П.А. Ровинский о Бичуре     

    В 20 числах июля 1871 года, со стороны Кяхты к Бичуре подъезжала пара лошадей, запряженных в тарантас. В тарантасе сидел еще моложавый господин, который внимательно рассматривал поля, окружающие дорогу. Изредка, спрашивая что-то у ямщика, он делал записи в потертой тетради. Своим видом незнакомец напоминал землемера или агронома. Гремя колокольцами, повозка скатилась с горы и въехала в пустынное село. Таким образом, в самый разгар сенокоса, в Бичуре появился Павел Апполонович Ровинский, известный исследователь-этнограф, корреспондент «Санкт-Петербургских новостей». Что ищет он в стране далекой? Что забросило его в южное Забайкалье, к старообрядцам?

    Вернувшись из длительной поездки в Сербию, Ровинский получает задание «изучить русский тип на далекой восточной окраине». Из Иркутска он делает несколько экскурсий в различные районы Забайкалья, в том числе и в Бичуру. Остановился ученый-этнограф у Филатьевича, бичурского семейского крестьянина, и прожил у него три месяца. Надо сказать он с большой теплотой описывает своих новых знакомых: «Ворота отворяет хозяйка, босая женщина, по видимому лет под 40, высокая, полная, хоть и не толстая, плечистая, свежая, походка скорая грудью вперед, несколько перевалистая; на голове кичка в роде кивера, высокая спереди, изрезанная к затылку, повязанная темным платком».

     В доме хозяйка, дочка Аннушка 12 лет, да сынок Гораня 10, все остальные члены семьи на сенокосе. Знакомятся с новым квартирантом за самоваром, хозяйка чаю не пьет, а только водичку с сахаром, потому что в Писании сказано: «Кто чай пьет, тот от бога отчаен» Так, постепенно, Апполоныч (так его звали семейские), начинает привыкать к укладу жизни в Бичуре.  

     Замечательно его описание Бичуры того времени: «Здесь на широкой и ровной плоскости длинною полосою протянулось русское селение по обе стороны р. Бичуры, то приближаясь к ней вплоть, то держась от нее в почтительном отдалении. По правому берегу прошла Московская улица на 9 верст почти непрерывно; только в одном месте каменная скала мысом притиснулась к самой почти речке и вынудила сделать промежуток сажен во 100, и тут же отделилась короткая поперечная улочка Тюрюхановская, названная по имени тамошних старожилов; тут же острог, волостное правление, общественные магазины. По другую сторону почти на таком же протяжении идет Колесовая улица с несколькими перерывами то в два ряда, то в один. Между этими улицами в три рукава несется речка с двумя мостами и несколькими переходами из плах и досок. Промежуток (сажен в 200, 300 и до версты) неудобен для заселения, потому, что затопляется, но и тут нашлись высокие места; по этим гривкам приютились кабачки, склады и другие жилища без симметрии и почти вразброс. Главным образом все это промежуточное пространство занято огородами. На всем протяжении реки, покуда она протекает по селению, работают более 20 мельниц. Свежестью и прохладой обдает река среди знойного дня; холодом веет от ее мрачной пади, когда поравняешься с нею, проходя ночью. Если смотреть на селение с близи стоящего утеса, то вы видите на обе стороны длинные-длинные улицы и между ними правильные и неправильные четыреугольники зеленого цвета разных оттенков: от сероватого цвета капусты и светло-зеленого у огурцов и моркови до темного у картофеля и свеклы. Там-сям зелень пестреет желтыми гвоздиками, красным и белым маком и разноцветными астрами. Тут же так называемые телятники, огороженные места для выпуска мелкой скотины, добавляют зелени. 

Старообрядческая церковь в Бичуре. Конец 19 - начало 20 века.

    Дома все однообразны, но смотрят свежо и бодро. Перед многими стоят сушила: это полости из оболонков или полукруглых плах на четырех столбах вышиною с одной стороны аршина 2 1/2, с другой в 2 со склоном на полдень; здесь просушивают снопы и делают пробу умолота нового хлеба.Как все великорусские селения, Бичура не красится ни рощами, ни садами, ни даже полисадничками; ни одного деревца ни на улице, ни во дворе. Кое-где только близь речки сам собою разросся чернотал, да группы черемухи и дикой яблони, никем не посаженые и уцелевшие случайно, попавши во время в изгород двора или огорода, и те однако изувечены, потому что здесь нет обычая обирать плоды, а ломают целые ветки…» А далее, он, с совершенно непонятной для постороннего человека ностальгией, описывает бичурскую единоверческую церковь, стоявшую там на Большой улице, где ныне памятник жертвам сталинских репрессий. «На Московской улице, немного уступивши с нее, подле тропинки, ведущей к водопою, между огородами и дворами, на маленькой площадке, вы не сразу заметите церковку: она деревянная, потемнела от времени и будто с намерением от стыда или скромности скрылась на глухом закоулке: только крест, обитый жестью, блестит издали и новоприезжему гостю указывает путь к святому храму. Прежде это была старообрядческая часовня, а теперь представляет единоверческую церковь. Сиротливо она смотрит по наружности, сиротою оказывается и на самом деле, потому что, как мы видели, стадо ее 10 лет остается бесплодною смоковницею.В то время; как здесь сиротою стоит церковь, в верхнем конце селения, в самой холодной, сырой и неприютной его частя, в так называемой Грязнухе живут более 300 дворов сибиряков, которые также сиротствуют, представляя из себя стадо без церкви….»

Дмитрий Андронов