Один день детства. Зима.

Ровный, желто-красный диск солнца в морозной дымке висел над Хоицей. Наверное, уже десятый час дня. Через две рамы окна, между которыми на щедро наложенной вате лежало несколько кедровых шишек, какое-никакое украшение, виднелся дымок из трубы соседского дома. Дядя Толя, дядька Вовкиного друга, выстроил дом быстро, на новый лад, из бруса. Пилили его где-то на пилораме в поселке Сельхозтехника и возили лесовозами, сваливая прямо к забору бабушкиного дома. Хоть и ставили дом привычно на четыре лиственничных венца, но вместо моченого мха брус клали уже на паклю, окна были без ставней, хоть и с наличниками, палисадника перед домом тоже не предполагалась. Его место занял служебный газик. Так строилась молодежь. Дом закрыл обзор на старую баню тетки Нюры, где мальчишки прятали свои секреты, не видно стало и мостика через речку к дому тети Мани. Мост этот был узенький, из каких-то списанных в колхозе листов железа, еле вмещал в себя проезд одной легковушки. Сделано это было специально, чтобы грузовики не ездили. Оттого большие машины заезжали в закуток Грязнухи, так называлось это место в народе, хотя и имело вполне себе название улицы Маскова, прямо через брод речушки, ломая колесами лед.

Гулко отворилась тяжелая дверь, откинулось старое покрывало, служившее который год зимой пологом, и вошла бабушка. Ворвавшийся было в натопленную избу холод быстро растворился где-то за печкой. Бабушка уселась на стоявший на привычном месте табурет, густо крашенный уже не первый раз масляной краской и, тяжело дыша, расстегнула засаленную фуфайку, на местный лад называемой куфайкой.

-К тете Мане за молоком ходила, подай-ка, паря, чашку.

Вовка взял из печурки эмалированную чашу, с кое-где облупившейся эмалью. Там же в печурке лежали и Вовкины валенки, сушились с прошлого дня.

Бабушка вынула из-за пазухи замороженный круг молока. К вечеру он растает, будет вскипячён, и томлённый в печи, покроется рыжей густой пенкой. Зимой корова у тети Мани доилась справно и постным чай практически не пили.

-Щти будешь на обед? Давеча стегно чушачье разделала. 

-Ба, я позы хочу!

-Ишь, ты, позы. Мяса-то скотского нету, а так бы накрутили фаршу.

Вовка любил делать фарш. В столешнице лежала мясорубка с вечно тупыми ножами, некому было уже старухе их поправить. Он крепил ее к кромке стола, предварительно приподняв клеёнку, кидал вперемешку нарезанные бабушкой куски мяса и конечно же лук, четвертинками брошенный в жерло мясорубки. Порой в кусках попадались кости и Вовка, навалившись силой на ручку, проворачивал ее, оттого и ножи тупились, и фарш становился с сюрпризом. 

-Ну, давай щти, только без картошки, семейские.

-Дуй тоды в казенку. Капусты наруби.

Вовка взял со стола большую металлическую тарелку, вечную бабушкину утварь, для чего только ей не служивую, накинул полушубок из козьей шкуры, натянул валенки прямо поверх трекушек и так, без шапки, выбежал в сени. Казенка располагалась слева, дверь с высоким порогом закрывалась на амбарный замок, который всегда, сколько помнил Вовка, просто висел на пробое и даже ключа не имел.

В казенке было два сусека, в одном хранился комбикорм для свиней, в другом мука для стряпни. Весь амбар пропитался мучной пылью и даже ларь со всякой всячиной был вечно в белом налете. Здесь же в углу, в деревянной бочке с проржавевшими обручами, накрытой тряпицей, хранилась квашенная капуста. Замершая, она с трудом секлась лежавшим в бочке топором и накладывалась в огромную тарелку старой поварёшкой. И от настроения и терпения Вовки зависело, вернет ли его бабушка второй раз, что мало принес.

Управившись с капустой, Вовка получил новое задание:

-Дров принеси-ка, печка почти протопилась. Как Нюра мороз наворожила на Рождество, так и есть. Всю жизь ее не любила, сядет бывало на завалинке и сидит сидьма. Иной раз грешным делом подумаешь- не померла ли? Вечером, ишь, встанет, уйдет в дом. Лампу запалит и снова сидит, в окно глядит. Страсть господня! Хоть и родня нам.

Парень не дослушал вечное ворчание бабушки про сестру покойного мужа, Вовкиного деда, и пошел во двор за дровами. Дед оставил двор ухоженным, с ладными постройками, разбитыми в нескольких местах садиками с ранетками и смородиной (или как говорили – смородой), обнесённых крашенным штакетником. Задняя часть, там где баня, да большой огород, была отделена глухим забором с тяжелыми воротами, оттого двор казался уютным, не было видать скотных построек и других, присущих деревенской надобности клетушек.

Вовка обычно ленился ходить к поленнице в огород и брал дрова рядом с домом, в поленнице, уложенной еще дедом. Бабушка не ругалась, так как дрова уже стали чересчур сухими и жара не давали, нечего их и беречь.

У русской печи, в той стороне, которым называют закуток, имелась ниша под хранение дров. Ни разу Вовка ни у кого не видал, чтобы ее использовали по назначению. Там хранили кухонную утварь, какой-нибудь скарб, но только не дрова. Вовка пытался было приучить домашних все делать по правилам, да не тут-то было. Помниться соседи даже козлят там держали, отхаживая от мороза. Да и ладно. 

Еще вчера сговорились друзья - оба Вовки, большой и маленький, да Сашка с АБЗ, так называли живущих рядом с асфальтно-бетонным заводом односельчан, пойти на гору, кататься на санках по оврагу. В том овраге, естественно разделявшим две пади и выходящим прямо на место, называемой ромашенкой или, считай к АБЗ, бил ключ. Зимой он намораживал ледяную трассу по дну оврага, порой небезопасную для детских забав. По льду, припорошенному снегом, санки неслись довольно-таки быстро, но опасней всего были повороты и выступы, порой каменные, которые надо было умело объезжать. Оттого место это считалась особенно ценным для покатушек.

Были у Вовкиной бабушки ручные пошевни, нигде он таких больше не видал - на гнутых, обитых железом полозьях стоял большой короб из сбитых досок. Те же санки, тянули которые за веревку, только жутко тяжелые. Возили на них в основном навоз, вычищая за скотиной. Бабушка рассказывала, что раньше на таких с горы еще катались. Но удивить друзей не получилось, бабушка строго наказала Вовке:

-Убьетесь ищо, че я матке твоей скажу?

Но, видя расстроенного внука, помогла сколотить сани попроще. Где-то отыскалось несколько нестроганых досок, две из них стали полозьями, а остальные распилили на сиденье, благо инструмент дед оставили справный, плотничать он любил и умел. 

С этой громоздкой, тяжелой, плохо скользящей и практически не управляемой конструкцией и направились пацаны под гору. Мало было иметь фабричные, или как говорила бабушка – казенные санки, надо чтобы самоделешные были, такие ценнее.

Вовка-большой ждал друга за огородом, так условились. Волоча тяжелые сани, друзья даже и не думали повезти друг друга - с пустыми бы управиться. Сашку встретили на ромашенке. Было и впрямь морозно - тетка Нюра постаралась.

-Ну, че, паря, двинули? - Сашка был с привычными санками, из магазина. Те, у которых обычно снимали спинку, чтобы катить с горы, лежа на животе, управляя ногами. Спинка обычно сразу терялась. Санки такие, практически невесомые, были довольно крепкие – выдерживали куль муки, и частенько использовались по хозяйству, даром что детские.

По наледи подняться не получалось, валенки предательски скользили, и мальчишки, вскарабкавшись наверх оврага, волоча тяжеленные сани, пошли в гору по привычной тропе. Там, где бил ключик, место для спуска снова в овраг было удобное, подготовленное. Сначала испробовали деревянную конструкцию, сани скользить не хотели, а если и раскатывались на голом льду, то становились совсем неуправляемы.  Сашкины же санки вполне себе катили хорошо. Намучившись попытками найти преимущество у своих саней и устав, Вовка расстроенным пошел домой. Досадой было и то, что, получив на Новый год в подарок от мамки валенки из белой катанки, новенькие, еще не подшитые, намочил их на днях в незастывшей наледи на речке, катаясь на тачке. Оттого после сушки модные валенки предательски сели и больно натерли ноги. Видать, и правда, пора домой, поди уже и щти сварились.

-Вовка, давай после обеда на тачках погоняем? Приходи на Бичурку! - Сашка пытался подбодрить друга.

-Далеко не пойду, - отмахнулся все еще раздосадованный Вовка, - давай рядом с нами, где запруда.

-Давай, ага, часа в три!

Бросив сани перед сенями, Вовка, поднявшись по высокому крыльцу и с трудом отварив тяжелую дверь, застал бабушку у печи. Устинья, еще издали заприметив внука, собирала на стол.

Наваристые, с большими жирными кусками мяса щти варились без картошки. Капуста квасилась с морковью и анисом, и суп получался пряным. Разве что перца молотого добавить, как любил Вовкин папка. А еще репчатый лук, нарезанный кубиками, кидался уже в тарелку. Огромный ломоть от мякушки, вчера принесенной с мороза и еще не совсем оттаявшей, макали в смородиновое варенье. И конечно же беленный чай. На столе, в вазочке, всегда стояли конфеты-подушечки, уже изрядно слипшееся, но Вовка их не любил.

-Ешь пока горячее, сырое откидывай -, бабушка сопроводила начало трапезы привычной присказкой.

-Ба, мы с ребятами после обеда на тачках пойдем кататься, тут не далеко -, начал было Вовка.

-Опять мокрёхонький придешь? Учарась валенки колом стояли, застынешь, матка ругаться будет!

-Ну, ба! Тут наледи-то нету, холодно же стало. Мы даже пробои не делали!

Чтобы выпустить воду из-подо льда и залить свежего, мальчики часто с вечера пробивали пиками от тачек лед, непромёрзшая до дна речушка вырывалась наверх и намораживалась свежим и гладким льдом. 

Тачка, сколоченная наподобие маленькой табуретки конструкция, поставленная на лезвия от старых коньков, была зачастую обита для мягкости старой куфайкой. А пики делались из нетолстой арматуры. Кованные и заточенные в кузне - самый шик и мальчишеский дефицит. Упущенная в прорубь пика - трагедия для пацана, поди сыщи такую!

-Ладно, бяжи, тока не намочись, захворать еще не хватало.

Запрятанная за крыльцо тачка была старой, тяжелой и не совсем Вовкиной. Он ее нашел. В прошлом году Вовкин папка вдруг принес с работы новенькую тачку. Сделано было все хорошо, сосновые струганные дощечки прилажены мастерски, коньки «снегоурочки» и настоящий войлок на сидушке. Тачка вызвала восторг у пацана. Такой ни у кого не было.  На металлические пики, правда, энтузиазма отца не хватило, и ими служили, видимо, распиленная ручка от швабры с вбитыми по торцам гвоздями. Ладно, пиками разживёмся. Отправившись на центральный каток (куда же еще с такой тачкой?) вместе с отцом, накатавшись вдоволь, отец с сыном поленились тащить ее обратно и запрятали в парке в кустах, авось пронесет. Не пронесло. Тачку украли на следующей же день. А может и в тот же, вдруг кто подглядел. Не передать чувств. Такая же обида была прошлым летом, когда с таким трудом доставшиеся дефицитные ниппеля скрутили с камер велосипеда, опрометчиво оставленного «на минутку» на крыльце ДОСААФа, отцовской работы. Прошла пара недель, и однажды под мостиком через протоку Бичурки, Вовка нашел старенькую, с проржавевшими лезвиями коньков тачку, правда, с металлическим пиками. Нашел так же, как и кто-то нашел его тачку. Нет, его тачку не украли, ее просто нашли. Как и он чью-то. А кому отдавать? Где искать забывчивого хозяина? Обмен забытыми тачками – так это назвалось, и Вовка забрал ее себе.

Сашка уже был на месте (когда только успевает?). По чуть припрошенному снегом льду коньки скользили хорошо. Объезжая торосы и раскрошенные участки, мальчишки гоняли по протоке, то и дело норовя взять друг друга на таран. Обычном делом было на скорости угодить коньком в расщелину, и тогда, увлекаемый инерцией, пилот летел вперед, в надежде обойтись без ссадин. В прошлый раз Вовка улетел в полынью. В новеньких валенках. 

Накатавшись, разминая затёкшие ноги, мальчишки засобирались домой. У Сашки тачка была добротная, с лямками для переноски на спине, как рюкзак. Надо бабушку попросить помочь такие же сделать, подумал Вовка, прощаясь с другом.

Стемнело быстро. Вечер шел в детских хлопотах-готовился к святкам. Часов в 8 вечера собирались друзья на автобусной остановке возле АБЗ. Вывернутая наизнанку куфайка, бабушкина шаль, повязанная поверх шапки и стянутая узлом на спине, чумазое от сажи лицо-все это должно было быть неузнаваемым образом. Узнавали пацанов конечно сразу, но виду не подавали. Разве что в конце представления (а пели мальчишки в основном частушки), чтобы подзадорить друзей, тыкали пальцем и наигранно неуверенно называли по семейной принадлежности. Да это же Вовка Устиньин! Угощенья сыпались в карманы, собаки провожали лаем, мороз гонял от дома к дому. Пора и честь знать.

Разошлись поздно, вот и свет бабушкиного дома пробивается свозь ставни. Не спит, тревожится. Повезло ей с внуком, не пакостливый, учится бравенько, хвастливый дали немного, небось пройдет.

Владимир Машанов.
2023 г.

Первый рассказ Владимира Машанова "Один день детства".