблагоприятных обстоятельствах. Сынулька Толя был её дитя, её кровинушка, самое дорогое во имя чего живёт женщина.

От свалившейся на её хрупкое и ранимое тело беды, она пережила такое страшное потрясение, приняла на свою душу и сердце такое горе, такую боль, которые не могли сказаться на её здоровье, на ее психике. У нее отнялась левая грудь, она потеряла душевный покой, а главное - сон. Лишь через 15 лет в Череповце бабушка-знахарка вернула ей сон и, естественно, душевный покой. Однако ничто не остается без непоправимых последствий. Застойные явления в левой молочной железе, через 20 лет, привели к раку груди.

Во время родов второго сына, Славика, и пребывания жены в роддоме за Толиком присматривал солдат роты Тихомиров Евгений, который берег сына, как зеницу ока. Он добровольно подошёл ко мне и попросил разрешения помочь мне в связи с родами жены. Вечная благодарность тебе, Евгений, за доброту и милосердие. Когда Шура вышла из роддома, я освободил его от его попечительства. А зря. Надо было ещё, хотя бы полмесяца, не отказываться от его помощи. Я же, работая от зари до зари, должной помощи жене не оказывал. Это моя вина, это мой грех. Жена не могла жить вместе с этой хозяйкой и её сыном, главными виновниками смерти нашего сына. Сразу же после трагедии Шура с маленьким Славиком ушла к соседке, напротив комнаты, где мы жили. Я ночевал с покойным Толей.

На другой день, после трагедии, пришли выразить свое сочувствие мне и моей жене, командир полка полковник Гусев и командир батальона майор Воробьев. Я, убитый горем, сказал тогда: Советская власть не может обеспечить, хотя бы каким-нибудь жильем своих офицеров, защитников Отечества. Ещё раз повторяю, слова эти были сказаны от неизбывной боли. Но от правды не уйти. Можно было больше строить квартир для населения нашей страны и для офицеров Советской армии. Можно и нужно было делать это, не откладывая.

Холодная война! Да! Противостояние с Америкой. НАТО! Да! Но разве можно было тягаться с Америкой и со странами НАТО, разрушенной войной стране? Такой необходимости в то время не было. Укреплять обороноспособность страны надо было. Но зачем тотально бросать всё и вся на содержание неоправданно огромной армии, на производство неоправданного количества самолётов, танков, орудий и пр. Это стало возможным из-за гипертрофированных амбиций высшего руководства страны, из-за их нежелания сделать глубокий анализ политической, экономической и военной обстановки в мире и в стране, из-за нежелания и неумения оценить социальный уровень жизни народа и людей в погонах. Был бы сделан глубокий анализ возможностей страны, соответственно разумно бы решались проблемы обороноспособности и повышения благосостояния советского народа. Советский народ, разгромив фашистскую Германию и выиграв войну, вправе был рассчитывать на достойную жизнь в кратчайшие сроки. Советские люди так были воспитаны, что были готовы мириться со всеми недостатками во имя сохранения мира и отчизны. Правители же опирались на энтузиазм народа, на его готовность в кратчайшие сроки возродить страну, но ничего не делали, чтобы сделать советских людей зажиточными и счастливыми.

Продолжим повествование. После большой тирады и отступления от моих воспоминаний, сообщаю хорошую новость - квартиру нам дали ещё до страшной трагедии. Эта квартира находилась внутри нашего военного городка. Кстати. Эту квартиру освободил, в связи с переездом к новому месту службы, мой однофамилец Бутаков Сергей.

Это была не квартира, а большая комната в двухкомнатной квартире, с просторной кухней, туалетом, с холодной, горячей водой и с водяным отоплением. Сынулька Толя был в этой квартире, из окна этой квартиры он смотрел на красивый залив Ладожского озера. Дали нам земельный участок. Но рок преследовал нашу семью.

В один из приездов Шуры с сыном Толиком в деревню Кусмор Рязанской области, где жили мать, бабушка, тетка, две сестры и брат Шуры, собрались соседи и одна старушка ясновидящая, по каким-то приметам определила, что сын Толик, не жилец на этой земле. Так и сказала: "Мальчик не жилец!" Вот ведь какие откровения бывают.

Предсказания этой бабушки сбылись. Такова судьба сына, такова судьба его мамы, его папы. У меня есть догадки, почему такая судьба у Толи. Но эти догадки имеют прямое отношение к маме Толика. Поэтому эти догадки я оставлю при себе. Возможно, я и не прав.

На третий день мы похоронили нашу кровиночку, дорогого и горячо любимого сынульку Толика на кладбище в г. Лахденпохья.

Но что же произошло? Как могло случиться, что наш сын Толя оказался у речки на мосту? Жена, Александра Ивановна, не отпускала Толика одного никуда. Соседские девочки его очень любили, и он всегда был под их надзором. Но судьба, видимо, действительно, неотвратима. Ещё раз повторяю: сынулька чувствовал приближение фатальной неизбежности, неотвратимости своей смерти. Он играл с девчонками во дворе. А может быть сразу после расставания со мной... Толик прибежал в комнату и говорит маме: "Мама, дай мне один рубль, я пойду куплю конфет, угощу девочек и принесу тебе". Он с девочками пошёл в магазин, купил конфет, угостил девочек, поднялся на чердак и в дверях повстречал сына хозяйки. Коле 14 лет. Этот шалопай - могильщик моего сына, увёл Толика на улицу, затем к мосту.

Зачем он повел Толика к мосту? Мне представляется, что он заранее сам или по наущению матери, задумал погубить сына. Разобраться, как всё происходило, при всем моем старании, мне не удалось. До меня дошёл слух, что падение сына с моста видела немая служанка городского прокурора. Дом прокурора недалеко от моста, и мост из окна хорошо просматривается. Я пришёл к ней. Владельцев квартиры дома не было. Я пришел в военной форме. Глухонемая увидела меня, замахала руками, стала мычать. Я объясниться с ней не мог. Но по слухам, она видела, как этот лоботряс Коля, поставил сына на перила моста и, якобы, столкнул сына с моста. Толик упал с верхней, по течению реки, стороны. И, якобы, кто-то слышал, как он звал Колю. Поток воды пронёс сына под мостом и прибил его к берегу. Оказавшаяся у берега женщина, сумела поймать сына. Бежит пожилой мужчина и кричит: "Держи, держи". Но женщина не удержала сына, и его унесло течением. Я нашёл эту женщину и сказал: "Как же вы не удержали ребёнка, не захотели быть самой дорогой родней?" Она ответила, что закружилось бревно, она потеряла равновесие и отпустила ребёнка. Да ради спасения дитя можно и нужно было залезть в воду и, если угодно, самой пострадать...

Я в Улан-Удэ был свидетелем замечательного поступка молодого человека. Лошадь подошла к реке Уда, чтобы напиться воды. Кромка льда обломилась, и лошадь оказалась в ледяной воде. Сама вырваться из воды не могла. Припой льда не позволял ей выйти на берег. Молодой человек сбросил с себя верхнюю одежду, прыгнул вводу, залез на лошадь, управляя ею за уши /узды не было/, и, понукая ею, вывел лошадь на берег, где не было припоя. Это же настоящий подвиг. Человек не побоялся ледяной воды и спас животное.

В ситуации с сыном банальная трусость и шкурные интересы.

Нашёл и вынес из воды моего сына, замечательный молодой человек, проживавший в нашем доме. Он знал сынулю, любил его и, когда узнал о несчастье, прибежал к реке и в ледяной воде нашел сына. Голенький сынишка зацепился за колючую проволоку. Летом, после спада воды, местные жители используют, высохшую от половодья пойму реки для посадки овощей, ограждали свой огород колючей проволокой.

Звали настоящего мужчину, совершившего подвиг и вызволившего из водной пучины нашего сына - Генадием. Трудно поверить, но я не исключаю, что сын хозяйки снял с сына верхнюю одежду и столкнул его с моста на верную смерть. Добиться от него чего-либо о случившемся я не смог. Молчит и всё... Сын ушёл в иной мир, оставив папе и маме, особенно маме, тяжёлую боль утраты любимого сына, не преходящие скорбь, горе и страдания. Пусть, дорогой сынулька, холодная земля будет тебе тёплым и мягким пухом. Мы же будем вечно помнить тебя, страдать и корить себя за то, что не сберегли тебя, не сохранили твою жизнь.

После похорон, на другой день, я пошёл на работу. Вечерело. Дорога шла вверх, справа и слева скалы и сосны. Ты не один раз ходил со мной по этой дороге. Я иду и вдруг вижу тебя, сынулька. Ты стоишь у дороги справа и смотришь на меня, как будто ожидаешь меня. Я ускорил шаги к тебе, но ты исчез. Ты был в любимом тобой и мной, костюме, светлом красивом. Вскоре мы переехали, с твоей мамой и твоим братиком Славой в эту квартиру в военном городке. Ты был в этой квартире. Через два или три дня, но определенно до девятины, я сидел на стуле и читал книгу. Ты, дорогой сынулька, предстал передо мной. Стоишь в углу перед кладовкой, в этом - же светлом костюмчике и также как на дороге, смотришь на меня. Когда я посмотрел на тебя, ты исчез. Спасибо тебе, дорогой сынулька. Твоя душа, твой дух были рядом с твоими родителями и братиком Славой 9 дней. Не знаю, видела ли тебя твоя мама. Я как-то забывал, после встречи с тобой, рассказать маме об увиденном.

Вот так трагично закончилась жизнь нашего сынульки Толи, нашего первенца, нашего любимца, нашей несбывшейся надежды и радости. К сожалению, я не в полной мере отблагодарил всех, кто сопереживал нашей беде. Простите меня, добрые люди. Примите ещё раз мое искреннее спасибо за сострадание и за оказание бесценной помощи.

Но жизнь живых продолжается. Жене Александре Ивановне, несмотря на тяжкие испытания, жить в просторной квартире, независимой хозяйкой, стало намного легче. Мы посадили, на выделенном нам участке, картошку. Заботились о маленьком сыне Славе. Занятия со Славой и различные повседневные дела отвлекали жену Шуру от тоски по Толику.

Я съездил в Москву, поделился горькими известиями с тёщей и с семьей её дочери Зинаиды Ивановны. Вскоре, к нам в Череповец, приехала мама Шуры. Простите, в Ланденпохью. Приезд мамы ещё больше облегчил положение жены. Я же продолжал исполнять свой служебный долг, преодолевая все трудности и испытания судьбы.

Перед Новым 1958 годом меня пригласил на беседу, вновь назначенный командир полка, подполковник Гусев. Комполка сказал: «О переводе в войска связи забудь. Ты можешь перевестись только через мой труп. Предлагаю Вам поехать в Москву на курсы Генштаба по переподготовке офицеров радиоразведки, точнее, на курсы спец подготовки офицеров радиоразведки». До направления на курсы мне обещали назначить меня на должность адъютанта командира батальона /капитан/ и на должность начальника полковой школы /пп-к/.

Но офицеры, занимавшие эти должности, не хотели уходить в запас.

Оценив сказанное командиром полка, я согласился поехать на курсы, с 25 декабря 1957 г. по 31 августа 1958 г. я был слушателем этих курсов. Окончил эти курсы с отличием. На курсах получил исчерпывающие знания по новым образцам спец аппаратуры и по многим разделам оперативной работы. После этих курсов я почувствовал твердую почву под ногами, уверенность и способность работать в частях ОСНАЗ.

Весной 1959 г. в часть приехал начальник развед. управления штаба ВО генерал Волошин. Он приехал на отчетно-выборное собрание парторганизации полка. Я обратился к нему с личным вопросом. На перерыве генерал Волошин предложил присесть рядом с ним. Слева от меня сел командир полка полковник Гусев. Я высказал генералу свою неудовлетворенность служебным положением и дал убедительное обоснование этому факту. Генерал Волошин внимательно меня выслушал и сказал, как отрезал: «Тов. капитан Бутаков! Вы будете повышены в служебном положении, если не сегодня, то завтра обязательно или в этой части, или в другом гарнизоне».

На другой день меня пригласили на узел связи части. Я лично передал по телетайпу СТ-35 сообщение: «Капитан Бутаков у аппарата и слушает Вас». В ответ на ленте читаю: "Предлагаем Вам должность преподавателя в Череповецком военном училище связи. Категория должности - майор. Сообщите ваше согласие". После беседы с женой я сообщил о своем согласии и сердечно поблагодарил генерала Волошина за внимание и уважение ко мне. Предложение генерала Волошина в корне изменило мою дальнейшую службу. Чуткость, проявленная ко мне, и выполнение обещания в срок, делают честь генералу Волошину.  Я никогда не забуду генерала Волошина за проявленную заботу обо мне и за пример удивительной обязательности и пунктуальности в реализации своих обещаний. Три месяца до отъезда в Череповец пролетели быстро.

В конце апреля 1959 г., погрузив нажитое богатство в два чемодана, я с семьёй отбыл в г. Череповец. В Череповце нас встретили хорошо. Прямо с вокзала мы приехали, в отведенную для нас квартиру на Советском проспекте, 195. Конечно, это было большой радостью, особенно для жены Александры Ивановны. Квартира на втором этаже двухэтажного холодного, кирпичного дома состояла из просторной высокой комнаты и большой кухни. Была холодная вода. Туалет в этом же доме в деревянной пристройке, холодный. По тем временам желать лучшего было бы не серьезно.

На следующий день я представился начальнику училища полковнику Корнейчук К. К., который предложил мне должность командира роты курсантов. Я командирскую работу люблю и всегда успешно справляюсь с этой работой. Но на этот раз я не согласился с предложением начальника училища и был назначен на должность преподавателя тактико-специальной подготовки. Цикл № 1.

Имея солидную теоретическую и практическую подготовку по предмету, который должен вести, я любил работать с любой категорией военнослужащих. Обладал я не только основами, но глубокими знаниями по педагогике, психологии и методике проведения теоретических и практических занятий. Да и всегда хотелось стать преподавателем военного училища. Я не сомневался, что способен быть хорошим учителем и воспитателем курсантов.

Продолжение следует

ЧЕРЕПОВЕЦКОЕ ВОЕННОЕ УЧИЛИЩЕ СВЯЗИ /ЧВВУРЭ/

"Никакой контроль, никакие программы и т.д.,

абсолютно не в состоянии изменить того направления занятий,

которое определяется составом лекторов".

В.И.Ленин.

"Самая страшная опасность для учителя – интеллектуально исчерпать себя, остаться без запаса духовных богатств". В. Сухомлинский.

«Я понял, что успех должен измеряться не столько положением, которого человек достиг в своей жизни, сколько теми препятствиями, которые ему пришлось преодолеть на пути к успеху». Б. Т. Вашингтон. Идеолог негритянской буржуазии США.

В этот же день я представился начальнику цикла подполковнику Алукер Григорию Иосифовичу. В составе цикла были: П-к Шабалкин, майор Верещагин Михаил Сергеевич,

пп-к Карплюк Петр Корнеевич. В дальнейшем состав преподавателей цикла увеличивался, а с преобразованием училища в высшее командное, цикл был переименован в кафедру.

В первые же дни работы на кафедре я изучил программу курса тактико-специальной подготовки и поурочные планы проведения занятий. Подготовился к пробному уроку и успешно провел урок.

В мае-июне 1959 г. я провёл плановые занятия по 20-ти часовой программе с шестью группами курсантов 1-го курса. Наблюдая за курсантами, понял, что курс ТСП им интересен, и что преподаватель занятия проводил живо, интересно и доходчиво. Это меня вдохновляло, настраивало на хороший лад, вселяло уверенность в том, что я на правильном пути. В июле я отбыл в отпуск. Свой отпуск впервые в жизни, решил провести на берегу Чёрного моря. К сожалению, вольноопределяющимся "дикарем" в г. Сочи. Я поехал в Сочи из любопытства.

Мне захотелось увидеть самый красивый курортный город страны на Чёрном море и использовать на благо здоровья купание в море, солнечные и воздушные ванны. Но, неустроенность быта, невероятная июльская жара, разочаровали меня и через неделю я отбыл в Череповец.

После окончания отпуска вышел на работу. В первый же день, начальник цикла п-к Алукер Г. И. сказал мне, что я буду вести занятия с двумя группами курсантов по новой специальности - РЭБ /Радиоэлектронная борьба/. Войска, занимающиеся электронной борьбой, получили название СПЕЦНАЗ /Войска специального назначения/. Это известие и назначение меня преподавать курс СПЕЦНАЗА свалились на меня, как снег на голову. Я впервые услышал слово СПЕЦНАЗ. И при этом я должен буду вести обучение курсантов по новой программе в течение трёх лет. Да и программы-то, как таковой, не было. Мне не пристало паниковать и опускать руки.

Я пошёл в секретную библиотеку и попросил работников библиотеки найти мне что-нибудь по РЭБ. Мне нашли тоненькую брошюрку. На 10-15 страницах этой брошюрки я нашел основы подхода к курсу СПЕЦНАЗ, задачи стоящие перед частями Спецназ и некоторые предложения по организационно-штатной структуре частей и подразделений СПЕЦНАЗ. И вот здесь-то в решении, стоявшей передо мной, задачи - программы по курсу радиопомех, неоценимую пользу оказали мне - опыт работы в радиоразведке и учёба по совершенствованию спец подготовки офицеров радиоразведки на курсах ГУ ГШ.

Подавлять радиопомехами радиосвязь вероятного противника невозможно без предварительного обнаружения радиоизлучения /радиосвязи/, определения местоположения и принадлежности их к тем или иным пунктам /штабам/ системы управления противника. Эти задачи должны решать подразделения радиоразведки, значит, в штатной структуре частей и подразделений СПЕЦНАЗ должны быть формирования, обнаружения и целеуказания. Чтобы обрабатывать данные обнаружения радиосвязи, определения ее принадлежности и важности, как цели радиопомех, а также согласовывать работу подразделения и целеуказания со станциями помех и для анализа результатов помех, нужен специальный центр управления - ЦУРП, /Центр управления радиопомехами/.

И, наконец, для достижения конечной цели - подавления радиопомехами радиосвязи противника нужны современные автоматизированные комплексы обнаружения, быстродействующие средства связи для целеуказания и самонастраивающиеся станции радиопомех с соответствующими, оперативно-тактическому предназначению, мощностями.

Главное, я нашел и глубоко уяснил основные подходы, разделы и пути для разработки программы курса СПЕЦНАЗ. Всё свободное от занятий с курсантами время, пришлось целеустремленно, последовательно и упорно накапливать материал, который в течение 2-3 лет воплотил в три капитальные методические разработки. Эти разработки стали основой для написания программы по ТСП и хорошими учебными пособиями для курсантов. Больше скажу. Экземпляры этих пособий были отправлены в соответствующие отделы и управления штаба ЛенВО и ГIII, получили там высокую оценку и составили основу для написания "Наставления по радиопомехам".

В 1961 г. состоялся мой первый выпуск двух взводов курсантов по профилю СПЕЦНАЗ. Из 56 курантов, представленных на экзамены по ТСП, 50 получили отличные оценки и только 6 - хорошо.

Это был фурор. Молодой преподаватель, в смысле преподавательской деятельности, удивил и поразил и командование училища, и всех офицеров. С этого дня мой авторитет неуклонно повышался и был непререкаем. Меня представили на поощрение командующему округом. Но я или не был поощрен, или приказ о поощрении не был доведен до меня.

Но я не честолюбив. Мне было всегда неприятно, когда меня хвалили, особенно публично. Мне по душе высказывание Л. Н. Толстого: «Всякое величайшее дело делается именно в условиях незаметности, скромности и простоты... Ни пахать, ни строить, ни пасти скотину, ни мыслить даже, нельзя при освещении, громе и блеске".

Повторюсь: это было триумфальное начало становления и подготовки офицеров по новой специальности в нашем училище. Занятия по материальной части станций радиопомех и по их эксплуатации проводил мой коллега, начальник кафедры подполковник Горбунов Анатолий Семенович. Позднее он получил звание полковник и вскоре уволился из армии. Занятия по материальной части приемной аппаратуры, в том числе изучение узлов Р-322 А и Б, а также пеленгаторов проводил я. С годами преподавательской работы я обогатился новыми знаниями и опытом, совершенствовал методику проведения занятий.

Во время моей преподавательской работы училище несколько раз подвергалось инспекторской проверке комиссиями штаба ЛенВО и Генштаба. Я был единственным преподавателем по ТСП моего профиля. На мои занятия обязательно приходили представители комиссий. Члены комиссии проверяли организацию и ход занятий у 20-30 и более преподавателей. Я неизменно находился в числе 3-4 преподавателей, которые получили отличные оценки. В 1970 году училище проверяла комиссия ГУВУЗ ГШ ВС страны. Комиссия была настроена на строжайшую, бескомпромиссную инспекцию всего и вся, особое внимание, обратив на планирование, организацию и ход учебного процесса, на строгость и объективность. Члены комиссии посетили и проверили ход занятий у 40 преподавателей, в том числе и у меня. Оценку отлично поставили только одному преподавателю - подполковнику Бутакову М. Г. Правда, при разборе итогов проверки, руководитель не захотел смириться с поставленной мне оценкой. Он сказал, что на занятии пп-ка Бутакова были элементы диктовки. Как сказал мне, проверявший мое занятие полковник Дмитриев, генерал лейтенант Петров приказал ему найти хотя бы один недостаток. И п-к Дмитриев вынужден был найти этот недостаток. Я согласен с этим недостатком. Тема моего занятия была: "Глобальная система радиосвязи министерства обороны США". Тема сложная. Разработок по теме не было, и я вынужден был важные тезисы темы подчеркивать повторением. Но факт остается фактом - я единственный получил - оценку «отлично».

Очередное воинское звание "майор" я получил своевременно. В 1963г. проходила аттестация офицеров. Мне написали отличную аттестацию. Внизу аттестационного листа начальник училища генерал Туркин В. Т. приписал: «Перспективный офицер». Старший преподаватель нашей кафедры полковник Васильев был уволен из армии в запас. Его должность - начальник курсов по переподготовке офицеров запаса по профилю СПЕЦНАЗ.

Я вынужден нести нагрузку свою и старшего преподавателя. Веду занятия с курсантами трёх курсов и с офицерами запаса.

Но меня не ставят на должность старшего преподавателя - категория подполковник. В чем дело? Я был в командировке по вызову и направлению из Москвы. На обратном пути из командировки зашёл в управление РЭБ ГШ в Москве. Доложил руководству управления РЭБ о своей поездке в командировку. Я был посредником-представителем управления РЭБ при Закавказском батальоне СПЕЦНАЗ. Товарищи из управления РЭБ ГШ уже знали о моей работе на учении, проводимом Генеральным штабом ВС страны. Они поблагодарили меня за грамотные, высокопрофессиональные и содержательные донесения, характеризующие работу батальона СПЕЦНАЗ. Я доложил начальнику управления РЭБ о своем непонятном мне служебном положении в училище. Он ответил мне, что после увольнения из армии полковника Васильева, Вы числитесь у нас старшим преподавателем. Недоразумение, в связи с вашим служебным положением, решайте с начальником училища. Я был крайне возмущен услышанным. На обратном пути из Москвы в Череповец всю ночь вёл полемику с генералом Туркиным.

Я не моту не остановиться на крупном учении, проведенном министром обороны и генеральным штабом ВС страны. Это побудило меня сделать очень важное наблюдение.

1960 год. Тогда российское радио ещё не было настоящим радио. Но был капитан Бутаков — настоящий капитан Бутаков. Я уже писал, что вызван в Москву для участия в Командно-штабных учениях, которые проходили на просторах Воронежской и Волгоградской областей. В Москве в ГШ на Арбате я представился руководству РЭБ, получил посадочный талон на поезд.

День гостил у родственников в Москве. Вечером приехал на Павелецкий вокзал, пошел на посадку. На перроне одни генеральские лампасы - сотни генералов прохаживаются у вагонов. Я вошёл в свой вагон. В вагоне три генерала. Я пожелал им здравия и представился. Поезд тронулся. И без единой остановки утром прибыл в г. Борисоглебск. На всем пути поезду светил зелёный семафор.

Генштаб разместился в казармах авиационного училища. Получив место в гостинице, я пошёл в столовую позавтракать. Читатель не представит и не поверит, что я увидел в витринах буфета столовой. Такое бывает только в сказках. Это в моем восприятии. Ведь я никогда не был в столовых высшего руководства Советской армии. Там было всё, что пожелает твоя душа: черная и красная икра, балыки всех разновидностей осетровых, колбасы копченые, полукопченые, вареные, сосиски, сардельки, тушки, ножки поросят, курочек, других птичек. Всякие соления, варения, различные соки, пирожные, торты, бесчисленное множество сортов конфет... Наконец, десятки марок коньяков, вин и водки, пива и других напитков. Капитан Бутаков скромно позавтракал и вышел на территорию училища, заметил промтоварный магазин. Зашел и увидел - там тоже все есть. Я даже купил пуловер. Придя в гостиницу, я решил отдохнуть, но прибежал посыльный.

Обращается ко мне и говорит: «Тов. Капитан! Вас вызывают на вертолетную площадку». Я пришёл на вертолетную площадку, меня посадили на МИ-1 /одноместный вертолет/ и по воздуху перебросили на 300 км в штаб фронта - по учению. Там мне пришлось зайти в столовую пообедать. Столовая размещалась в большой палатке. Ассортимент продовольственных товаров на две трети усох, по сравнению со столовой ГШ. Но выбор был хороший: всякие закуски, спиртные напитка, несколько сортов первых, вторых и третьих блюд. Через 2 или 3 часа я сажусь в вертолет МИ-8. Со мной сели ещё 5 офицеров. Вертолет поднялся и перебросил нас за 70 км в штаб армии - по учению. Я представился генералу Большакову - начальнику связи Белорусского военного округа. Он говорит мне: «Сейчас мимо нас будет проезжать колонна Закавказского батальона радиопомех. Командир батальона подъедет к нам в штаб и заберёт Вас с собой. Я не знаю вашей специальности и вашей работы. Прошу вас, помогите командованию батальона». Пришло время ужина. Я нашёл столовую. Столовая размещалась тоже в палатке. Но палатка в два раза меньше фронтовой. А ассортимент продтоваров ещё больше усох. Но покушать хорошо и даже погреться спиртным можно от души. Колонна ещё не пришла, и я пошёл отдохнуть. В палатке мне предложили койку, и я прилег.

За мной прибежали, когда вечерело. Я примчался в штаб, встретился с командиром батальона. Комбат сказал: "У меня в машине нет места. Я догоню колонну, и начальник штаба приедет за мной». Когда за мной приехали, уже было темно. К утру мы приехали к месту расположения батальона. Начальник штаба говорит: "Вы, тов. капитан, наверное, захотели кушать?". Я сказал, что не возражаю. «У нас только сухарики». Таковы контрасты были в армейской иерархии. В Советское время солдаты кушали досыта. Сейчас же при, так называемых, демократах, армия полуголодна, полураздета и с протянутой рукой побирается.

Приехал в училище. И в первый же день встретил Коршунова Евгения Петровича. Он был за штатом, занимался хозяйственными делами. По возрасту и выслуге лет он подлежал увольнению в запас. Перспективы в службе не было, т. к. у него не было ни гражданского, ни военного высшего образования. Жена его работала в училище врачом санчасти. Евгений Петрович дисциплинированный, порядочный офицер, пользовался уважением начальника училища. И я тоже его уважал, хотя и замечал его заносчивость, когда он работал в учебном отделе. Чтобы получить более высокую пенсию, нач. училища назначает его на должность старшего преподавателя ТСП на нашу кафедру. Но ставит условие: звание подполковника получишь только тогда, когда безупречно, качественно выполнишь задание... Тогда на деньги МО велось строительство необходимых объектов в училище. Майору Коршунову поручено было выполнять роль заказчика от училища, куратора или проще сказать, роль статиста. Когда я уезжал, Коршунов был майором, а приехал - Коршунов - подполковник. Я же перехаживаю в звании два года. Я понял, что за счёт меня получают звания офицеры, не имеющие никакого отношения к нашей кафедре.

Видя такую несправедливость, я пишу жалобу по команде. Начальник училища, увидев меня в городке училища, говорит: «Потерпи, уедет комиссия, разберёмся».

Время идёт. Изменений нет. Возмущенный произволом начальника училища и неуважением ко мне, я написал рапорт о переводе меня в войска. Генерал Туркин при мне набирает телефон Москвы и говорит: "Вы знаете майора Бутакова? Он просит перевести его в войска. Подберите ему должность подполковника".

На другой день генерал Туркин пригласил к себе и назвал должности, которые предложила Москва: зам. командира полка связи в г. Хабаровске и командира телефонно-телеграфного батальона окружного полка связи Прикарпатского ВО - г. Львов. Но он не назвал ещё одну должность - командира батальона СПЕЦНАЗ в Венгрии. Об этом я узнал позднее из "секретных" источников. Я дал согласие поехать в г. Львов. Я служил в Прикарпатском ВО, не один раз бывал во Львове, да и в полку связи. Генерал Туркин был коварен, лицемерен и подл.

Генерал Туркин и не собирался отпускать меня из училища. Он слишком высоко ценил мои командирские и преподавательские достоинства. Проходят недели, месяцы. Я, на всякий случай, проштудировал всё, что мне будет необходимо на новой работе. При случайных встречах, генерал обязательно остановится и скажет для успокоения меня: "Перевестись из округа в другой округ очень трудно, поэтому - жди". Таких обманщиков, не сыскать во всем мире днём с огнём

Нашёл наивного. Чтобы мне перевестись из Северного ВО в Ленинградский потребовалось меньше суток, потому что вопрос о моём переводе решал честный и в высшей степени порядочный человек - генерал Волошин Максим Афанасьевич. Впоследствии генерал Волошин был послом Советского правительства в Венгрии.

Терпение моё лопнуло. Я, дежурный по училищу, сопровождаю его до штаба. На площадке крыльца я обращаюсь к генералу с просьбой принять меня по личному вопросу.

Генерал отвечает: "У меня нет времени». Надо же? У генерала нет 2-3 минут, чтобы заслушать мое заявление. Тогда я сказал: «Т. Генерал! Я отказываюсь от перевода меня в войска!» Генерал повернулся ко мне и с улыбкой говорит: "Матвей Георгиевич! Вы недавно приехали в училище из войск. Зачем снова ехать в войска? Работай! Звание получите в ближайшее время". Генерал увольняет новоиспеченного подполковника Коршунова в запас, а на освобожденную должность ставит меня и эти манипуляции он делает через округ. Москва не разрешила бы такие выкрутасы Туркина со мной и никогда бы не назначила Коршунова на должность нашего цикла».

Прошло не более двух месяцев, мне присваивают звание подполковник. Я рад. Восторжествовала правда и справедливость!

"Правда требует стойкости: за правду надо стоять или висеть на кресте, к истине человек движется. Правды надо держаться - истину надо искать". /М.М.Пришвин/.

Не прошло и месяца после присвоения мне звания подполковник, генерал Туркин пригласил зайти к нему. Я зашел в кабинет, представился. Генерал: «Товарищ Бутаков! Вы получили звание подполковник?». «Так точно!», - ответил я. «Поздравляю вас ещё раз», - сказал генерал. А первого поздравления не было. Генерал: "Теперь звание "подполковник" нужно другому. Вы должны освободить должность старшего преподавателя". Я в ответ сказал: "Товарищ генерал! Я до назначения на должность выполнял обязанности старшего преподавателя и преподавателя. Разве я не достоин этой должности? Почему я должен освободить должность ст. преподавателя?». Генерал: «Вот видите, какой Бутаков? Ему сделали хорошо. Он же не желает, чтобы и другому было хорошо. Выйдите!» Я вышел. Разговор этот, в высшей степени, неприятный не только для меня, но и для всех присутствующих. А в кабинете Туркина были: секретарь парткома полковник Чернов, начальник учебного отдела полковник Сагалов, зам. начальника училища полковник Егоров, нач. отдела кадров майор Мартынов. Все присутствующие прекрасно знают и понимают, что Туркин творит произвол, но все молчат, как будто воды в рот набрали. Мне вспомнились высказывания австрийского писателя С. Цвейга. Вот что он написал о коварстве власти:

"О власть с её взглядом медузы! Кто однажды заглянул ей в лицо, тот не может более отвести глаз: он остается зачарованным и плененным. Кто хоть раз испытал хмельное наслаждение власти и поведения, не в состоянии от нее отказаться".

Туркин был очарован властью и испытывал наслаждение, используя её.

На другой день меня снова вызывает генерал. Все повторяется, как по написанному сценарию. Снова в кабинете первые фигуранты училища. На сильный и незаконный нажим освободить должность, я заявил: "Я не желаю быть участником этого неоправданного и унизительного произвола. Поэтому прошу ходатайствовать о переводе меня в войска на равнозначную должность. Генерал снимает трубку и набирает номер Москвы. Генерал: "Вы знаете подполковника, Бутакова... Он желает перевестись в войска. Подберите ему майорскую должность! Я говорю: "Я на майорскую должность не поеду! А мы вас не спросим", – говорит Туркин. Проглотил таблетку валидола, запил водой, сказал: «Идите». А заявление Туркина: «А мы вас не спросим», - есть уже злость и жестокость! По этому поводу Мицкевич писал: «Злость - оружие бессилия. Природа наделила этим ядом тех, кто ползает. Сильным оно ни к чему».

На другой день на кафедре раздается звонок. «Полковник Алукер слушает», - отвечает начальник кафедры. Генерал Туркин: "Подберите с подполковником Горбуновым тему для проведения занятия Бутаковым, такую трудную, чтобы мы его "зарезали". Мой стол напротив. Голос в его трубке звучит так громко, что я расслышал все слова Туркина. Алукер отвечает: "Слушаюсь". Вот какой у меня начальник. Нет, чтобы защитись своего подчиненного, Алукер даёт зелёную улицу проявлению произвола Туркина.

Наконец - то я понял, почему Туркин так напористо и хамовато ведёт себя по отношению ко мне. Должность старшего преподавателя с нашего цикла Туркин перевёл без ведома Москвы на кафедру спец аппаратуры радиопомех специально для того, чтобы использовать эту вакантную должность для кадровых махинаций. А Бутаков, хотя и ведёт отдельную дисциплину за двоих, обойдётся. С ним поладим.

Но Туркин не хотел, чтобы «зарезали» меня. Он хотел припугнуть меня и заставить быть сговорчивым. Естественно на душе у меня было не сладко. Горько. После горьких размышлений я решил: черт с вами, звание я получил. Послужу. Дальше видно будет.

О моем начальнике - начальнике цикла №1 - полковнике Алукере Григории Иосифовиче. Алукер чистокровный еврей. Как и большинство евреев - хитрый, всегда на уме, неглупый, к начальству относится предупредительно, с поклонением. Старается предугадать мысли и действия начальника. Если ему звонит генерал и что-то говорит, он непременно отвечает: «Я тоже так думал или я хотел предложить вам, а чаще всего - слушаюсь, слушаюсь». В отношениях с преподавателями кафедры спокоен, уравновешен, сдержан, внимателен к их предложениям. Любил руководить, посещать занятия, но работать не любил. Авторитетом своих преподавателей не дорожил, не защищал их интересы. Из–за его беспринципности, беспечности, безволия и трусости кафедра лишилась должности старшего преподавателя. Эту должность спрятал на технической кафедре и вероломно использовал её для присвоения звания, угодных ему офицерам, должностная категория которых - майор, или которые находились за штатом и выполняли хозяйственные работы.

Продолжу о моих волнениях. Через три дня я снова в кабине генерала. Около генерала сидит начальник отдела кадров майор Мартынов. Генерал: "Подполковник! Вы должны освободить должность!" Бутаков: "Я согласен освободить должность". Генерал: «Но этого недостаточно. Вы должны написать рапорт с просьбой освободить вас от занимаемой должности и назначить с понижением». Бутаков: "Но уж этого я делать не буду". Генерал встаёт, берёт меня под руку с правой стороны, Мартынов - с левой стороны, ведут меня мимо знамени, естественно никто чести знамени не отдает, у всех заняты руки, заводят в кабинет нач. отд. кадров - майору Мартынову. Мне дают лист бумаги и авторучку. Бутаков: "Я писать не буду!" Генерал: "Ведите его рукой и напишите рапорт!". Мартынов вставил в мою руку авторучку и моей рукой написал нечто еле разборчивое - рапорт. Подпись свою ставить я категорически отказался. Через два месяца Мартынов стал подполковником, а ещё через два месяца уволен в запас с повышенной пенсией. Вот уж здорово сказано про меня и про Мартынова:

«Карьеры, пробитые собственною головою, всегда прочнее и шире карьер, проложенных низкими поклонами или заступничеством важного дядюшки».

/Писарев. Русский публицист и критик/.

После увольнения Мартынова, я снова был назначен старшим преподавателем и больше меня не унижали и не понижали.

Вот такие аморальные деяния, а по существу издевательства Туркина, мне пришлось пережить. Я уже писал выше о том, что генерал Туркин видел во мне достоинства и качества настоящего офицера.

В 1970 году училище получило статус высшего военного командного училища связи с четырёхлетним сроком обучения. Чтобы не было перерыва в выпуске офицеров, возникла необходимость сформировать 3-ий батальон: набрать первый курс, укомплектовать подразделения, подобрать и назначить на должности курсовых офицеров, начальников курсов, одеть и разместить новое пополнение и решить другие проблемы.

Начальник училища генерал Туркин пригласил меня и говорит: «Матвей Георгиевич! Училище преобразуется в высшее с четырёхлетним обучением. Необходимо набрать батальон курсантов на первый курс. Я предлагаю Вам должность командира батальона». Бутаков: "Спасибо, товарищ генерал, за оказанную честь и доверие, но я не нахожу целесообразности принять ваше предложение. Мне уже 46 лет и корабль мой ушёл". Туркин: "Я гарантирую: звание "полковник" вы получите! Соглашайтесь!" Я дал согласие.

 Я никогда не думал, тем более, не ожидал, что после стольких передряг, генерал Туркин предложит мне должность полковника. Мне представляется, что Туркин преднамеренно подвергал меня суровым испытаниям, чтобы проверить моё терпение, самообладание и сдержанность в предвидении того, что ему придётся ежедневно, если не ежечасно, работать со мной, когда меня назначат на должность командира батальона. О преобразованиях в училище он знал задолго до приказа об изменениях структуры и штата училища.

Из Москвы приехал генерал Корнейчук К. К. Генерал Корнейчук основатель и первый начальник нашего училища. Он хорошо знал меня. Я был приглашен на беседу с ним.

Генерал Корнейчук: «Товарищ Бутаков! Мы ценим вашу энергию, трудолюбие, принципиальность, строевую и физическую отличную подготовку, а также большой, командирский и преподавательский опыт. Но вы должны учесть, что каждый офицер, независимо от занимаемой должности, тоже трудится, тоже выполняет свои служебные обязанности». Я понял, что имел ввиду генерал Корнейчук. Я как-то в остром разговоре с начальником цикла Алукером, сказал ему нелестные для него слова. В заключение я сказал, что если у меня…на меня можно нагружать непосильную ношу. Алукер, не расслышав как следует мои слова, расценил их как намек на его национальность. И наказал меня. После увольнения Алукера при встречах с ним, я всегда говорил ему, что он не понял меня и наказал зря.

Генерал Корнейчук в заключение сказал: «Мы уверены, что вы справитесь со своими обязанностями и в новой должности». Итак, я назначен командиром батальона курсантов. Инициировал это назначение начальник училища генерал Туркин. Тот самый Туркин, который в течение двух лет не ставил меня на законную должность старшего преподавателя, тот самый Туркин, который не желал отпускать меня в войска, трепал себе и мне нервы, повышая в должности, понижая, и вновь возвышая. Я только сейчас, печатая эти строки, подсчитал, перехаживал я в звании майор два срока, более пяти лет, а не два года, как я писал ранее. При этом он нагло попирал нормы права, морали и нравственности. А мой начальник, Алукер, вместо того, чтобы продвигать подчиненных по службе, ковырялся в собственном носу и своим соглашательством и бездеятельностью поощрял произвол Туркина. И всё-таки, почему Туркин назначил меня комбатом? В училище были десятки офицеров, которые могли претендовать на эту должность. Генерал Туркин ценил меня и верил в меня. И его доверие я оправдал полностью. Туркин же перед выпуском курсантов моего батальона преподнёс мне со всей откровенностью, неприкрытой обнаженностью и подлостью подарок - свой изуверский характер.

«Дурной характер - это не столько оценка интеллекта, ума, сколько оценка поведенческой реакции, способ решения конфликтов, манеры реагирования". /У. Шваб/.

"Из всех страстей человеческих, после самолюбия - самая сильная, самая свирепая властолюбие". /В. Г.Белинский/.

"В каждом природном политике, в его речи всегда заложены зерна паранойи, проявляются вспышки истерик, чередуются припадки власти, демонстрация всемогущества, не исключена мания преследования". /Римская газета в связи с премьерством С. Берлускони/

Во всех этих высказываниях умных людей, в полной мере просматриваются черты зловещего характера генерала Туркина В. Т., и читатель убедится в этом, читая мои последующие страницы. А сейчас я позволю вернуться к моей преподавательской работе. Расскажу о некоторых острых, волнительных, а иногда забавных и смешных событиях в моей службе.

И летом, и зимой на занятиях по физической подготовке, помимо прочего, офицеры играли в волейбол. Мои сверстники имели звания майоров, подполковников и смотрели на меня, капитана, свысока. В годы войны они были офицерами. Особенно высокомерен был майор Тимофеев В.И. Он частенько, при моём промахе мячом, кидал в мой адрес слова: «Эх, салага». Он не знал ни возраст мой, ни то, что я участник войны. Я-то был солдатом. Тимофеев маленький, хрупкий, тщедушный человечек, но с большими амбициями. Тщеславен, высокомерен, самолюбив и большой хвастунишка. На лице и в глазах у него написано: смотрите, какой я...

Он любил проводить с курсантами беседы по культуре, этике, эстетике... Поэтому, в своих карманах всегда носил ложки и вилки, чтобы показывать курсантам, как правильно сервировать стол, и как правильно пользоваться этими приборами. Свои беседы, как правило, заканчивал утверждением, что самые красивые, культурные и воспитанные люди в г. Череповце, это он, его жена и их две дочки. Через год его красивая и культурная жена, схлестнулась с его сослуживцем, разбила свою семью и семью любовника, оставила Тимофееву двух дочерей и убежала с любовником на Украину. Вот вам пример наивности и профанации.

Бутаков с каждым годом мужал духовно, физически, творчески, интеллектуально. Стал подполковником. Его имя было на слуху, а авторитет безупречен. Как же изменил своё отношение ко мне красавец-мужчина Тимофеев В.! Он стал по отношению ко мне подобострастным, заигрывающим, и даже каким-то неполноценным в собственном восприятии.

Подобных Тимофееву было несколько офицеров. Многие стали относиться ко мне уважительно. А в глазах других можно было прочитать недоумение и зависть.

Я уже писал, как высоко оценивалась моя преподавательская работа. Столь же высоко оценивались мои успехи в политической, строевой, физической, огневой и прочих видах подготовки.

Продолжение следует

О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКЕ

По природе своей я политик. Уже в 8 классе живо интересовался проблемами международных отношений, развитием политических событий в мире. Был в курсе военных успехов Германии в Европе. В пулеметно-минометном училище программа по политической подготовке была усеченной. Мы изучали только приказы и выступления Сталина. Но и там я был на виду. На семинарах меня непременно просили выступить, я знал на память все, о чём говорил Сталин. В академии связи я неизменно получал только отличные оценки по истории, политической экономике, философии, военному искусству и парт политработе.

Как проходили семинары в группе командиров рот, преподавателей и им равных в училище? Объявляется вопрос для обсуждения. «Кто желает выступить?», - обращается к аудитории преподаватель. Желающих нет. И преподаватель почему-то обращается именно ко мне: «Т. Бутаков! Прошу вас высказаться по этому вопросу». Просьба есть  приказ, почти приказ. Бутаков высказывается. Его выступление нравится и ведущему занятие, и обучаемым. И так на каждом занятии. Бутаков закатит выступление на час, другой и глядишь, семинар подошёл к концу.

Проходит XX съезд КПСС. В заключительном секретном выступлении Н.С. Хрущев выступил с разоблачением культа личности И. В. Сталина. Об этом стоило поговорить на съезде. Но нельзя же было с водой выбрасывать ребёнка. Надо было проблему культа  хорошо продумать, глубоко обсудить в узком кругу, с привлечением ученых: политологов, философов,  психологов, криминалистов и пр., отработать текст заявления и только после этого обнародовать его.

А было бы лучше для страны, для партии, для международного положения довести основные извращения в руководстве партией и страной, и только коммунистам, и в закрытом письме. А еще лучше не оглашать выступление Хрущева никому и не допускать к архивам всяких диссидентов и бессовестных, так называемых, историковедов. Сталин был кристально честным, мудрейшим политиком и непревзойденным по уму и прозорливости государственным деятелем. Это моя оценка. Считаю нужным привести высказывания видных государственных и политических деятелей многих государств.

Уинстон Черчилль в своих мемуарах писал: "Это угрюмое зловещее большевистское государство я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении, и которое вплоть до нападения Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы..."

Вот что писал Черчилль о Сталине: «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний Россию возглавлял гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в который протекала его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой силы, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить. В его произведениях звучала исполинская сила. Эта сила настолько велика в Сталине, что казался он неповторимым среди руководителей всех времен и народов... Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали. И, странное дело, держали руки по швам. Сталин обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и осмысленной мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту путь выхода из самого безвыходного положения. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставляя нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов. Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием».

Аверелл Гарриман - посол США в СССР: «У него глубокие знания, фантастическая способность вникать в детали, живость ума и поразительно тонкое понимание человеческого характера. Я нашел, что он лучше информирован, чем Рузвельт, более реалистичен, чем Черчилль».

Алексий I Патриарх Московский и Всея Руси: "Великого вождя нашего народа Иосифа Виссарионовича Сталина не стало. Упразднилась сила великая общественная, сила, в которой наш народ ощущал собственную силу, которою он руководил в своих созидательных трудах и предприятиях, которыми он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы ни проникал глубокий взор великого вождя... Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было неведомо и недоступно для обыкновенного". 1953.г.

Ю.к.Паасикиви. Президент Финляндии: "Сталин - одна из величайших фигур современной истории. Он прочно вписал свое имя не только в историю Советского Союза, но и во всемирную историю. Под его руководством старая Россия изменилась, обновилась, помолодела и превратилась в теперешний Советский Союз. Он поднял СССР до уровня могущественной мировой державы, сделал ее могущественнее, чем когда-либо была и могла быть Россия. Сталин - один из величайших созидателей государства в истории".

Анри Барбюс. Писатель /Франция/: "...Это железный человек. Фамилия дает нам его образ. Сталин - сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь. Его сила - это его несравненный здравый смысл, широта его познаний, изумительная внутренняя собранность, страсть к ясности, неумолимая последовательность, быстрота, твердость и сила решений, постоянная забота о подборе людей... Человек с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата. Сталин - есть центр, сердце всего того, что лучами расходится от Москвы по всему миру".

Воспоминаний о Сталине очень много. Все их привести невозможно. Но я осмелюсь привести слова Гитлера о Сталине: "Гений, не менее того" - признавался он своим секретарям, в окружении которых любил произносить монологи. Гитлер видел в Сталине несокрушимую силу.

Н.С.Хрущев предал светлое имя и добрую память о великом Вожде, мудром и несгибаемом государственном деятеле и непревзойденном военном руководителе, ради собственной корысти - возвеличить себя. Но имя Сталина будет жить в веках.

Сталин был не только Великим стратегом, но и Великим провидцем. В 1939 г., за полвека до событий, которые произойдут в нашей стране, он предсказал /революционерка А. М. Коллонтай записала его слова: «... многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны, прежде всего, за рубежом и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству будет мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну и как сырьевой придаток.

И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут много злодеяний. Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться. Сила СССР - в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено, прежде всего, на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь надо признаться, мы еще не все сделали. С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм, патриотизм, но только на некоторое время. Появится много вождей - пигмеев, предателей внутри своих наций. В целом развитие в будущем пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что восток взбудоражится. Возникнут острые противоречия и с Западом. И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к деяниям и победам нашего социалистического Отечества. Новые поколения поднимут знамя своих отцов и дедов. Свое будущее они будут строить на примерах нашего прошлого".

Один мудрый грек осенённо изрек за семь веков до нашей эры: «Глас народа - глас божий!». И я верю - наш народ проснется, встряхнется, осмотрится и, наконец, сбросит в небытие всех "демократов", перевертышей, изменников и предателей нашего народа и восстановит в нашей стране великое, гуманное и справедливое общество, в котором будут царить мир, согласие, дружба народов, правда и закон.

Что греха таить, в партии во властных структурах всех уровней было много карьеристов, талмудистов, начетчиков и прочих проходимцев. Во всех сферах общественной жизни было много сионистов, подверженных влиянию международного сионизма.

Люди, подпадающие под эти категории, руководствовались исключительно корыстными интересами: продвинуться по службе, занять местечко во властной структуре, выжидать, а то и активно участвовать в разложении нашего общества и в подготовке государственных переворотов. Пример тому: Горбачев, Ельцин, Яковлев, Шеварднадзе, Гайдар, Бурбулис и сотни, тысячи им подобных. Такие карьеристы - переворотыши /оборотни/ были и в ВС, начиная с высшего руководства /Грачев, Шапошников .../ до руководства нижестоящими формированиями.

Такие горе-патриоты, извращенцы и оборотни были и в училище: Чернов, Мельников, Матвеев и др.

В ходе XX съезда КПСС в училище, по указанию секретаря парткома - матерого реакционера, начетчика, талмудиста и политического трепача на первом уроке занятия, начавшегося учебного дня, преподаватель обязан был в течение 5 минут провести политинформацию.

Мне был задан вопрос: «Как Вы оцениваете критику Хрущёва в адрес Ворошилова?». В ответе я дал краткую объективную характеристику военной, государственной и политической деятельности К.Е.Ворошилова.

В заключение сказал: "Если в его адрес прозвучала критика, значит, были для этого какие-то основания". В группе был осведомитель. Он и поставил этот вопрос. В этот же день осведомитель донёс о моей информации секретарю парткома. Очевидно, осведомитель сделал акцент на заслугах К.Е.Ворошилова, о которых я рассказал.

В обеденный перерыв я зашел в трамвай и поехал домой. В трамвае в углу площадки стоял преподаватель с цикла Марксизма-Ленинизма майор Мельников. А у меня, что на уме, то и на языке. Я подошел к нему и спокойно, тихо, я подчеркиваю это, спрашиваю его: «Что это такое: не успел ещё Н.С. Хрущев перевести свой дух после окончания выступления о «Культе Сталина И.В.» выступает Подгорнов - первый секретарь ЦК КПУ и заявляет: «Это наше счастье, что в годы культа Сталина, во главе партии коммунистов Украины стоял стойкий, несгибаемый большевик, выдающийся марксист-ленинец - Н.С. Хрущев». Что это - подготовка нового культа?». Майор Мельников что-то промямлил и ретировался. Я этот вопрос задал Мельникову специально. Он был угодником секретаря Парткома Чернова и всячески стремился выслужиться перед его величеством, трубадуром, чтобы пробраться в начальники кафедры. На другой день, во время перерыва между занятиями, на кафедре раздался звонок. Полковник Алукер подаёт мне трубку и говорит, что со мной хочет поговорить полковник Чернов. Я отвечаю: «Майор Бутаков слушает вас». Чернов: «Т. Бутаков! Немедленно зайдите ко мне!» Бутаков: «Через три минуты у меня второй урок с курсантами». Чернов: «Немедленно зайдите ко мне мы вас не задержим!». Бутаков: «Т. полковник, занятия будут сорваны». Чернов: «Зайдите, мы вас ждем!». Захожу в кабинет Чернова. В кабинете стукач и любимец Чернова Мельников и зам. начальника училища п-к Егоров. Чернов: «Т. Бутаков, расскажите нам, что было у вас на занятиях вчера утром?». Я рассказал все как на духу. Чернов: «А теперь расскажите, что вы сказали майору Мельникову в вагоне трамвая?». Я рассказал всё, как было, и вы, уважаемый читатель, об этом прочитали выше. Чернов громко, резко, с возмущением говорит: «От проведения занятий со служащими /гражданскими/ училища я вас отстраняю. Вопрос о вашей принадлежности к партии, преподавательской работе и службе в армии будет решен в ближайшее время. Можете идти». Вот такое заключение, с бухты-барахты, сделал секретарь парткома после нашей беседы. Решение произвольное, бездушное, жестокое и опрометчивое.

Урок был сорван. Кстати, о руководителе занятий со служащими Советской армии. На моих занятиях побывали два горе-марксиста Мельников и Матвеев. Оба соглядатая никаких замечаний в мой адрес не сделали. Более того, в докладе Чернову дали положительный отзыв.

Конечно, заявление Чернова вызвало у меня неприятное ощущение - стресс и серьезно насторожило. В тот период тотальной слежки всего можно было ожидать от политиков. Но я был честен и верен своей совести и правде, которые исповедую всю жизнь. Это меня успокаивало. Что можно сказать о полковнике Чернове по его высказыванию в отношении меня?!     

«Когда-то тёмный и косматый, сойдя с ума,

очнулся человеком, - опаснейшим и злейшим

из зверей, безумным логикой и одержимый верой».

/Волошин К.А.- Русский поэт и критик/

Вот такими зверями предстали передо мной, зарвавшиеся в своем безумии и властолюбии, Туркин, Чернов и Мельников.

На следующий день, в среду, плановый сбор /собрание/ офицеров училища. На трибуне полковник Чернов. Он в течение 15-20 минут, не называя фамилии, мечет громы и молнии с пеной у рта, в пух и в прах громит преподавателя, безымянного офицера. Смысл его выступления сводится к следующему: проходит XX съезд партии, а у нас в училище находятся недальновидные, не домысливающие офицеры, которые дезориентируют курсантов по работе исторического XX съезда КПСС, допускают политические ошибки в интерпретации выступлений участников съезда.

Ошибки этого офицера и оргвыводы в связи с происшедшим, будут обсуждены на расширенном заседании парткома училища.

Все офицеры, присутствующие на сборе, в недоумении. Кто допустил политическое недомыслие, в чем оно проявилось конкретно, почему такая острая и жестокая оценка, наконец, почему не назвали фамилию этого офицера? Один Бутаков знал о ком идет речь. Пусть Бутаков не домысливает. Но зачем устраивать экзекуцию всем офицерам. Вот таковы приемы и методы запугивания офицеров. Кстати. Полковник Чернов все свои выступления начинает за здравие, а заканчивает за упокой. И после его выступлений испытываешь тягостное душевное состояние и неприязнь к этому трубадуру.

Через два дня меня снова, и не только меня, а всех офицеров цикла, отрывают от занятий и приглашают на заседание расширенного парткома. Кроме членов парткома, были приглашены все начальники циклов /кафедр/. Я, как провинившийся мальчишка, если не враг народа, стоял в коридоре. Когда собрались все приглашенные, позвали меня.

Обратите внимание. Из-за меня весь сыр-бор. Меня в кабинете заседания нет, и никто не удосужился позвать меня. Я от скромности, как виновник этого мероприятия, вместе со всеми не зашел в кабинет, а зашел тогда, когда меня пригласили.

Я рассказываю всё, как было. Чернов: "Кто желает выступить?». Выступили все офицеры моего цикла, и не один из них не сделал упрека в мой адрес. Все отмечали только положительные достоинства в моей работе и поведении. Объявлен перерыв. В коридоре подходит ко мне полковник Борисов – нач. кафедры спец аппаратуры профиля ОСНАЗ и говорит: «Бутаков! Не отпирайся! Признайся во всем, иначе тебе устроят такое, что не рад будешь всю жизнь». Вот как была накалена обстановка вокруг меня, как испуганы были многие офицеры. Полковник в зрелом возрасте, имеющий определенные убеждения и взгляды на жизнь, невольно расписался в своей неспособности противостоять давлению секретаря парткома, учит меня признаться в несуществующих грехах. Я ответил полковнику Борисову, что обо всем, что было, я рассказал, напраслину на себя наговаривать я не буду. Что характерно, кроме офицеров цикла №1 никто не выступил. Никто не возмутился этим спектаклем и попыткой оклеветать одного человека. Никто не поставил вопроса, в чем же аполитичность и недомыслие Бутакова? Очень хорошо сказал по поводу попирания достоинств человека, о равнодушии людей, видящих это - русский писатель Андреев Л. Н., вот что он писал:

«Когда бьют по одному честному лицу, все честные лица должны испытывать и боль, и негодование, и муки попранного человеческого достоинства».

Вот откуда все беды, которые зачастую испытывает наш народ.

После перерыва. Чернов: «Кто желает выступить?» Желающих нет. Чернов: «Какое решение примем? То, что мы сегодня обсуждаем, стало достоянием всех офицеров училища. Надо проинформировать о решении парткома всех офицеров. У кого есть предложения?». Предложений не последовало. Чернов сел в лужу. Взбудоражил всех офицеров вздорной инсинуацией и ищет выход из лужи, в которую залез…

Чернов: «Я предлагаю на очередном сборе офицеров высказаться секретарю партийной организации управления полковнику Беляеву».

Партком в отношении Бутакова ограничился вызовом, а сам Чернов предстал перед офицерами как беспринципный, но очень опасный политический провокатор. Очередной сбор офицеров. Слово предоставляется п-ку Беляеву. Беляев: «Тов. офицеры! Состоялось расширенное заседание парткома по ошибкам т. Бутакова, в связи с XX съездом КПСС. Решение по т. Бутакову не принято. Ему указано на политическое недомыслие по некоторым вопросам XX съезда КОСС».

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Я промолчал. Увидел Чернова. Я вышел на трибуну. «Так что вы хотите, чтобы я извинился перед вами?», - крикнул Чернов. «Прошу извинить!». Я был сильно возбужден, но ничего предосудительного не сказал. Поставил главного наглеца на место.

Осенью этого же года проходил итоговый семинар по политической подготовке. Нач. училища Егоров объявил тему семинара и призвал всех участников семинара к активной работе. Желающих выступать не было. Егоров: «Т. Бутаков! Прошу вас выступить по существу поставленного вопроса».

У меня настроение - хуже не придумаешь. Он знает, что Бутаков не подведет.

К Чернову я испытывал только ненависть. Но офицеры настояли на моём выступлении. Речь шла о положении в сельском хозяйстве страны. Я в целом осветил положение с/х страны, рассказал о труде и жизни крестьян. Начал раскрывать причины упадка с/х. Начал говорить о головотяпстве и волюнтаризме Н.С. Хрущёва, который навязал стране культивирование кукурузы. Страна 10 лет жила без руля и без вертил. А руководители краёв, республик, областей безвольно подчинялись указаниям Москвы. Начал говорить о руководящей роли партии и перерождении многих коммунистов, занимающих высокие посты. Тут я вступаю в полемику с Черновым и теряю над собой контроль: начинаю размахивать руками, повышаю голос. Офицеры - слушатели обращаются ко мне: «Матвей Георгиевич, успокойся, успокойся!». Но я остановился только тогда, когда закончил свою последнею тираду /мысль/. Остановился и почувствовал одышку, усталость и приступ стенокардии, с дрожанием рук и всего тела. Я понял, что сорвался, позволял себе непозволительное. Это шаг в конечном итоге, моя реакция на те издевательства, которым меня подвергали Чернов и его прислужники. Полковник Чернов объявил: «Семинар окончен».

Вскоре я успокоился и позабыл о случившемся, у меня интересная психическая система. Со мной произойдет какой-нибудь ляпсус, страшное происшествие, что-то сказал, сделал не так как надо, я быстро все это забываю, как будто этого не было. И вот это свойство памяти, точнее психики, становится защитником моего организма от продолжительных расстройств и серьёзных заболеваний.

Я позабыл об этом семинаре. И вдруг, через два дня, звонит Чернов и повелевает зайти к нему. Я отвечаю, что у меня занятия. Чернов говорит: «Мы вас долго не задержим». Захожу в кабинет Чернова. В кабинете сидит Егоров. Чернов: «т. майор Бутаков! Два дня мы вас не беспокоили. Дали вам возможность успокоиться, обдумать ситуацию произошедшую на семинаре...». Я в рабочей суете уже все позабыл, что было на семинаре, а они снова напоминают мне об этом.

Чернов: «Давайте вернемся к семинару и найдём общий язык в оценке происшедшего». Чернов ставит мне вопрос, я делаю неотразимый ответ. Чернов ставит вопрос и выдвигает против меня какие-то аргументы. Я убедительно отвечаю на вопрос и разбиваю в пух и прах его аргументы... И так продолжалось более часа. Неспособные в чем-либо обвинить меня или навязать мне свое видение происходящего в стране... Два полковника отпустили меня.

Я вышел и позабыл эту встречу. Тот факт, что Чернов дважды сорвал мои занятая с курсантами не делает чести ни уму, ни здравому рассудку полковника Чернова. Одержимый властью и жаждой ее проявления, Чернову наплевать на плановые занятия, на умонастроения курсантов и их преподавателя. Не желая видеть и слышать Чернова и его подхалимов, я решил отказаться от посещения занятий по политической подготовке в училище. На очередной учебный год я подал заявление в Горком партии, о зачислении меня на учебу в институт Марксизма-Ленинизма при горкоме КПСС на пропагандистский факультет. Через два года, без отрыва от службы в училище я блестяще окончил этот факультет и получил диплом с отличием. Об этом была напечатана статейка в городской газете "Коммунист". В последующие четыре года я с отличием окончил ещё два факультета института Марксизма-Ленинизма при Горкоме КПСС: философский и партийно-хозяйственный.

Служба идёт хорошо. Мой преподавательский опыт и авторитет в училище растут с каждым годом. Слух обо мне прошёл по всей Руси Великой. Начальник кафедры радиоразведки Ленинградской Военной Академии связи им. Буденного С. полковник Иванов А. П. предложил мне должность на кафедре. При этом предупредил меня – прежде, чем писать рапорт о переводе в Академию, обязательно поговорить с начальником училища генералом Туркиным В. Т. Я получил аудиенцию у Туркина. Генерал сказал: "Даже не думайте об этом. Что, Вам плохо служить в училище?». Вот так. Пп-к Беляев И.Ф., ст. преподаватель кафедры спец. аппаратуры ОСНАЗ зашел к Туркину с рапортом о переводе в академию. Генерал Туркин не только не перевел его в Ленинград, но в течение нескольких лет третировал его за самовольство и в обход начальника училища, договорившегося с Академией о переводе в Ленинград.

Вскоре Н. С. Хрущева отстраняют от должности Генсека ЦК КПСС. Чернов и вся eго холуйская команда в шоке. До меня дошёл слух о том, что сказал Чернов в узком кругу своих приближенных: "Ну и что, что Бутаков оказался прав... Что нам теперь вешаться, что ли...?" Оказалось, что эти трубадуры бывают "героями" только в политической болтовне. Они неутомимо славят власть имущих. Как только происходит смена власти в Кремле, они трясутся, впадают в панику. Они боятся, как бы обиженный ими Бутаков не написал на них депешу в верха. Чтобы спасти свои душонки, они начинают лебезить перед своими жертвами. Так и получалось со мной.

Начинается перевыборная компания в парторганизациях. Звонок на кафедру. Алукер, начальник кафедры, снимает трубку. Я хорошо слышу голос Чернова: "Гр. Иосифович, у вас было отчетное собрание в партгруппе?" Алукер: "Никак нет. Будет послезавтра". Чернов: "Секретарем партгруппы выберите Бутакова!"

Через день проходит собрание партгруппы, и меня избирают секретарем. Через несколько дней отчетное предвыборное собрание коммунистов училища, Бутакова избирают членом парткома.

Еще через несколько дней проходит собрание коммунистов училища по выборам делегатов на окружную партийную конференцию /г. Ленинград/. Делегатами избрали начальника училища генерала Туркина и ст. преподавателя цикла № 1 подполковника Бутакова.

Наконец, городская партийная конференция. Делегатом на эту конференцию, наряду с другими коммунистами, избирают Бутакова. От такой чести, после недавней опалы, даже мне было неудобно.

Помимо основной работы преподавателя, приказом нач. училища, я, с первых дней пребывания в училище, был назначен старшим военным дознавателем. Эта работа отнимала у меня много времени и нервов. Почти каждый месяц мне приходилось заниматься этой тяжелой, кропотливой и ответственной работой. Отчитаюсь по одному дознанию, мне приказывают начать новое и так без конца. И все это без отрыва от основной работы.

Остановлюсь на некоторых дознаниях, особенно интересных. Начальник училища, Туркин В. Т. не только не любил, он ненавидел политработников, особенно первых фигур в училище - начальников политотделов. Когда я был командиром батальона курсантов, особенно, когда я оставался его заместителем при уходе его зам. пп-ка Кондина в отпуск. При встрече со мной Туркин зачастую говорил о начальнике политотдела: «этот...» - далее следует фамилия нач. политотдела. Он считал нач. политотделов совершенно ненужными в училище. Авторитет Туркина в высшем руководстве ВС страны был высок. И это объясняется, прежде всего, тем, что на заключительном этапе второй мировой войны, в разгроме Японии, Туркин был адъютантом у генерал-полковника войск связи Леонова. Маршал войск связи Пересыпкин ушёл в отставку, Леонов был назначен на должность начальника войск связи при министерстве обороны страны. Туркин окончил военную академию связи. После академии Туркин - преподаватель, зам. начальника учебного отдела при ККВУС им. М.И. Калинина в г. Киеве. Эти три ступеньки Туркин прошёл за три года. Из училища Туркин прыгнул на должность связи танковой армии в г. Полтаве. Еще через два года Туркин принял под командование Череповецкое военное училище связи. Вскоре получил звание генерал-майора. Все это не могло не сказаться на его характере и манере поведения.

Он стал самоуверенным, властолюбивым и амбициозным. Выработал даже стойку под Наполеона: одна рука за борт шинели, одна нога отставлена вперед и чуть в сторону. И вот этот маленький, щупленький, ничем не примечательный человечек представлял себя Наполеоном. Его кредо: коварство и любовь, кнут и пряник. Его девиз: «Кого хочу - помилую, кого хочу – казню».

Как и все подобные Туркину любил подхалимов, угодников и патологически ненавидел всех, кто имел свое мнение. А если кто-то позволял себе сказать что-то неугодное Туркину, или кто-то совершил промах по службе, тот подвергался безжалостному истязанию. Будучи небезгрешным, Туркин боялся всех, кто мог донести жалобу о его несправедливых деяниях. С самого начала его авторитарного правления, у Туркина складывались непримиримые отношения с начальниками политотделов. Публично критиковать его они не могли. Это расценивалось бы как подрыв единоначалия. Особенно непримиримые отношения сложились между ним и Черновым. Чернов со своими угодниками начал строчить анонимные жалобы на Туркина, направляя их в политуправление Ленво и в главное политическое управление ГШ Советской армии. Из-за своры между двумя ведущими начальниками, достойными друг друга, офицерский состав раскололся. Часть офицеров за Туркина, часть за Чернова. Лично мне оба эти чинуши были не симпатичны. Мне представляется, что примерно 1/3 офицеров не симпатизировала ни тому, ни другому, но вынуждена была проявлять терпимую лояльность к обоим. Другого выхода не было. Анонимок было так много, что Туркин вынужден был публично выступать перед всеми офицерами училища и давать ответы по всем выдвинутым против него обвинениям. Обстановка на отчете Туркина была удручающей. После ответов Туркина, я бросил реплику: «Чтобы найти истину и положить конец этим позорным разбирательствам, надо провести партийное расследование». Реакции на мою реплику не последовало, но Туркин, как я впоследствии понял, мой жест зафиксировал в свою пользу и «завязал узелок на память». Об этом я расскажу чуть позже.

Несмотря на публичную попытку Туркина оправдаться, анонимки продолжали идти в вышестоящие инстанции. Печатали анонимки на пишущей машинке. Были проверены все пишущие машинки училища, но нужного шрифта не нашли. Идут строевые занятия офицеров. Туркин стоял на краю строевого плаца. Раздался его голос: «Подполковник Бутаков - подойдите ко мне». Я подбежал к генералу. Он докладывает, что на техническом складе, в комплекте НЗ /неприкосновенный запас/ не оказалось пишущей машинки. По чьему приказу машинка может быть изъята. Я отвечаю: "По вашему приказанию, по приказанию вашего заместителя по технической, части..." Туркин: "А еще кто...? Я понял, куда он клонит и сказал: " Не утверждаю, но возможно, секретарь парткома..."

Туркин: «Склад тех. имущества опечатан. Ключи от склада у дежурного по училищу. Ни зам. по тех. части, ни заведующего складом на склад не допускайте. Немедленно возьмите понятых и проворьте досконально все ящики с НЗ». Если бы эта машинка не объявилась, значит ее кто-то изъял. Кто? Конечно Чернов. Я раскрыл логику рассуждений генерала Туркина. Наивный, однако, генерал. В городе много таких машинок и любая, могла быть использована для отпечатывания анонимки. Я взял понятых, пригласил, заведующего складом, вскрыл склад. На складе у стены, сразу при входе на склад, от пола до потолка лежали штабелем несколько десятков ящиков НЗ, каждый определенного назначения. Мы вскрыли все ящики, кроме оставшегося в самом низу одного ящика. Вскрыли этот ящик. В нём, помимо прочего, покоилась пишущая машинка. Я услышал вздох облегчения у заведующего складом.

В описи числилась одна. Я тоже был рад. Если бы ее не было, мне пришлось бы трудиться не один день, чтобы найти пути ее исчезновения, ее местонахождение и по чьему распоряжению она изъята. О результатах проверки склада я доложил рапортом генералу Туркину. Каких либо эмоций на лице генерала я не заметил. Но озабоченность генерала о пишущей машинке, на которой печатают анонимки, осталась. Всё закончилось тем, что Туркин сумел вытолкнуть Чернова из училища. После Чернова, начальник училища генерал-майор Туркин, не дал долго задержаться новому начальнику политотдела Серегину И. И. Он был уволен, не прослужив и пяти лет в училище. Туркин уволил из армии двух своих заместителей, не представив их к присвоению воинского звания "полковник", только потому, что они не угодили ему чем-то. Такую же участь подленький и коварный Туркин приготовил мне.

Заслуживает обнародования ещё одно дознание, проведенное мною. Что греха таить, в семидесятые годы в училище были проявления неуставных отношений. И хотя для военных училищ это не характерно, однако "шутки" некоторых курантов старших курсов над курсантами первых курсов имели место. Однажды, глубокой ночью, в одной из рот первого курса зазвонил телефон у дневального по роте. Дневальный снял трубку и услышал: «Говорит дежурный по училищу. Немедленно поднимите один взвод курсантов, выдайте каждому курсанту лопаты, постройте взвод на плацу возле казармы и ждите дальнейших указаний». Поднятый с постели дежурный по роте доложил о поступившем приказе старине роты. Старшина поднял взвод, выдал курсантам лопаты и приказал зам. к-ру взвода вывести взвод на площадку. Старшина по неопытности или беспечности не позвонил дежурному по училищу, чтобы удостовериться в подлинности приказа. Лег спать. Была зима. Холодно. Взвод ждал указаний более часа. Зам. к-ра взвода постеснялся позвонить дежурному по училищу о выполнении приказания. И только во время обхода подразделений училища, дежурный по училищу обнаружил этот факт произвола и издевательства со стороны мнимого дежурного. Назначено дознание. Один майор не справился с заданием. Дознание поручили вести подполковнику. Этот дознаватель трудился две недели, но виновника происшествия тоже не нашел. Нач. училища приказал мне, своему резерву, старшему дознавателю, раскрыть это происшествие, найти виновника. Мне не один раз, как Шерлоку Холмсу, приходилось распутывать самые каверзные дисциплинарные проступки и преступления. Передо мной стояла непростая задача. Ведь в училище около тысячи курсантов и солдат. В десятке рот несут службу дневальные. В двух караулах бодрствуют курсанты смен. Бодрствует наряд в автопарке, на кухне и т.д. Каждому от скуки может взбрести в голову шальная мысль. Наконец, каждый курсант из сотен отдыхающих, может встать и пойти в туалет мимо дневального.

Увидев телефон, этот курсант может позвонить в любую роту и представиться дежурным по училищу. Моя задача усложнялась еще и потому, что мои предшествующие дознаватели растормошили улей, вспугнули курсантов и солдат всего училища, насторожили их, особенно непосредственного исполнителя и свидетелей звонка. Круговая порука могла принять клятвенный характер. Задача была в высшей степени сложная. Мне надо было встретиться с сотней, если не больше, курсантов и солдат.

С чего я начал? Я проанализировал состояние дисциплины и правонарушений во всех ротах училища. Определил роту, за которой числится больше нарушений воинской дисциплины. С этой роты я начал свою работу. Собрал в ленкомнате всех младших командиров роты. Сел за стол. Внимательно и пронзительно посмотрел каждому в глаза. Тех, кто не выдержал моего взгляда, зафиксировал в памяти, отметил четырёх товарищей. Я ещё раз взглянул на них и вдруг моё сознание просветлело. Я понял, что звонил ст.сержант Батрынча. Я предупредил всех четырех сержантов о том, что завтра приглашу их на беседу. Во второй половине следующего дня я пригласил на беседу одного сержанта Батрынча, молдаванина по национальности и лучшего, по отзыву командира роты, заместителя командира взвода. Батрынча сел за стол напротив меня. Я сказал ст. с-ту Батрынча: «Мне все известно». Звонили в роту курсантов первого курса, от имени дежурного по училищу, и дали известное вам распоряжение - вы. Мне осталось уточнить некоторые подробности и мотивы, которыми вы руководствовались, решив позвонить, совершая при этом серьезный дисциплинарный проступок. Прошу не отпираться. За отказ от показаний и за дачу ложных показаний предупреждаю, вы можете понести ответственность в уголовном порядке. Этот прием я вынужден использовать ради самого Батрынча и ради скорейшего окончания дознания».

Строгая официальность с моей стороны, предупреждение о том, что мне уже все известно и предупреждение об ответственности за ложные показания, сделали свое деле. Ст. С-т Батрынча сразу же признался в содеянном. Что касается мотивов этого глупого поступка, Батрынча сказал, что решил потешиться над первокурсниками, не подумав о последствиях, что он не мог предвидеть наивные действия дежурного и старшины. Об окончании дознания рапортом было доложено начальнику училища, в котором указано о раскрытии виновника происшествия и мотивах, побудивших его на этот проступок, указано на ошибки в действиях дежурного по роте и старшины роты. В заключение я предложил начальнику училища меру дисциплинарного наказания ст. с-та Батрынча за совершенное деяние.

Приказам начальника училища ст. с-т Батрынча был разжалован до рядового и отстранен от должности зам. к-ра взвода. Однажды я шел по плацу, навстречу мне шагает взвод в строю которого Батрынча. Первый курсант, увидевший меня, крикнул: «Батрынча! Смотри - твой крестный идет!». Весь взвод и я вместе с ними, заулыбались. Через шесть месяцев Батрынча был восстановлен в звании и должности. Он отличник учебы, отличный командир и достоин чести, оказанной ему.

А кто не ошибается? Вернемся к реплике, которую я подал о приведении партийного расследования по анонимкам. Генерал Туркин запомнил это, решив, что Бутаков М. Г. человек, который может сослужить ему службу. В действительности же Бутаков, всеми фибрами своего существа не уважал, не любил, даже ненавидел Туркина. У Бутакова было природное чутье на подлецов, а Туркин был настоящим подлецом. Вскоре после этого собрания, я имею в виду ответы Туркина по анонимкам, Туркин пришел на мои занятия, которые я проводил с курсантами третьего курса. Тема занятия была неблагодарной, но занятие я провел в приподнятом настроении, с вдохновением. Свойством натуры в ответственной ситуации было - умение мобилизоваться: постановка голоса, жесты, использование наглядных пособий, классной доски, общение с аудиторией, манера поведения и пр. - все было направлено на достижение поставленной цели - провести занятие безупречно.

На очередном сборе офицеров училища, генерал Туркин в краткой форме дал восторженную оценку моему занятию. Откровенно скажу, мне было неудобно слушать его хвалебные отзыва. Я их не заслуживал. В год моего сорокалетия я был направлен на стажировку в батальон СПЕЦНАЗ в г. Лахденпохья. Для написания отзыва о результатах моей стажировки, я написал командиру батальона все о проделанной мною работе. Что касается характеристики моего морально-нравственного поведения на службе и в быту, эта часть отзыва была написана командованием батальона.

Что характерно: как отзывы о занятиях, так и отзывы о стажировках, проведенных кем-либо, ранее в училище никогда не оглашались на сборах офицеров. Эти факты говорят о том, что генерал Туркин сознательно поднимал мой авторитет в училище, видимо собираясь сделать из меня безвольного почитателя своей  персоны.

К сожалению, Бутаков не оправдал надежд генерала Туркина и порою неоправданно осложнял свою службу.

Продолжение следует

КОМАНДОВАНИЕ БАТАЛЬОНОМ

Командир батальона - подполковник Бутаков М. Г.

Командиры курсантских рот: - 9 роты - ст. лейтенант Беляев, 10 роты - ст. лейтенант Дмитриев. Курсовые офицеры: лейтенанты Хрусталев и Монтаг - 10 рота, л-ты: Прохоров, Подлесский - 9 рота. Все командиры рот и курсовые офицеры, выпускники училища 1970 года, не имели опыта работы в своих должностях.

Приходилось сколачивать коллектив офицеров, учить их работе с курсантами, методике проведения занятий по общевойсковым дисциплинам, решать хозяйственные и бытовые проблемы.

В каждой роте было по 150 курсантов. Батальон размещался в двухэтажной деревянной, хорошо оштукатуренной казарме. В казарме на обоих этажах были большие спальные помещения. Но площади этих помещений не хватало, чтобы разместить кровати в один этаж. Поэтому курсанты спали в двухъярусных койках. Не хватало площади на каждого курсанта.

Поэтому атмосфера воздуха в спальных помещениях, особенно зимой, была перенасыщена углекислым газом. На обоих этажах были ленинские комнаты, оружейные комнаты, комнаты для парадно-выходного обмундирования, туалеты. На втором этаже был кабинет командира батальона и зам. командира батальона по политической части. На каждом этаже были помещения - канцелярии для офицеров. С точки зрения устава внутренней службы, размещение батальона соответствовало требованиям этого устава.

Командиры рот и курсовые офицеры, как на подбор, оказались дисциплинированными и добросовестными офицерами. На них всегда можно было положиться, они никогда меня не подводили. Все они быстро состоялись в своих должностях. Занятия с курсантами проводили на должном организационном и методическом уровне.

Вскоре на должность заместителя командира батальона по политической части прибыл подполковник Михалёвский Алексей Иванович, опытный, политически грамотный офицер, обладавший всеми формами воспитательной и просветительской работы с военнослужащими. Он отличался трудолюбием и чутким отношением к подчиненным. У нас было полное взаимопонимание по всем вопросам жизни, быта и учебы, как офицеров, так и курсантов. Прибывший на должность секретаря комсомольской организации батальона, лейтенант Деревянко Константин Гаврилович, не в полней мере справлялся со своей работой. Безынициативный, безвольный и робкий в отношениях с курсантами, он нуждался в постоянных инструкциях, советах, указаниях и контроле исполнения заданий. Чуть-чуть его пожуришь, он непременно бежит к начальнику политотдела п-ку Серегину.

Первый курс. Первый семестр прошел более или менее удовлетворительно. Не сдавших экзамены и оставленных на каникулы для повторной сдачи, было не так много. Но второй семестр /конец учебного года/ завалили 70 курсантов. Курсанты, получившие положительные оценки на экзаменах, отбыли в отпуск и уехали к своим родителям.

А курсанты, получившие двойки по одному или нескольким предметам, по приказу начальника училища, были оставлены в училище до тех пор, пока не получат положительные оценки при повторной сдаче у экзаменов. Положение этих курсантов было незавидным. Они устали за трудный учебный год. А лишение их поездки на родину морально раздавило их. Но волевое решение нач. училища обязывало всех курсантов в течение 3-5 дней пересдать экзамены. Мне пришлось, не считаясь со временем, днем и ночью беседовать с курсантами, чтобы вселить им веру в самих себя, в свои способности, хорошо подготовиться и при повторном экзамене получить положительную оценку. Трудно было, очень трудно. Многие курсанты плакали от отчаяния. Но как бы там ни было, в конечном счете, все курсанты пересдали экзамены и получили, хотя и усеченные, отпуска.

На первом курсе дисциплинарных нарушений со стороны курсантов не было, за исключением одного случая, неприятного для меня. Почему для меня? Во-первых, этот случай, если бы он был раскрыт с самого начала, сделал бы честь коллективу батальона, а во-вторых, мне пришлось выходить на начальника училища и на начальника политотдела с явными упущениями в организации внутренней службы. Курсант 9 роты ушёл к родителям, а мои сержанты, офицеры, старшина этой роты обнаружили его отсутствие в роте только на третьи сутки. Это был позорный и неприятный случай, говорящий о беспечности и безответственности командиров всех степеней. Вечерние проверки проводились формально. На всех построениях наличие курсантов не проверялось, сослуживцы проявили полное безразличие к отсутствующему. Я доложил об этом событии начальнику училища. На другой день этот безвольный, физически слабый и психически неустойчивый мамин сыночек, приказом начальника училища отчислен из училища. Второй, третий и четвёртый курсы был спокойными. Курсанты приобрели опыт, втянулись в режим службы и учебы и все зачеты экзамены сдавали своевременно. Были и пересдачи, но не такие массовые, как на первом курсе.

Гос. экзамены все курсанты батальона сдали успешно, и все получили первичное воинское звание "лейтенант". Командир батальона Бутаков М.Г. за эти четыре года был представлен и награжден нагрудными знаками: «Почетный радист СССР» и за отличные успехи в области высшего образования. Тов. Бутаков был бы награжден орденом «За службу Родине», если бы не так ретиво боролся за правду.

Я проявлял заботу о командирах курсантных рот и курсовых офицерах. Командир девятой роты ст. л-т Беляев и его курсовой офицер л-т Подлеский, а также курсовой офицер десятой роты л-т Божинский по моему ходатайству поступили в военную академию связи. За успехи по службе офицеры и курсанты батальона своевременно поощрялись. Все выпускники батальона несли службу в войсках, успешно продвигались и по службе в воинском звании. Большинство выпускников прослужили 26 и более лет в вооруженных силах. Многие получили учёные степени и сейчас продолжают службу в войсках, и в нашем училище.

Нельзя не остановиться на произволе и сумасбродстве начальника училища Туркина В.Т. Я каждый год командовал батальоном, когда зам. нач. училища полковник Кондин уходил в отпуск, исполнял его обязанности. Я не буду подробно описывать, как Кондин исполнял свои обязанности. Основную обязанность этот полковник видел в том, чтобы угодить Туркину. Он никогда не возражал начальнику училища, лебезил, подхалимничал перед ним. Свои ушки держал на макушке, ловил все разговоры, связанные с именем Туркина, и, соответственно, делал доносы. Однажды во время моего визита в кабинет Туркина, он говорит: «Вы много знаете, поэтому должны держать язык за зубами». Я ответил: «В разговорах по службе я с кем бы то ни было, не позволяю недозволенное». Туркин: "Не надо. В ваш огород летят камушки". У Туркина, как и у нач. политотдела, были осведомители, как из среды курсантов, так и из среды офицеров. Стоит лишь не так чихнуть, как сразу же становится достоянием этих фигурантов.

Однажды в конце рабочего дня я вышел на плац. По плацу идёт Туркин. Увидев меня, Туркин подзывает меня к себе. Туркин: «Знаешь приказ командующего округом о пожарной обстановке в округе?». Я отвечаю: «Так точно». Туркин: «Немедленно снимите курсантов с самоподготовки и поставьте им задачу собирать тополиный пух. Не поливать, не смывать водой, не сжигать. Китайским способом: пусть залезают на тополя, трясут ветки, собирают пух и сжигают в положенном месте!». Бутаков: «Слушаюсь, снять курсантов с самоподготовки и организовать сбор пуха и сжигать пух в положенном месте!». Генерал ушёл домой. Я же собрал старшин всех курсантских рот и приказал им собирать и сжигать пух. В точности повторил методику сбора, какую указал мне генерал Туркин. Указал расположение мусоросжигалки.

Зашел в свой кабинет, проинформировал своего заместителя по политчасти и сказал: "Алексей Иванович! Пойдёмте от этого позора на ужин. Я ушёл домой, с намерением прийти и проверить исполнение приказания. Только встал из-за стола, зазвонил телефон. «Генерал Туркин приказал мне сообщить вам о том, чтобы вы немедленно пришли в училище», - говорит дежурный по училищу. Спрашиваю: "Где начальник училища?" Дежурный: "Начальник училища ушёл домой". Я немедленно зашел в свой батальон и спросил у старшин, что-нибудь произошло, если нач. училища велел мне прийти в училище? Старшина 10 роты Орленка доложил мне, что во время сбора пуха курсанты его роты поджигали пух. Генерал заметил это и, видимо поэтому, вызвал вас. Было уже 22.30. Я позвонил на квартиру генерала и представился. Туркин сказал, что сейчас уже поздно, завтра разберёмся. Я ушёл домой после отбоя.

Утром в 07.00 я был уже в училище. Быстро осмотрел всю территорию училища на предмет чистоты, наличия окурков и пр. Так инструктировал меня п-к Кондин, зам. нач. училища. Он исполнял обязанности главного старшины и учил меня тому же. Что же произошло? Туркин имел коварную привычку: после ужина совершать с сыном прогулку по наружному периметру забора, ограждающего училище. Эту прогулку он совершал в гражданском платье. Таким образом, он мог увидеть самовольщика, прыгающего через забор, с улицы. На этот раз он решил проверить исполнение своего сумасбродного приказа по сбору пуха. Он прекрасно знал, что курсанты будут поджигать пух, т.к. этот способ избавления от пуха интересный и радикальный. То, что он ожидал, то и увидел.

08.30 приехал Туркин. Я встретил его у парадного входа и доложил: «тов. Генерал! Радикально избавиться от пуха трудно». Туркин: «Подполковник, не справляетесь с пухом, пишите рапорт на увольнение». Я написал рапорт на увольнение из армии. На этом все и кончилось.

Второй случай. Туркин звонит мне и говорит: «Необходимо обновить разметку строевого плаца. Обратитесь в КЭО. Работники КЭО обеспечат вас всем необходимым. Я пришел в КЭО и попросил начальника КЭО, во исполнение приказания начальника училища, выписать и выдать мне белую краску по бетону, кисти и деревянные шаблоны для проведения разметки и покраски строевого плаца. Начальник КЭО сделал мне от ворот поворот. Сказал, что такой краски на складе нет. Я пошел к зам. нач. училища по МТО, он, на мою просьбу достать краски, ответил, что краски нет. Я докладываю Туркину о том, что в училище краски нет и помочь мне никто не желает. Туркин: «Я отдал вам распоряжение. Выполняйте его подполковник!». Бутаков: «Слушаюсь!». Пригласил старшин. Сказал: «Тов. старшины, необходимо достать краску по бетону. В училище такой краски нет. Надо обновить разметку строевого плаца». Старшина 10 роты говорит: «Достанем тов. подполковник. В 10 роте есть курсант, мать которого работает на складе металлургического завода. В прошлом году они выручили нас, краски дали». Я выразил благодарность старшине Орленко и разрешил выписать увольнительные двум курсантам. Бидон тяжёлый, одному не справиться. Нашли бидон с прошлогодней засохшей краской и, не сумев очистить его от затвердевшей краски, попросили разрешения огнем выжечь краску.

Я разрешил. Указал место поджога. Сам всё проверил. Бидон помещен в яму глубиной 0,5 метра. Все в порядке. Через несколько минут в кабинете звонок. Генерал: "Кто отдал распоряжение выжечь краску в бидоне огнем?" Бутаков: «Я, тов. генерал». «А что, другой кто-нибудь не мог заняться этим делом?», - спрашивает Туркин. Появился строгий приказ с восхвалением самого себя. Его сущность: «несмотря на опасную пожарную обстановку на территории Ленинградского военного округа, в училище находятся люди, которые без соблюдения мер противопожарной безопасности разводят костры на территории училища. И только благодаря моему личному вмешательству, предотвращен большой пожар в училище. Туркин в этом приказе никого не наказал, но сделал серьезное предупреждение по соблюдению мер безопасности с огнем и предупредил впредь не допускать подобных явлений.

Глумиться, издеваться над подчиненными стало манией Туркина. Это особенно бросалось мне в глаза в первые месяцы моего командования батальоном. Каждый понедельник в кабинете Туркина проходили сборы первых лиц училища и командиров батальонов. На этих сборах комбаты отчитывались о состоянии дисциплины за неделю, особенно за выходные дни. Докладывает командир 2 батальона подполковник Крючков Василий Дмитриевич. Все слушают. Туркину не нравится доклад Крючкова. Он начинает давить на него монологами. Василий Дмитриевич не выдерживает и падает в обморок. Туркин вскакивает со стула, кладет себе под язык валидол, запивает водой. Вторую таблетку валидола приказывает положить в рот Крючкову и подать ему стакан с водой. Крючков приходит в сознание. Нечто подобное бывало не один раз.

Туркин не в духе... Что-то узнал, не понравившееся ему в моем батальоне. Звонит: «Подполковник! Работаешь полковником, а дальше носа не видишь». Ему надо унизить человека и одновременно проявить себя. Генерал Туркин объявляет командирам батальонов, выдуманную им информацию о том, что в городе объявлен карантин в связи с гриппом или… И приказывает курсантов не увольнять в город. Это не что иное, как сознательное издевательство над командирами и курсантами. Туркин звонит: "Матвей Георгиевич. У вас есть такой-то курсант?" «Так точно», - отвечаю я. Туркин: "К нему приехал отец, генерал-лейтенант из Москвы. Опустите его в увольнение на сутки!" Отвечаю: "Слушаюсь".

Пять лет командования батальоном я работал бел выходных. Две, а то и три ночи в неделю повиновался чьему-то дурному приказу, я ходил и проверял службу караулов и других нарядов в училище. То же самое днем. Канун государственного праздника. Туркин на совещание с командирами батальонов говорит: «Я знаю, праздники для вас не праздники, а тяжелая и ответственная работа. Такова ваша участь. Терпите. После праздников я всем вам дам отгулы».

Я никогда не просил отгулов. Просить - это унижение. Но однажды я решился. Причем не столько для того, чтобы получить отгул, сколько для того, чтобы узнать, чем закончится мой визит? Лучше бы я не ходил, а позвонил по телефону. Зашел в кабинет, обращаюсь к генералу: « Т. генерал! Разрешите мне завтра взять отгул». Генерал: «Будет завтра, завтра и решим». Пришел на другой день. Ответ генерала такой же: "Будет завтра, завтра и решим". Мне было стыдно и за себя, и за генерала. Я готов был провалиться сквозь землю, чтобы не видеть эту бессовестную и наглую рожу.

А уйти домой после 10-12 часового рабочего дня раньше Туркина, упаси Боже. Однажды утром пришел на работу. Звонок. Туркин спрашивает: "Вы где вчера были в 19.30.?" Бутаков: "Я в 19.25 ушёл домой. С ночным бдением я отработал 14 часов». Туркин: "Я в вашем положении никогда раньше своего начальника домой не уходил". Вот и приходилось, зачастую, караулить генерала, - ушел он домой или нет. Таких извращений в поведении генерала Туркина мне известны сотни. Остановлюсь на последних взаимоотношениях с генералом.

Подходил к концу четвертый год учебы курсантов моего батальона в училище. Впереди стажировка курсантов в войсках. Генерал подписал командировочное предписание, отбыть мне с группой курсантов на стажировку в Карелию. Одна группа - в г. Ланденпохью, другая - в город Сартавала. Срок командировки мне определен на 20 суток. Получил предписание. На другой день я должен был отбыть в командировку.

В этот день начальник политотдела п-к Серегин проводил занятия. Я опаздывал на занятия по делам службы. Но если бы я знал, что этот день для меня будет роковым, я не пошел бы на это занятие. Семинар подходил к концу. И вот, когда слушатели уже собирались уходить с занятия, из моего подсознания выскочила одна быль, имевшая место в моих взаимоотношениях с Туркиным. Я изложил суть этой были. Когда я принимал экзамен у курсантов выпускников по общевойсковым уставам, пришёл Туркин и сделал мне замечание о том, что я завышаю оценки. Добавил: «Что стесняешься. Открой устав и если, к примеру, курсант докладывает обязанности командира взвода, и если при ответе пропустил один абзац - один бал долой, если два абзаца - два балла долой и т.д.».

Я на все сто процентов не согласен с его замечанием, но при курсантах возражать не стал. Сказал, слушаюсь. Но не высказанный протест залез в память - в подсознание. Я позабыл об этом случае. Но на семинаре это указание генерала всплыло ни к селу, ни к городу. Вот-вот я должен получить звание «полковник», и вдруг такая глупость, профанация. Без всякой необходимости открылся мой фонтан, и я не сумел вовремя его закрыть. А ведь на занятии присутствовал его подхалим - бессовестный осведомитель Кондин. Он немедленно доложил о моем ляпсусе Туркину. Я-то, дурак, хотел выслушать ответ на мой наивный вопрос от начальников кафедр. Чудак ты, Бутаков. Ответ на этот вопрос любому дилетанту ясен. Наконец, ты мог поговорить на эту тему с любым человеком, в любом месте. Кто тянул меня за язык? Зачем я ляпнул такую глупость? Никто и слушать не хотел мое назойливое высказывание. Ляпнул и спохватился, но было уже поздно. Я позабыл свой назойливый поступок и настраивал себя на командировку. Звонок. Туркин: «Что стоишь как солдафон?». Бутаков: «Армия научила меня принимать стойку смирно». Поведение Туркина явно оскорбительно для меня и унизительно. Я подумал, что его величество не в духе, не с той ноги встал с постели. Но я никак не мог сообразить, что такое отношение ко мне связано с семинаром и доносом Кондина. Туркин: «Куда едешь?». Я доложил. Туркин: «На сколько дней?». Я сказал, что на двадцать. Он: «Не х...я вам там делать! Приезжайте через неделю! Идите». Приехал я с курсантами в г. Лахденпохья. За пять дней пребывания там я не мог оказать курсантам должную помощь… Утром шестого дня командировки я приехал в г. Сартавала. Не дошел 3-х метров до КПП части, выскакивает сержант и спрашивает: «Вы подполковник Бутаков?» Отвечаю: «Да, я! А откуда вы узнали, что я Бутаков?» Сержант: «Вас срочно просят к телефону». Беру трубку и слушаю, говорит подполковник Матросов: «Матвей Георгиевич, генерал Туркин приказал вам завтра быть в училище!». Что делать? Единственный поезд, да и тот проходящий. До отхода поезда два часа. Я быстро собрал курсантов, поинтересовался их размещением, встречей с руководством дивизии, заслушал доклады о проделанной работе, о трудностях, которые они испытывают, ответил на вопросы и пожелал им успешно закончить стажировку.

Отбыл на ж/д станцию. В Череповец приехал в 07.00. Естественно, после дороги, надо привести себя в порядок. Его сиятельство Туркин после приезда из Ленинграда в училище появлялся в 12.00. Я не знал причину отзыва меня со стажировки. Оказалось, в день моего приезда, начался учебный сбор офицеров, гражданских преподавателей по итогам учебного года. Его величество Туркин решил использовать меня в своих коварных целях борьбы с начальником политотдела, полковником Серегиным. Если бы я знал о сборе, я непременно пришёл бы к 09.00., т. е. к началу сбора.

Я подстригся, погладил повседневное обмундирование, позавтракал и к 10.00. пришёл в училище. В управлении училища ни начальника училища, ни кого-либо из офицеров не оказалось. У дежурного по училищу я узнал, что все офицеры на учебном сборе. Я зашел в актовый зал. Перерыв. Навстречу мне идет генерал Туркин и его заместители. Я представился. Туркин: "Подполковник! Когда вы приехали?" Я ответил, что приехал в 07.00. Туркин: «Почему опоздали на работу?» Я ответил, что ходил подстригаться. Туркин: "Вы что при курсантах не стриженный бываете?" Бутаков: «Я ещё погладил обмундирование». Туркин: "Так вы ещё не глаженным перед курсантами бываете?"

Пойдемте в мой кабинет. В кабинете начальника училища. Туркин: "Звание "полковник" вам зарезал п-к Серегин". Бутаков: «Я расцениваю это как распятие на кресте». Туркин: «Не расстраивайтесь! П-к Серегин после сборов отправляется в госпиталь на медицинское обследование, в связи с увольнением из армии. Как только он уедет, я снова сделаю представление для присвоения вам звания "полковник". И сделаю всё, что в моих силах, чтобы звание вы получили». Я прекрасно знал коварство Туркина. Я знал также, что п-к Серегин не мог повлиять или изменить решение начальника училища представить меня к присвоению звания "полковник". Представление было сделано задолго до моего отъезда в командировку. Туркин эгоистичный и самовлюбленный человек. Он сотрет в порошок всех, кто попытается задеть его самолюбие. На этот раз его жертвой стал я. Как только я уехал в командировку, Туркин позвонил в Генштаб и меня немедленно вычеркнули из списка представленных к присвоению звания. Этот список был у министра оборони Маршала Гречко. До подписания приказа оставались, если не минуты, то часы. Туркин: «В генштабе есть один полковник, и если он не вмешается, вы получите звание полковника».

В связи с этими событиями я расскажу об интересном факте. Вечером, накануне дня отъезда из г.Лахденпохья и г. Сартавала, я сидел в номере гостиницы при части. Вижу, спускается с потолка на мой погон паук. На погоне, где должна размещаться третья звезда оставалось не более сантиметра. Паук завис на мгновение и поднялся на потолок. Эту народную примету я увидел наяву, и моя вера в эту примету утвердилась. Этот факт ещё раз подтверждает вероломство Туркина. Попытки свалить эти проделки на п-ка Серегина беспочвенны. Я уверен, что повторно представление на присвоение звания, Туркин не делал. Точно так же он не представлял меня к назначению на должность начальника факультета. Хотя, до моей глупости на семинаре, Туркин настроен был представить меня на эту должность. И он сказал мне, что сделал представление на эту должность.

Туркин тиран. Он зло мстил мне за глупость, которую я совершил на семинаре. И он не мог изменить свое сознание и свои поступки так просто. Делать зло людям, его мания неврастеника-шизофреника, если не маньяка-параноика.

Взамен обещания представить меня повторно к присвоению звания. Туркин потребовал от меня, выступить против Серегина на завтрашнем продолжении сбора офицеров. О вероломстве Туркина я уже говорил. Здесь он использовал свой проверенный прием: разделяй и властвуй! Я оказался между молотом и наковальней. Серегин считал меня любимчиком Туркина и проводником его политики. Он завел на меня досье, в котором фиксировал все доносы на меня, каждое мое слово, каждый мой шаг. Проходит кампания по обмену партийных билетов. Вот тут-то Серегин достал свой талмуд и начал допрашивать меня. На все его упреки и замечания, я дал ему достойный ответ. Целый час, если не больше, допрашивал меня этот партийный босс. Даже наступил на мою мозоль. Спросил меня, почему я так поздно вступил в комсомол? Я не стал говорить ему о том, что я вступил в комсомол в 8 классе, в 1939 году и, что из-за утери комсомольского билета в 1944г я вынужден второй раз вступить в комсомол. Из-за бездеятельности секретаря комсомольской организации училища, я потерял непрерывный стаж пребывания в комсомоле, боялся сказать Серегину об утрате билета. Чего доброго начнет пытать... С этой встречи Серегин окончательно стал для меня воплощением партийного бюрократа, начетчика, кабинетного сборщика компроматов на офицеров. Этот вечно хмурый, подозрительный, замкнутый, оторванный от людей чиновник, вместо того, чтобы в рабочем порядке быстро, открыто и уважительно разрешить те или иные вопросы и недоразумения во взаимоотношениях между офицерами, уклонялся от этой работы, загоняя простые проблемы в талмуд.

Что делать? Туркин, между прочим, сказал, что Серегин в своем докладе критиковал меня за либеральный подход к одному курсанту, нарушившему воинскую дисциплину. После долгих размышлений я решил: если уж молиться, то молиться одному Богу. Я решил дать бой начальнику политотдела полковнику Серегину И. И. Вечером написал тезисы выступления и на другой день выступил, в пух и прах разгромил его стиль работы и критику в мой адрес.

В заключительном слове нач. политотдела п-к Серегин, между прочим, сказал о том, что говорил в своем выступлении Бутаков, разберется партийная комиссия Ленинградского Военного округа.

Вскоре приехали представители политуправления штаба округа разбираться по жалобе п-ка Серегина. Меня представители округа даже не сочли нужным пригласить для беседы. Моё выступление было острым и убийственным для п-ка Серегина, но сдержанным и корректным. Так что найти криминал было невозможно.

После окончания собрания, я зашел в кабинет зам. нач. училища п-ка Кондина Е. И. и приступил к исполнению его обязанностей. Я должен был проинструктировать дежурного по училищу. Вдруг открывается дверь и в кабинет заходит генерал Туркин. Туркин: "Выступление хорошее. Не бойся. За критику ещё никого из армии не выгоняли". Только вышел Туркин, заходит п-к Серегин возбужденный, растерянный с покрасневшим лицом и говорит: "Об этом можно было и не говорить". Я не понял, о чем можно было не говорить? Я сказал: "Собрание закончилось, а здесь не место обсуждать выступления кого-либо». Серегин ретировался.

После выпуска курсантов моего третьего батальона в 1974 году училище получило статус Высшего Военного училища радиоэлектроники с пятилетним сроком обучения. Диплом выпускника получил статус общесоюзного диплома выпускников гражданских институтов и университетов. А если учесть специфику военного училища, диплом училища был дороже и выше диплома гражданского ВУЗа.

В июле 1974 года я был назначен исполняющим обязанности начальника 1-го инженерного факультета. В состав факультета вошли 1-ый и 3-ий батальоны. Если бы я руководствовался девизом "Молчание - золото» и не делал неоправданных ошибок и глупостей, я непременно был бы утвержден начальником факультета. Но, увы!

Не такой уж мой характер. «Дурной характер - есть не столько оценка интеллекта, ума, сколько оценка поведенческой реакции, способ решения конфликтов, манеры реагирования» /Шваб/. Эти замечательные слова отчасти относятся ко мне и в полной мере к генералу Туркину и к п-ку Серегину. Две мысли из этого высказывания - манера реагирования на те или иные события и моя поведенческая реакция на эти события всегда были правильными, но опрометчивые высказывания не там, где можно и не в нужное время оборачивались против меня».

"Жизнь - это чудесное приключение, достойное того, чтобы ради удач терпеть и неудачи".

«Живи и ошибайся. В этом жизнь. Не думай, что ты можешь быть совершенством - это невозможно. Закаляй себя, свой характер, чтобы, когда наступит испытание, а это неизбежно, ты мог бы встретить его как настоящий мужчина. Не давай обманывать себя прописными истинами и громкими фразами. Бойся бесцветной жизни".

Эти два высказывания принадлежат английскому писателю Ричарду Олдингтону /1892 - 1962 гг./

Я этих прекрасных высказываний не знал, но моя жизнь, мои мысли, дела, поступки, ошибки, горести и радости были освящены его замечательными мыслями. Именно так прошла моя жизнь.

У моего читателя может сложиться впечатление, что автор этого повествования ничем больше не занимался, кроме выяснения своих отношений с начальником училища и с его заместителями. Нет. Обязанностей и дел у командира батальона, тем более, у начальника факультета, больше, чем достаточно. Я перечислю лишь основные обязанности и дела начальника факультета /командира батальона/.

Прежде всего, командир, отвечает за размещение, уют и комфорт пребывания курсантов в училище, за их экипировку, за строевую и физическую подготовку, за организацию их отдыха, за психическое и физическое состояние и, наконец, за их душевное настроение.

Начальник факультета принимает активное участие в работе ученого совета училища, готовит и делает доклады или выступления по различным темам научной работы. Разрабатывает план научной и методической работы факультета и осуществляет его выполнение. Занимается разработкой и написанием пособий и методических документов для офицеров факультета. Готовит и проводит открытые и показные уроки по общевойсковым дисциплинам. Организует и проводит с курсантами первокурсниками стрельбы из автомата АК и из пистолета. Осуществляет контроль несения караульной и внутренней службы. Проводит беседы и политинформации с курсантами, принимает курсантов по личным вопросам. Готовит к принятию присяги и к участию в демонстрациях в праздничные дни. Принимает участие в командирской подготовке. Участвует на совещаниях, сборах и в других мероприятиях, проводимых командованием и учебным отделом училища. А разборы с моими начальниками носили эпизодический и кратковременный характер.

В декабре 1974 г. генерал Туркин отбыл в г. Москву. Он был назначен на должность главного инспектора войск связи при генеральной инспекции Министерства Обороны. Перед отбытием из училища Туркин меня пригласил и сказал: "Со званием не прошло. Но не отчаивайтесь. Звание подполковника высокое, а льготы почти такие же, как у полковника. Трудитесь».

Я исполнял обязанности нач. факультета более года, до увольнения из Армии в августе 1975 г. Прибывший на должность начальника училища полковник Арнольд Королев принял училище в декабре 1974 г. Он хорошо меня знал. Мы были слушателями Академии связи на одном курсе. Первый вопрос, который задал мне Королев: «Что получилось у вас со званием?». Я рассказал. Королев пообещал мне поднять этот вопрос при докладе о приеме училища начальнику войск связи МО. После возвращения из Москвы Королев сообщил мне, что ему не удалось положительно решить этот вопрос. Да он и не мог его решить, т. к нач. войск связи генерал Белов был лучшим другом Туркина. Весной 1975 г. я был направлен в Вологодский военный госпиталь на обследование на предмет увольнения из армии. В конце марта я отбыл в военный санаторий МО в г. Ялта. Обида не давала мне покоя. Я написал письмо-жалобу на имя начальника ГЛАВПУРА МО генерала армии Епишева. В письме я подробно изложил все перипетии моей службы в училище и недоразумения в связи с не присвоением мне воинского звания "полковник".

В середине апреля я получил из управления кадров письмо, в котором сообщалось: «Министр обороны не счел возможным присвоить Вам звание полковник, и в соответствии с тем-то и тем-то вы подлежите увольнению из Вооруженных сил».

Всё, решил я. Военная карьера моя закончилась, закончилась бесславно. Но, нет худа без добра. Моя жалоба задержала мое увольнение. И кроме того в ГУ были люди, которые хорошо меня знали, сочувствовали мне и, видимо, знали причины не присвоения, дали установку начальнику училища, написать новое представление на звание – полковник.

25 апреля 1975 г. приказом Министра обороны СССР № 0295 мне присвоено воинское звание "полковник".

Ура! Я безмерно счастлив. Присвоение мне воинского званья - "полковник " - достойная награда мне за многолетнюю, самоотверженную и безупречную службу в славных Вооруженных Силах СССР. Это награда мне за все страдания и боли, которые я перенес из-за собственных ошибок и упущений, а также в борьбе за правду, справедливость, за честь и достоинство офицера Советской Армии. Это - награда за мужество и стойкость, которые я проявил в борьбе с произволом и подлостью, зазнайством и высокомерием, с жестокостью и садизмом начальника училища генерала Туркина и начальника политотдела п-ка Серегина. Я горжусь этим высоким воинским званием. Я горд от сознания того, что служил своему Отечеству честно и беззаветно, и если я делал ошибки, которые оборачивались во вред мне, я не жалею об этом. Я сражался за правду, за свои убеждения. И как бы я не старался молчать, не высказывать свое мнение в глаза или за глаза, поздно или рано, причем, помимо моей воли, слова правды выходили из-под сознания и становились достоянием тех, кого они касались.

«Великий яд для сердца – молчание». /Ж.Бурже - Франц. писатель/.

Мой организм не мог держать яд, и инстинкт самосохранения выбрасывал этот яд из организма. Поэтому я не молчал, поэтому я говорил.

«Правдивость - сущность истинных людей.

Два главных свойства различимы в ней.

Вот первое: не только на словах,

Правдивый будь и в мыслях и в делах.

Второе: сожалей о мире лжи.

Но правду вслух бестрепетно скажи.

И оба свойства эти хороши,

И оба - знак величия души...».

/Навои - 1441-1501/

Ошибки, а точнее, правдивые высказывания в моих отношениях со старшими начальниками были проявлением моего характера, не приемлющего ложь, волюнтаризм, жестокость, подхалимство, угодничество и другие пороки зарвавшихся чинуш. И если, несмотря ни на что, я выходил несломленным из любой ситуации и добивался святой правды - значит во мне что-то есть, что делает меня личностью. И от сознания совершенного мною, я счастлив и горд за свою судьбу, за свою жизнь.

За свою долгую службу я был командиром, командовал отделением, взводом, ротой, батальоном курсантов, был начальником факультета. Но я никогда не использовал карающий меч - наказание. Я был строг, но я за 33 года не наказал ни одного солдата, ни одного сержанта, ни одного офицера. Больше того, когда мне приказывали наказать кого-то сверху, я и это не использовал для наказания. Я был суров, строг, но добр, снисходителен, деликатен в отношении с подчинёнными. Иногда прощение поступка имеет большее воспитательное значение.

В июле 1975 года, приказом начальника училища, я был назначен ответственным за приём и размещение, питание абитуриентов, поступающих в училище.

8 августа 1975 г. министр обороны подписал приказ об увольнении меня в запас. А я весь август в поте лица трудился, выполняя обязанности начальника факультета и зам. нач. училища. Материальные ценности и обязанности нач. факультета я передал нач. учебного отдела факультета. Иду к нач. финансового довольствия за расчётом. За август зарплату не даёт. Говорит, что я уволен из армии месяц назад. Идите к нач. училища. Даже уволить из армии по-хорошему не захотели. Таким образом, после почти 40–летней честной, самоотверженной и добросовестной службы в Советской армии, я был уволен в запас и стал гражданином Великой страны - СССР.

За долгую свою жизнь я много прочитал книг и, чтобы облегчить вам поиск поучительных мыслей и высказываний, считаю своим долгом воспроизвести их.

«Мировоззрение стоит своего носителя, точно так же, как картина запечатлевает лишь то, что и как умел видеть художник». А.А. Ухтомский.

Через призму моего мировоззрения я предлагаю вашему вниманию мои записи.

«Своим детям, внукам я не желаю лёгких путей, иначе людьми не станут, многое не оценят, не поймут. Пусть, как у меня, жизнь будет трудная, но интересная».

Анохин - летчик испытатель.

Эти слова знаменитого лётчика испытателя в полной мере отражают мои мысли и взгляды на жизнь. Потомкам моих родителей и моим потомкам я не изменю жизнь, но я хотел бы, чтобы они запомнили слова Анохина и прочитали повествование о моей жизни.

Это нужно не столько для воспитания вас, сколько для того, чтобы вы использовали эти слова и опыт для воспитания своих детей и внуков.

«Прекрасные изречения, полные сил и остроумия, никогда не забываются, они сохраняются в памяти целыми столетиями, переходя из поколения в поколение».

Бестужев-Мерлинский.

Поэтому и счёл нужным воспроизвести часть высказываний для вас и ваших потомков.

«Ведь ваше сознание большой хитрец, особенно когда нужно оправдаться или наилучшим способом объяснить собственные скверные поступки».

«Труд в духовную жизнь человека должен входить с детства. С первых шагов. Каждый должен пережить радость труда для других людей. Чем больше эта радость, тем больше человек дорожит собственной честью, тем нагляднее в деятельности видит себя. Свои усилия, своё имя». А.Д.Трынов.

«Детский возраст, есть возраст, подлежащий внушению, и поэтому самое главное в воспитании - это выбор тех внушений, которые будут влиять на ребёнка». Л. Толстой.

«Повышенная нежность к себе рождает и эдакое стыдливое попустительство другим. Я-то, мол, и сам не особенно затрачиваюсь, так чего же ему надрываться? И исчезает требовательность, начинается работа с прохладцей - авось что-то и получится». Мудрец.

«Жизнь хороша, и надо сделать так, чтобы это мог подтвердить каждый». Ф.М. Достоевский.

«Если уж надобно говорить о священном, так священно только недовольство человека самим собою и его стремлением быть лучше, чем он есть. Священна его ненависть ко всякому житейскому хламу, созданному им же самим, священно его желание уничтожить на Земле зависть, жадность, преступления, болезни, войны и всякую вражду среди людей, священ его труд». А.М. Горький.

«Счастье - это не жизнь без забот и печалей, это состояние души». Ф. Дзержинский.

«Пусть ваши помыслы будут светлыми, ваша речь - скупой, ваш внешний вид - скромным. Эти три вещи заслуживают похвалы». Мудрец.

«Не пейте вина, не огорчайте сердца табачищем и вы проживёте столько лет, сколько жил Тициан- 99 лет». И.П. Плавт.

«И пусть не взвешивают на весах, кто кому больше передал тепла, заботы, ласки и внимания, и знают, когда человеку отдаёшь часть своего сердца, то это как вода в колодце, чем больше черпаешь, тем чище она, а попробуй не черпать совсем, вода застоится, испортится». – Из книги «Закон весов или о рациональном и эмоциональном в семейной жизни».

Братья Бутаковы - Михаил и Матвей

Продолжение следует

ВЗЛЁТ И ПАДЕНИЕ ГЕНЕРАЛА ТУРКИНА В.Т.

Уважаемые читатели! У вас может сложиться впечатление, что все военнослужащие, с которыми мне приходилось служить в Советской армии, такие-сякие, а Бутаков М.Г. без греха, без задоринки. Это далеко не так. В своих воспоминаниях я честно и сурово осуждал себя за ошибки и промахи, которые я совершал и за которые дорого расплачивался.

Для сослуживцев высоконравственных, порядочных, простых и добрых, я находил добрые слова и писал восторженные отзывы. Но к людям безнравственным, в широком смысле этого слова, у меня природная неприязнь, неуважение и презрение.

Наконец, «не ошибается тот, кто ничего не делает». Моя честь, совесть и достоинство не приемлют тех людей, которые из мухи делают слона и проявляют непристойную жестокость.

Есть в отношениях между людьми понятие - этикет, или правила хорошего тона, то, что называют моралью и нравственностью. Без их соблюдения невозможна совместная жизнь людей, их труд и быт, экономические, культурные и иные отношения. Ибо не могут люди существовать, не считаясь друг с другом.

Светский этикет. Под словом «свет» понимается интеллигентное, воспитанное общество, являющееся олицетворением культуры своей страны. Оно состоит из людей, отличающихся умом, образованностью, обладающих какими-либо талантами, достоинствами. Термин «этикет» означает манеру поведения, правила учтивости и вежливости, принятые в свете.

«Сдержанный тон есть доказательство хорошего воспитания». У. Шекспир.

Прежде всего, необходимо отказаться от диктаторского тона, от командного стиля поведения. Пусть лидерство проявляется в творчестве. Надо знать психологию: сколько бы человеку ни было лет, в душе он ребёнок, и значит, всегда ждёт праздника. Надо учиться жить по-человечески, т.е. достойно и интересно. Главное же, никогда не отказываться от самих себя, не превращаться лишь в чужую тень.

После посвящения теорией об этике продолжу рассказ о генерале Туркине В.Т.

Я показал стремительный взлёт Туркина от преподавателя Киевского военного училища связи до генерал-лейтенанта, генерального инспектора войск связи при Генеральной инспекции МО СССР.

Туркин умел взвинтить обстановку в училище, организовать и направить всех на проведение тех или иных мероприятий. В ЛенВо, когда училище было средним, при Советской власти, почти ежегодно, начиная с 1965 года по 1970 год, проходили конкурсы строевой подготовки. На этих конкурсах училище неизменно занимало первые места в округе. Основную роль в подготовке курсантов к таким смотрам играли командиры батальонов и, прежде всего, подполковник Крючков В.Д. Я в те годы был преподавателем. Нельзя сбрасывать со счетов и умение Туркина встречать и провожать членов комиссии штаба ЛенВо. При Туркине в училище шло большое строительство зданий различного назначения. Это стало возможным, благодаря хорошему и своевременному финансированию и участию конкурсантов в оказании помощи строителям города, в черновой работе не только в училище, но и на пусковых жилых и других объектах города. Эти рабочие трудились на строительстве в училище. Большую работу проводил генерал Туркин при решении проблем, связанных с переходом училища сначала на 4-х летнее обучение, а затем на 5-ти летнее. Все это поднимало Туркина в глазах командования округа и в глазах его высоких покровителей в Москве. Если случались в училище какие-либо тяжелые происшествия, а они были и нередко, генерал Туркин умел сделать так, что все было шито-крыто. А в остальном всё шло своим чередом.

Блеск положения и карьеры Туркина притупляли его морально-нравственные устои, если таковые вообще у него были, возносили его собственное «Я» в заоблачные высоты исключительности, незаурядности, избранности для больших свершений и славы. Я приведу высказывания, имеющие прямое отношение к Туркину и покажу, как он реализовал эти мысли в своих делах: «Жестокость - отвратительное и безнравственное явление в человеческом обществе». - Древние.

«Жадность и любовь к деньгам убивают в человеке человека. А простое осуждение чрезмерного богатства, зачастую как бы запирают алчного человека в его собственной внутренней тюрьме». П. Циолковский.

В 1978 году я отдыхал в санатории в г. Трусковец на Украине. Там встретился с генерал-лейтенантом Феоктистовым Н.М.

Я его знал по академии связи в г. Ленинграде. Он тогда был подполковником. В дни нашего отдыха, Феоктистов продолжал службу в армии, он был начальником войск связи Забайкальского военного округа. Я спросил его, бывал ли генерал Туркин В.Т. у них с инспекцией? Феоктистов ответил: «Конечно, бывал». «Что вы можете сказать о Туркине?», - спросил я. «Связисты называют его палачом войск связи», - ответил Феоктистов. И в связи с этим рассказал один случай.

«В 1977г. генерал Туркин, он был генеральным инспектором войск связи, инспектировал с комиссией войска связи округа. Зашёл ко мне и сразу же говорит: «Мне срочно нужна меховая куртка летного состава ВВС». Я ответил, что в войсках связи такие куртки на довольствии личного состава не состоят. Туркин: «Так помогите найти». Я позвонил командующему воздушной армией, тот отвечает, что «поступившие предметы военной одежды розданы офицерам летчикам, и на складах ничего нет». Командующий ВА спросил о росте и весе инспектора. Я ответил, что генерал Туркин маленький и щупленький. Тот нашел маленького летчика, который получил, но ещё не носил летную куртку. Эту куртку принесли мне, и я отдал ее Туркину. Он сказал спасибо и был таков. Но ведь куртка имеет стоимость и была взята у офицера летчика?»

Кстати, эту куртку я не один раз видел на персоне Туркина. Как оценить это деяние Туркина? Это алчность, бессовестность, злоупотребление властью.

«Началась проверка. В Чите дислоцируется образцовая бригада связи. Ее называют придворной. Командир бригады толковый. Бригада хорошо подготовлена и способна решать любые задачи успешно. Комиссия и ее руководитель генерал Туркин, поставили бригаде – 2 (плохо). И только потому, что командир бригады не преподнес Туркину никакого подарка.

В Улан-Удэ расквартирована вторая бригада связи. Командир бригады явно не справлялся со своими обязанностями. Но я не мог от него избавиться. В Москве не заинтересованы были в смещении комбрига. Соответственно и уровень специальной подготовки, и дисциплины в бригаде был низкий. Командир бригады встретил Туркина с распростертыми объятьями: подарил ему три мешка кедровых орех. Проверка носила формальный характер, но бригада получила хорошую оценку. Оценка действий председателя комиссии однозначна: беспринципность, жадность к наживе за счет своего служебного положения и угодничества командира бригады.

Третья бригада дислоцировалась в Улан-Баторе - в Монголии. Там командир бригады был на высоте, и бригада отличалась хорошей подготовкой. Командир бригады не поднес взятки Туркину и бригаде с натяжкой поставили - 3 (посредственно).

Все это делал Туркин сознательно, чтобы показать какой строгий и принципиальный генеральный инспектор. На другой год едет туда же с проверкой и ставит более высокие оценки, как бы говорит: «Смотрите, мой шеф, маршал войск связи МО, на результаты моей работы».

Все это была прелюдия к падению генерала Туркина из-за облачных высот на грешную землю.

Генерал Туркин с комиссией приехал проверять войска связи в Сибирский военный округ. В Новосибирске дислоцировался, помимо других частей связи, отдельный батальон связи. Командовал батальоном выпускник Череповецкого училища связи. Туркин, с присущей ему наглостью и нахрапистостью, при первой же встрече говорит командиру батальона: «Мне крайне нужны хорошие книги. В Москве их достать невозможно». Командир батальона смотрит на Туркина как парализованная лягушка в пасть змеи. Замполит командира послал гонцов во все концы города на поиски хороших книг для инспектора. Тщетно. Не нашли. И тут, как на грех, в батальон пришла посылка с книгами для библиотеки части. Командир батальона, дабы умилостивить Туркина, всю нераспечатанную посылку с книгами принес генералу. Туркин поблагодарил командование за подарок, поставил батальону хорошую оценку и, выполнив свою миссию, возвратился в Москву. Но за посылку надо расплачиваться, а денег нет. Командир батальона наряжает взвод солдат и направляет в тайгу добывать кедровые орехи. Орехи привезли, продали и с посылторгом рассчитались. Но вот незадача. Один солдат этого взвода написал на имя начальника политуправления армии жалобу, в которой описал всё по существу дела. Закрутилась карусель разбирательств. Комбат позвонил Туркину в Москву. Туркин наставляет комбата сказать комиссии, что он, генерал Туркин, взял библиотеку в долг и что деньги пришлет. Но было уже поздно. В 1982 году в газете «Красная звезда» появилась разгромная для Туркина статья под названием – «Инспектор с неблаговидными делами». В этой статье было изложено всё о последней проделке Туркина. Позорное поведение генерала рассматривалось на военном совете МО и в партийной комиссии управления начальника войск связи МО. Генерал Туркин исключен из партии и уволен из армии без права ношения военной формы и с рядом других серьезных ограничений.

Так бесславно закончилась служба новоявленного «Наполеона Бонапарта» - Туркина В.Т. После стремительного взлета последовало болезненное падение генерала. Так «блеск» Туркина превратился во мрак его жизни. Да иначе и быть не могло. Все, за чем гнался генерал, все кануло в лета. И никакие барыши не помогли ему.

Последний раз я видел Туркина в 1997г., когда он приехал на 40-летие училища. Идёт генерал Луцишин и рядом с ним невзрачный мужичок. Я не обратил на него внимания. Луцишин, он был начальником училища после Королёва А., подошёл ко мне и поздоровался. Я уже пошёл к КПП, как вдруг подошёл ко мне мужичок и говорит: «Куда, куда убегаешь?». Это оказался Туркин. Обнимает, целует меня. Его одеяние: старенькая, помятая кепка, полинявший, земляного цвета плащ и старенькие, со стертыми каблуками, туфли.

Во дворце Металлургов был вечер, посвящённый 40-летию училища. Там я встретил бывшего начальника физподготовки, майора запаса Саркулова И.И. Он рассказал, что встретил генерала Туркина во дворце. Он был очень бедно одет. Я спросил генерала: «Как же вы дожили до такой жизни, что на вас смотреть неприятно? Запишите мой телефон, и завтра мы поедем в лучший магазин города. В этом магазине я вас одену в добротные вещи».

Позднее, при случайной встрече, я попросил Саркулова рассказать о поездке в магазин. Саркулов рассказал, что поездка состоялась, и что он действительно одел Туркина во все новое с ног до головы. Туркин его поблагодарил и сказал, что не забудет этого благородного поступка. Этот факт ещё раз говорит о том, что Туркин не изменился и готов на халяву брать все, что угодно и от кого угодно.

Я поинтересовался у Саркулова, давно ли у него появилась в жизни благотворительность, и где он берёт лишние деньги. Он ответил: «После увольнения из армии, я три года не мог найти подходящей работы. Подвернулся добрый человек, и вот уже несколько лет я заведую борделем, и деньги меня полюбили».

Вот такие нынче нравы. Одни становятся миллионерами, возглавляя заведение, где красивые, здоровые и детородные девушки за гроши торгуют своим телом, другие, как генерал Туркин, из-за своей жадности и безнравственности опускаются до положения бомжей.

«Желание абсолютной справедливости для всех людей - мечта очень благородная, но только мечта. Из плохой глины доброго горшка не получится, вот так же и с человеческим обществом, - ну могут ли такие скверные животные, как человек, создать идеальное общество». Ричард Олдингтон.

Туркин В.Т. - скверное животное. А сколько таких на Руси?

«Россию куют беды и напасти. Не напрасно тот, кто правит всеми народами, искусно, метко кладет на свою наковальню всех, подвергаемых его сильному молоту. Крепись Россия! Но и кайся, молись, плачь горькими слезами перед твоим небесным Отцом, которого ты безмерно прогневала». /Святой праведный – Иоанн Кронштадтский/.

Сегодня Россию куют беды и напасти. Но я верю - Россия, народ ее, проснутся, образумятся, соберутся и свергнут своих насильников. Россия снова возродится и не только даст своему народу реальные: свободу, справедливость и достойную жизнь, но своим примером освятит народам всего мира путь освобождения от гнёта сильных мира сего, и укажет всем народам истинный путь к правде, справедливости и счастью.

В назидание потомкам, привожу высказывание Шарля де Костьер: «Одни гонятся за цветами славы, другие – за цветами барышей, третьи - за цветами любви. А в конце пути они убеждаются, что гнались за малостью, позади же оставили кое-что поважнее: здоровье, труд, покой и домашний уют». Я считаю эти слова пророческими. И кому дорого здоровье, покой и домашний уют, должны всегда помнить это высказывание.

Окончание следует

ОКОНЧАНИЕ. Вместо ЭПИЛОГА

  «Жизнь - не те дни, что прошли, а те, что запомнились…»

П.А.Павленко.

Повесть моя охватывает мою жизнь с детских лет. События, которые мне запомнились до августа 1975 года, года окончания моей службы в Советской армии. Всё, что читатель прочитал о моей жизни, всё святая - правда, и ни слова вымысла.

Закончу же своё повествование замечательным высказыванием греческого философа Платона, который полагал, что «никто не может считать себя истинно честным до тех пор, пока он не только может не получать никакой награды за честные поступки, но и переносить преследования за них, в то время как он мог бы, поступая нечестно, избежать этих преследований и получить награду».

Я прожил большую, интересную, полную радостей и горестей жизнь. В моих помыслах и делах я был честен перед собой, перед родными и близкими, перед всеми с кем мне пришлось общаться в жизни.

За мужество и отвагу в годы Великой Отечественной войны и за безупречную службу в Советской армии в мирные дни, я награждён многими высокими правительственными наградами и нагрудными знаками отличия. Особенно мне дороги орден «Отечественная война 1-ой степени»; медали:  «За оборону Сталинграда», «За отвагу» и почетные знаки: «За отличные успехи в области высшего образования», «Почётный радист СССР». Я мог бы получить ещё минимум два ордена, но честность подвела меня. И я не только не получил то, что мне было положено, но хуже того, я подвергался преследованию.  Но я не жалею об этом.

«Изменить человека - это никому не под силу», - А.Кристи. Имеется в виду характер человека. Но что интересно, несмотря на тяжелейшие испытания, недуги со стороны здоровья, которые являются моими спутниками со времён Сталинградской битвы, я продолжаю жить и радоваться жизни. Я благодарю своих родителей за то, что  я унаследовал от них ген долголетия, самые лучшие качества человека и за чистую совесть. Чистая совесть - самая лучшая подушка, а сплю я прекрасно.

«Сон - это чудо материи природы: вкуснейшее из яств в земном пиру». Шекспир.

И действительно, во сне раскрываются, растормаживаются самые скрытые, вытесненные из глубины бессознательного, желания и возможности. Во сне совершаются открытия, рождаются гениальные стихи, и вместе с тем во сне оживает, раскрывается наша задавленная животная страсть - сексуальность. Моё пожелание вам, дорогие потомки: ложитесь спать рано. Спите 7-8 часов. Будьте честны и совестливы, тогда вы проживёте много лет и меньше будете болеть. А лучше не болеть совсем!

Мною исполнена просьба Василия Ивановича Петрова - "довести до ума" и донести до читателя воспоминания "своих полковников"... Есть подозрение, что он им обещал, что их мемуары "увидят свет". Жаль, что Василий Иванович не дожил, его не стало нынче летом, похоронен в г. Калининград.

Хотелось бы получить отзывы от наших сайтчан. В Бичурской центральной библиотеке имеется бумажный вариант мемуаров в ожидании своего читателя.

Уважаемые сайтчане, в День памяти и скорби предлагаем вашему вниманию Книгу Памяти Бичурского района, в которой имена 5259 участников Великой Отечественной войны нашего района. Хотя прошло уже 80 лет со дня начала самой кровопролитной войны в истории человечества, но время не властно над вечной и благодарной памятью потомков. Многие из них продолжают искать сведения о своих близких, не вернувшихся с той войны…

Над созданием Книги Памяти района трудились десятки наших земляков. Надеемся, что вы найдёте здесь имена своих близких и родных. Если обнаружите неточности, сообщите, мы исправим. Планируется выпуск Книги в типографии.

Списки участников войны составлены по сёлам, в которых они проживали.

Сердечно благодарим краеведов - Ивана Фирсовича Истомина (Елань), Николая Нимаевича Гомбоева (Средний Харлун), Надежду Евстафьевну Коробенкову (Окино-Ключи), Павла Климовича Тимофеева (Малый Куналей) - за огромную поисковую работу! Выражаем благодарность главе сельского поселения «Дунда-Киретское» Валентине Ильиничне Лизуновой, учителям, всем сельским библиотекарям и другим сотрудникам, принявшим активное участие в работе!

Большой, огромный труд проделали составители! Будет ли какая-то презентация книги на районном уровне?   

Да, Артём, действительно, рабочая группа проделала колоссальную работу – сверяли списки участников войны с данными архива Бичурского РВК, смотрели документальные источники семейных архивов, делали сверку списков с надписями на памятниках, работали с республиканскими Книгами Памяти (десять томов) и даже посещали кладбища, чтобы уточнить даты жизни ветеранов Великой Отечественной войны. Обнаружено больше ста имён наших земляков, неучтённых в Книгах Памяти Бурятии.

Планируем издать нашу Книгу в типографии. Глава района В.В.Смолин ознакомлен с «сигнальным» бумажным вариантом книги и наш порыв сохранить имена и память о героическом подвиге наших земляков одобрил.

К сожалению, из-за «ковидных ограничений», презентацию вынуждены перенести на более благоприятное время.

Кроме этого, в планах имеется проведение «Книжного салона», так как прошлый год был «урожайным» на новые бичурские издания: Н.Д.Коробенкова в соавторстве с Т.Г.Утенковой выпустили вторую часть книги «Афганская доблесть и боль»,  увидели свет два выпуска альманаха «Тропою чудес» и книга «Мои встречи с птицами» Д.А. Андронова, Ф.Е.Ефимов выпустил мемуары «Жизнь, посвящённая селу», вышло несколько сборников стихов бичурских поэтов, в Среднем Харлуне Н.Н.Гомбоевым издана Книга Памяти «Никто не забыт, ничто не забыто», а в сельском поселении «Дунда-Киретское» - «Они сражались за Родину»…

Сейчас в районной Книге Памяти 5259 имён. Но не могу избавиться от мысли, что кого-то могли пропустить, поэтому работа будет продолжена. Возможно, просмотрим электронные архивы Министерства Обороны…