Степь

Степь

Копьё торчит в траве,

А на копье

Степной орел седые перья чистит.

А. Тарковский

Степь… Июльский зной плавит небо, ковыли, землю.  Духота;  саранча и та  притихла, не пробежит суслик, умолкли птицы, жизнь замерла. Если не смотреть высоко, степь в мареве жара кажется необъятной, но стоит поднять глаза - взор упирается в череду сопок, ограничивая её бесконечность. Унылая речка, почти испарившаяся и затоптанная скотом, единственно оживляет пейзаж. Но и от неё - ни прохлады, ни свежести, лишь белая соль по кромке воды.

 А жизнь бьёт ключом совсем рядом: угольный разрез, невзирая на зной, гремит машинами, бульдозерами, экскаваторами.  Добыча идет непрерывно, днём и ночью, справляя потребности Гусиноозёрской ГРЭС. Пустую породу вывозят в гигантские отвалы, они высятся совсем рядом и поражают своими размерами. Столб пыли, не смотря на безветрие, медленно смещается в сторону села, осыпаясь на степь, дома, сосновый бор. Где-то прочитал: «Степи принадлежат тому, кто их любит…». В степи пасли скот животноводы, хлеборобы выращивали хлеб. Умудрялись косить сено. Шел созидательный процесс, в результате которого окружающая среда почти не страдала. Всегда рядом оставалось место для братьев меньших: сусликов, корсаков,  тарбаганов, всякой пернатой живности. Человек жил в гармонии с природой, как часть её самой. Но пришел в степь человек, которому она никогда не принадлежала. Человек прагматичный и циничный. Руководствуясь экономической целесообразностью, он ведет дело смело и решительно. Важны тонны, тонны и еще раз тонны. Миллионы тонн угля.  Какие там дома и горстка жителей, присыпанных пылью, какие там корсаки да журавли. Нужны тонны, калории, миллионы освоенных рублей.  Но особенно нужна прибыль, которая неизбежна в таком интересном деле как угледобыча. Несомненно, думаю я, часть её пойдет на рекультивацию испорченных земель – отвалы будут возвращены в карьеры, восстановлен почвенный покров, пострадавшим от плохой экологии жителям будет организовано надлежащее медицинское обслуживание. Люди получат свет и тепло. Но что-то заставляет меня усомниться…. Мои размышления прерывает топот коров: утлую речушку заполняют ошалевшие от жары животные: толкаясь, они жадно припадают к мутной теплой воде.  Высоко над степью парит орёл. С утра наблюдаю его неторопливый полет: в бинокль видны распростёртые крылья, лишь изредка он машет ими, чтобы подняться выше. Снимать на таком удалении бесполезно: раскаленный воздух размывает изображение, да и далековато. Запас воды для питья у меня кончился, лишь в термосе осталось немного чаю. Между тем машина раскалилась окончательно, от крыши веет жаром. Спасает кондиционер: «подержанные японские иномарки» имеют это полезное устройство, однако чтобы включить его, надо закрыть окна и запустить мотор. О наблюдениях за природой придётся забыть. Вот и сижу с опущенными стёклами, в надежде хоть на какой-то ветерок. Между тем, орел временами исчезает из поля зрения, и надежда сделать снимки пропадает.  Недалеко от речки в землю вкопан столб. Назначение его мне не понятно. При рассмотрении в бинокль вижу, что это бревно от какого-то строения, с вырубленным пазом. Может, кто границы пастбищ отмечал, может пастух для коновязи закопал. В это время случается невозможное: на столб садится орёл! Сошествие с небес произошло так неожиданно, что застало меня врасплох. Лихорадочно хватаю фотоаппарат, навожу на резкость: успей сделать хоть один снимок! Но орёл не торопится: приподняв крылья для лучшего охлаждения и раскрыв клюв, он солидно осматривает местность. Мне внимания не уделяет.  Пользуясь беспечностью птицы, снимаю непрерывно, про запас. Передо мной Aquila nipalensis, степной орёл, красивая гордая птица. Эпизодические встречи с ним обычно ничем не заканчивались: не удавалось даже как следует рассмотреть его. Единственный раз сын Артём сделал более-менее хорошие снимки в урочище Дабун у Шибертуя. И вот такая удача. Фотосессия продолжалась полчаса: птица за это время не изменила своего положения, а лишь крутила головой. Восседая на столбе как на троне, орел словно говорил: - «Смотри, какой я смелый и сильный!» Снимая, старался выбирать наиболее интересные положения головы, профиль или анфас. Но что интересно, на всех снимках птица получилась  с открытым ртом. И не мудрено, температура в тот день зашкаливала за сорок градусов. Но вот орёл срывается со столба и на бреющем полете стремительно летит из кадра…. Я теряю его из виду. Напряженная работа окончена, чувство реальности возвращается ко мне. В машине зной,  хочется пить, пора уезжать. Так закончилась моя встреча с орлом. И не понятно было - царский ли это подарок от властелина степи или же просто везение. А может, нам уже было пора сойтись где-то в определенном месте и в определенное время, чтобы степному орлу попасть в качестве героя на страницы нашей газеты.

А степь? А степь продолжает жить. Изрытая и искорёженная машинами, она продолжает отдавать часть самой себя, сдвигаясь к лесу, сопкам. А вместе с ней уходит и всё живое. Уйдет и орёл. Он любит степь. И умрут они вместе.