Волчьи будни

Над зимней безмолвной тайгой быстро сгущались сумерки. В морозной тиши, изредко нарушаемой гулкими выстрелами треснувшего льда Чикокона, стало проявляться явное оживление, лес наполнялся таинственными шорохами и звуками. И вдруг в этом размеренном естестве резко наступила тишина — вскинул свою голову красавец изюбрь, затихли жирующие в прибрежном осиннике зайцы, замерла в грациозной позе косуля, лишь её большие уши тревожно сканировали пространство – может показалось? Нет, не показалось. По долине и распадкам уже отчётливо разносился волчий вой, нагоняющий страх и жуть на всё живое.

Почуяв близкую опасность, изюбрь на махах бросился с островка, где он обгладывал молодые побеги тальника. На скальной гряде был каменистый отстой, не раз спасавший его сородичей от волчьей напасти. Но было уже поздно, три серые тени, отделившись от подножия горной террасы, неторопливо, но уверенно отжимали бегущего изюбря обратно к реке. По льду Чикокона, слегка припорошенного снегом, трусцой параллельно зверю бежало ещё три волка – матёрый вожак и два переярка. Возле крутого заснеженного прижима нетерпеливый переярок бросился наперерез изюбрю, за что тут же жестоко поплатился, бык ещё был полон сил и легко поддев ветвистыми рогами незадачливого серого, перекинул его через себя на валуны прижима. Перескочив по плотному намету реку, зверь попытался оторваться от погони по левому берегу. Тактика волков осталась прежней, но по ходу произошла смена — теперь уже волчица с прибылыми бежала налегке по льду, а матёрый с переярком не давал свернуть зверю от реки. Сзади всю процессию преследователей замыкал уже оправившийся от рогов изюбря, прихрамывающий волк. Закинув рога на спину, бык продирался через прибрежную чащу ельника и густой поросли молодого листвяка, глубокий снег и стресс погони уже сказывался на его силах. Умудренный опытом матёрый почувствовал усталость жертвы. Резко рыкнув на ходу, вожак стаи оскалил зубастую пасть, отчего резкие глубокие складки на мочке его носа придали ему особую агрессивность и послужили командой переярку. Тот в три прыжка обошёл слева заросли, и, закружив зверя, остановил его. Тяжело раздувая бока и ноздри, опустив рога к земле, бык время от времени вскидывался на дыбы и с силой бил копытами бережину до земли. Переярок отвлекал зверя резкими выпадами спереди, но был в зоне недосягаемости рогов и острых копыт, способных пробить его насмерть. Зверь уже немного отдышался от утомительной погони, как сильнейшая боль пронзила его в паху. Взвившись свечкой в прыжке, бык оставил в мёртвой хватке клыков матёрого целый кусок шкуры брюшины и бросился напролом через чащу. Ветки и сучья подроста безжалостно выдирали его внутренности, и чистый снег озарялся кровью. Почуяв вкус жертвы и скорую расправу над ней, вожак с берега ловко вспрыгнул на спину зверя, сомкнув крепкие челюсти на его холке. Широко расставив ноги, непрерывно мочась, бык упорно продолжал двигаться по льду на другой берег, таща на себе матёрого. Он уже не чувствовал боли, но силы покидали его с каждым шагом, с каждой секундой. Подоспевшие с обеих сторон хищники вгрызались в его горло и пах. Матёрый, всё глубже вонзая клыки в шею, перерезал становую жилу, и бык, как подкошенный, рухнул на лёд.

Всю лунную ночь продолжалось волчье пиршество, багровое пятно впиталось в лед и снег Чикокона. Не обошлось и без междоусобной драки, хотя добычи с лихвой хватало всем. Под утро, сытые и довольные удачной охотой, волки отошли вверх по течению совсем недалеко и залегли на крутом берегу в кустарнике на дневку-спячку. В природе всё шло своим чередом, наступало первое утро последнего месяца долгой зимы, только сытый сон хищников и дармовой пикничок пяти ворон в этот раз нарушил приближающий рев моторов снегоходов оперативной группы национального парка «Чикой».

Владимир Исаев, зам. директора по охране территории национального парка «Чикой».

P.S. Записано со следов, и мною заверено.
Фото Р.Е. Лоскутникова.

Вдобавок к снимку разорванного волками изюбря я размещаю снимки с фотоловушки, сделанные егерем Узколугского заказника Валерием Федотовым.

Андронов Дмитрий.