Сообщения, оставленные пользователем Андронова Т.Г.

СЛУЖБА В КАРЕЛИИ В ОКРУЖНОМ ПОЛКУ ОСНАЗ СЕВЕРНОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

"Жизнь наша - мгновенный переход

от минуты рождения к минуте смерти.

Назначение человека в этот

 краткий период – трудиться

 для блага общества".

/Фридрих. Король Пруссии/

Крепость золота проверяет огонь, силу человека - трудности и лишения.

Когда судьба обрушивается на кого-нибудь, она преследует его на все лады.

На другой день после выпускного вечера, представитель отдела кадров ГУ ГШ ВС страны, Герой Советского Союза, полковник Иванов, пригласил меня на беседу. Он предложил мне должность командира роты радиоперехвата окружного полка ОСНАЗ Ленво, расположенного в Буграх, в пригороде Ленинграда. Я понятия не имел об ОСНАЗе - войсках особого назначения. Кроме того, после академии мне предложили капитанскую должность. Никакой перспективы в службе. Я, естественно, категорически отказался. Он предложил мне выйти из кабинета и подумать. Я зашёл второй раз в кабинет Иванова, глубоко и всесторонне обосновав свою позицию, подтвердил свой отказ. Полковник Иванов говорит мне: "Нам такие люди, как Вы, нужны. Не желаете добровольно служить в пригороде Ленинграда, поедете служить по приказу. Приказ, есть приказ. Я отбыл в отпуск. Я был уверен, что меня направят в Бугры.

П-к дал мне телефон командира полка. Я позвонил командиру полка по поводу квартиры. Мне ответили, что квартир нет.

После отпуска зашел в отдел кадров академии за предписанием о дальнейшей службе. Мне вручили предписание отбыть в г. Петрозаводск, в штаб Северного военного округа. Я доложил, что перед отпуском, мне была предложена должность в Буграх, в Ленво. Мне ответили, что из Москвы пришло предписание направить Вас в распоряжение штаба Северного военного округа. Я спросил: «А кто направлен в Бугры Ленво?». Мне ответили, что в Бугры назначен ст. л-т Королев. У Арнольда Королева, моего однокурсника, в Генштабе служил дядя генерал - крупный начальник. Пока я был в отпуске Королев, по протекции дяди, сменил свое первоначальное назначение в Северный округ - на Ленво.

В Петрозаводске я получил назначение в полк ОСНАЗ Сев. ВО на должность командира роты радиоперехвата. Полк дислоцировался в г.Ланденпохья. После представления к-ну полка, отбыл в Ленинград за семьей. Перевёз жену Шуру и сынульку Толю в этот злосчастный город.

Злосчастный для моей семьи. Мы сняли уголок в маленькой однокомнатной квартире, расположенной на чердаке, под крышей. Что заставило меня выбрать эту страшную комнату на чердаке? Ведь была возможность снять комнату в центре городка, в отдельной, чистой, хотя и проходной, комнате. В этой квартире жили муж с женой. Квартира была ближе к военному городку, но пути Господни неисповедимы. Жена была беременна вторым сыном. Ей тяжело было подниматься на чердак. Я предложил жене перейти в проходную квартиру. Но Шура отказалась. РОК!

Хозяйка и её 14-ий сын, вечно чем-то озабоченные, вели непонятный мне, образ жизни. Жили бедно. Хозяйка и ее сын на руку были нечисты. Стоит моей жене отлучиться на несколько минут, хозяйка обшарит все карманы, сумки, чемоданы и всё, что можно и не можно. Позднее я узнал, что до нашего приезда у неё жили поодиночке, т. е. в разное время два офицера. И у обоих жизнь сложилась печально. У одного украли секретную карту, офицер осужден трибуналом, другой покончил жизнь самоубийством. По национальности хозяйка была, скорее всего, карелкой, молчаливой и сама себе на уме. Не исключено, что она была шпионкой и работала на западные разведки. И нас подкарауливала трагедия, страшнее которой трудно представить. Для наших недругов на западе любые приёмы и способы нанести ущерб отдельной личности или Отечеству хороши.

Я принял роту. Окунулся в режим и ритм работы. По сравнению с войсками связи, здесь всё было необычно. Четыре взвода в роте, но собрать их вместе, построить всю роту невозможно. Один взвод дежурит на приемном пункте, выполняет боевое задание. Второй взвод в карауле, тоже выполняет боевое задание. Третий взвод после ночного дежурства - отдыхает /спит/, и лишь один, четвертый взвод, занимается боевой - специальной и политической подготовкой и так каждый день. Но это не самое неприятное для меня. Изменить график движения взводов невозможно. Я пытался это сделать. Не получилось.

Для меня все было ново. И если в решении чисто административных, командных задач, я особых проблем не испытывал, то карусель: дежурство, караул, отдых, учеба крутилась по ранее заведенному графику, и это вызывало у меня душевный дискомфорт. Сложной для меня оказалась оперативная забота. Каждое утро я должен просмотреть, проанализировать сотни бланков телеграфного /латинский шрифт/, телефонного радиоперехвата с записью на магнитофон.

Я должен определить важность, значимость перехваченного материала, оценить качество записи, произведенной телеграфистом, сделать необходимые отметки и завизировать каждый бланк. При этом надо обязательно выделить операторов, отличившихся во время дежурства данной смены. С первых же дней командования ротой на меня давило желание перевестись в войска связи.

В согласии с приведенными выше высказываниями умных людей, несмотря на трудности и лишения, я самоотверженно трудился, осваивая новую специальность. Работе я отдавал все силы, не считаясь со временем. По-другому я не мог. У меня был третий класс по работе на ключе и приему на слух. А по работе на СТ-35 /Советский телетайп/ в совокупности с работой на телеграфном ключе, я имел 1 класс. Поэтому перейти на международную азбуку работы на ключе и приему на слух, мне труда не составляло. Я сделал переносный зуммер с ключом и в любую свободную минуту, совершенствовал передачу на ключе и приём на слух.

Я делал огромные усилия, чтобы рота занимала ведущие позиции в батальоне радиоперехвата и в полку. Во время весенней проверки боевой и политической подготовки, я получил отличную оценку по знанию техники радиоперехвата и правил её эксплуатации. Мой успех немедленно был отмечен благодарностью командира полка в приказе.

А рота при выезде в район сосредоточения, по боевой тревоге и отличное выполнение боевой задачи в полевых и стационарных условиях заняла первое место и получила отличную оценку. Командир роты к-н Бутаков М. Г. отмечен благодарностью начальника разведки округа - генерала Волошина, а отличившиеся солдаты и сержанты получили отпуска с поездкой на родину.

Ранее написанный мною рапорт о переводе в войска связи развития не получил. Командир полка ограничился беседой.

Вечером 5 мая 1957 г. я пошёл в часть, чтобы заступить в наряд дежурным по части. Спустился с чердака, вышел во двор. У ворот стоит мой дорогой сынулька Толя, безмерно любимый мною и женой Шурой. Толика любили все ленинградцы, кто случайно встречался с сыном в метро, трамвае, автобусе или на улице. Сынок, буквально, переходил из рук в руки, настолько он был мил, привлекателен и обаятелен. Толик грустный, грустный. Смотрит на меня и говорит: "Папа! Возьми меня». Я отвечаю сынульке: "Я буду там дежурить целые сутки и спать там буду". Толик: "И я, папа, тоже буду там спать". Я поцеловал сынульку и велел идти к маме.

Где было отцовское чутье, где была моя проницательность? Почему они не откликнулись на зов сына? Дорогой сынулька предчувствовал беду, страшное несчастье! Моё сердце, моя душа не сумели прочитать в глазах и на лице сына, надвигавшуюся страшную беду и по возможности предотвратить эту трагедию. Весь образ сына, если угодно, излучали информацию о приближении несчастья. Ты, папа, не сумел настроить камертон своей души и тела на сигналы сына и не спас его от смерти. Этим обрек себя на тяжелые воспоминания, на тоску и страдания до последних дней жизни. Печатая эти строки, моё сердце сжимается от тоски по сыну, а слезы страдания льются из глаз.

В народе бытует, такая присказка: "Знал бы, где упасть - соломку бы подстелил". Но для этого надо быть ясновидящим. Я же был простым смертным.

Я ушёл. Начал принимать оружие. Открыл сейф, взял свой пистолет, вложил его в кобуру... В это время звонок. Я взял трубку. Не дослушав говорящего, я сказал, что занят и положил трубку. Через несколько секунд снова звонок. Я взял трубку и, не успев ничего сказать, услышал: "Сын утонул!" Я, потеряв всякий контроль над собой, бросив всё, выскочил из штаба и ошеломленный этим известием, побежал и через несколько минут был у моста. На мосту комочком лежала моя женушка, Александра Ивановна, без сознания. Рядом никого не было. Я поднял жену и отнёс её в эту злосчастную комнату. Позднее я узнал, что на мосту появлялся милиционер, но он, вместо того, чтобы спасать жену, оказать ей какую-либо помощь, убежал на пожарную вышку. Смириться с мыслью, что сын утонул невозможно. Час назад он был жив-здоров, я видел его, и вдруг его нет. Этому поверить нельзя. Но его рядом со мной нет, не было и рядом с мамой.

Я нашёл длинную палку и пошёл вдоль речки, рассматривая и проверяя заводи и углубления. Летом в сухую погоду эту речку легко перешагнуть. Но в мае, из-за интенсивного таяния снега, было половодье. На берегах ещё сохранился лед. Вода холодная, близкая к нулю градусов. Речка впадает в Ладожское озеро. У впадения речки в озеро возведена плотина и поставлена мельница.

Я дошел до плотины. Прибежали солдаты роты и сообщили, что сына нашли, но восстановить, вернуть ему жизнь не удалось. У моста стоит "скорая". Я зашел в машину и увидел своего дорогого сынульку совершенно голым. Где его одежда? Я знаю, что тонущие стремятся, снять с себя одежду. Но сынулька на шестом году жизни, упав с высоты 4-5 метров, получивший многочисленные травмы головы и тела, не мог снять с себя что-либо. Тем более на нем было новенькое драповое пальто, расстегнуть пуговицы которого и мне-то удавалось с трудом.

Я начал массировать грудь, делал дыхание рот в рот, но бесполезно. Прошло более часа с момента утопления. И до меня пытались вернуть к жизни сынульку. Я был в шоке. Горькие рыдания мои огласили округу. Кто пережил потерю своего родного дитя, совершенно здорового, не болевшего ни дня, знает, что легче самому умереть, чем хоронить невинное дитя, не убереженное своими родителями. Крыло смерти взметнулось надо мной, меня посетила страшная мысль, а не уйти ли мне, вместе с сыном из этого мира? У меня на боку пистолет с патронами.

Но мой ангел-хранитель был рядом. Мимолётное затмение сознания и малодушие прошли. Мой ангел и на этот раз спас меня. Горю моему не было меры...

Машина тронулась и остановилась у морга. Я зашел в морг, увидел несколько трупов и несколько огромных жирных крыс. Я спросил медработника: «Зачем Вы привезли сюда сынишку?" Мне ответили: «Будем анатомировать». Я в растерянности и оцепенении, не просчитал последствий содеянного, пришёл домой. Жена спрашивает: "Где сын Толя?" Я сказал, что по велению врача, оставил сынульку в морге. Шура спрашивает: "Как ты мог такое сделать? Надо немедленно принести его домой!». Я взял простынь и побежал в морг. Санитарная машина всё ещё стояла у морга. Я завернул моего сынульку в простынь и понес по городу домой. Машина догнала меня с сынулькой и подвезла до дома. Каково же было состояние моей дорогой и самой несчастной, во всем мире, жены? Она же 9 месяцев носила своего младенца у своего сердца, не спала многие ночи, берегла его в неблагоприятных обстоятельствах. Сынулька Толя был её дитя, её кровинушка, самое дорогое во имя чего живёт женщина.

От свалившейся на её хрупкое и ранимое тело беды, она пережила такое страшное потрясение, приняла на свою душу и сердце такое горе, такую боль, которые не могли сказаться на её здоровье, на ее психике. У нее отнялась левая грудь, она потеряла душевный покой, а главное - сон. Лишь через 15 лет в Череповце бабушка-знахарка вернула ей сон и, естественно, душевный покой. Однако ничто не остается без непоправимых последствий. Застойные явления в левой молочной железе, через 20 лет, привели к раку груди.

Во время родов второго сына, Славика, и пребывания жены в роддоме за Толиком присматривал солдат роты Тихомиров Евгений, который берег сына, как зеницу ока. Он добровольно подошёл ко мне и попросил разрешения помочь мне в связи с родами жены. Вечная благодарность тебе, Евгений, за доброту и милосердие. Когда Шура вышла из роддома, я освободил его от его попечительства. А зря. Надо было ещё, хотя бы полмесяца, не отказываться от его помощи. Я же, работая от зари до зари, должной помощи жене не оказывал. Это моя вина, это мой грех. Жена не могла жить вместе с этой хозяйкой и её сыном, главными виновниками смерти нашего сына. Сразу же после трагедии Шура с маленьким Славиком ушла к соседке, напротив комнаты, где мы жили. Я ночевал с покойным Толей.

На другой день, после трагедии, пришли выразить свое сочувствие мне и моей жене, командир полка полковник Гусев и командир батальона майор Воробьев. Я, убитый горем, сказал тогда: Советская власть не может обеспечить, хотя бы каким-нибудь жильем своих офицеров, защитников Отечества. Ещё раз повторяю, слова эти были сказаны от неизбывной боли. Но от правды не уйти. Можно было больше строить квартир для населения нашей страны и для офицеров Советской армии. Можно и нужно было делать это, не откладывая.

Холодная война! Да! Противостояние с Америкой. НАТО! Да! Но разве можно было тягаться с Америкой и со странами НАТО, разрушенной войной стране? Такой необходимости в то время не было. Укреплять обороноспособность страны надо было. Но зачем тотально бросать всё и вся на содержание неоправданно огромной армии, на производство неоправданного количества самолётов, танков, орудий и пр. Это стало возможным из-за гипертрофированных амбиций высшего руководства страны, из-за их нежелания сделать глубокий анализ политической, экономической и военной обстановки в мире и в стране, из-за нежелания и неумения оценить социальный уровень жизни народа и людей в погонах. Был бы сделан глубокий анализ возможностей страны, соответственно разумно бы решались проблемы обороноспособности и повышения благосостояния советского народа. Советский народ, разгромив фашистскую Германию и выиграв войну, вправе был рассчитывать на достойную жизнь в кратчайшие сроки. Советские люди так были воспитаны, что были готовы мириться со всеми недостатками во имя сохранения мира и отчизны. Правители же опирались на энтузиазм народа, на его готовность в кратчайшие сроки возродить страну, но ничего не делали, чтобы сделать советских людей зажиточными и счастливыми.

Продолжим повествование. После большой тирады и отступления от моих воспоминаний, сообщаю хорошую новость - квартиру нам дали ещё до страшной трагедии. Эта квартира находилась внутри нашего военного городка. Кстати. Эту квартиру освободил, в связи с переездом к новому месту службы, мой однофамилец Бутаков Сергей.

Это была не квартира, а большая комната в двухкомнатной квартире, с просторной кухней, туалетом, с холодной, горячей водой и с водяным отоплением. Сынулька Толя был в этой квартире, из окна этой квартиры он смотрел на красивый залив Ладожского озера. Дали нам земельный участок. Но рок преследовал нашу семью.

В один из приездов Шуры с сыном Толиком в деревню Кусмор Рязанской области, где жили мать, бабушка, тетка, две сестры и брат Шуры, собрались соседи и одна старушка ясновидящая, по каким-то приметам определила, что сын Толик, не жилец на этой земле. Так и сказала: "Мальчик не жилец!" Вот ведь какие откровения бывают.

Предсказания этой бабушки сбылись. Такова судьба сына, такова судьба его мамы, его папы. У меня есть догадки, почему такая судьба у Толи. Но эти догадки имеют прямое отношение к маме Толика. Поэтому эти догадки я оставлю при себе. Возможно, я и не прав.

На третий день мы похоронили нашу кровиночку, дорогого и горячо любимого сынульку Толика на кладбище в г. Лахденпохья.

Но что же произошло? Как могло случиться, что наш сын Толя оказался у речки на мосту? Жена, Александра Ивановна, не отпускала Толика одного никуда. Соседские девочки его очень любили, и он всегда был под их надзором. Но судьба, видимо, действительно, неотвратима. Ещё раз повторяю: сынулька чувствовал приближение фатальной неизбежности, неотвратимости своей смерти. Он играл с девчонками во дворе. А может быть сразу после расставания со мной... Толик прибежал в комнату и говорит маме: "Мама, дай мне один рубль, я пойду куплю конфет, угощу девочек и принесу тебе". Он с девочками пошёл в магазин, купил конфет, угостил девочек, поднялся на чердак и в дверях повстречал сына хозяйки. Коле 14 лет. Этот шалопай - могильщик моего сына, увёл Толика на улицу, затем к мосту.

Зачем он повел Толика к мосту? Мне представляется, что он заранее сам или по наущению матери, задумал погубить сына. Разобраться, как всё происходило, при всем моем старании, мне не удалось. До меня дошёл слух, что падение сына с моста видела немая служанка городского прокурора. Дом прокурора недалеко от моста, и мост из окна хорошо просматривается. Я пришёл к ней. Владельцев квартиры дома не было. Я пришел в военной форме. Глухонемая увидела меня, замахала руками, стала мычать. Я объясниться с ней не мог. Но по слухам, она видела, как этот лоботряс Коля, поставил сына на перила моста и, якобы, столкнул сына с моста. Толик упал с верхней, по течению реки, стороны. И, якобы, кто-то слышал, как он звал Колю. Поток воды пронёс сына под мостом и прибил его к берегу. Оказавшаяся у берега женщина, сумела поймать сына. Бежит пожилой мужчина и кричит: "Держи, держи". Но женщина не удержала сына, и его унесло течением. Я нашёл эту женщину и сказал: "Как же вы не удержали ребёнка, не захотели быть самой дорогой родней?" Она ответила, что закружилось бревно, она потеряла равновесие и отпустила ребёнка. Да ради спасения дитя можно и нужно было залезть в воду и, если угодно, самой пострадать...

Я в Улан-Удэ был свидетелем замечательного поступка молодого человека. Лошадь подошла к реке Уда, чтобы напиться воды. Кромка льда обломилась, и лошадь оказалась в ледяной воде. Сама вырваться из воды не могла. Припой льда не позволял ей выйти на берег. Молодой человек сбросил с себя верхнюю одежду, прыгнул вводу, залез на лошадь, управляя ею за уши /узды не было/, и, понукая ею, вывел лошадь на берег, где не было припоя. Это же настоящий подвиг. Человек не побоялся ледяной воды и спас животное.

В ситуации с сыном банальная трусость и шкурные интересы.

Нашёл и вынес из воды моего сына, замечательный молодой человек, проживавший в нашем доме. Он знал сынулю, любил его и, когда узнал о несчастье, прибежал к реке и в ледяной воде нашел сына. Голенький сынишка зацепился за колючую проволоку. Летом, после спада воды, местные жители используют, высохшую от половодья пойму реки для посадки овощей, ограждали свой огород колючей проволокой.

Звали настоящего мужчину, совершившего подвиг и вызволившего из водной пучины нашего сына - Генадием. Трудно поверить, но я не исключаю, что сын хозяйки снял с сына верхнюю одежду и столкнул его с моста на верную смерть. Добиться от него чего-либо о случившемся я не смог. Молчит и всё... Сын ушёл в иной мир, оставив папе и маме, особенно маме, тяжёлую боль утраты любимого сына, не преходящие скорбь, горе и страдания. Пусть, дорогой сынулька, холодная земля будет тебе тёплым и мягким пухом. Мы же будем вечно помнить тебя, страдать и корить себя за то, что не сберегли тебя, не сохранили твою жизнь.

После похорон, на другой день, я пошёл на работу. Вечерело. Дорога шла вверх, справа и слева скалы и сосны. Ты не один раз ходил со мной по этой дороге. Я иду и вдруг вижу тебя, сынулька. Ты стоишь у дороги справа и смотришь на меня, как будто ожидаешь меня. Я ускорил шаги к тебе, но ты исчез. Ты был в любимом тобой и мной, костюме, светлом красивом. Вскоре мы переехали, с твоей мамой и твоим братиком Славой в эту квартиру в военном городке. Ты был в этой квартире. Через два или три дня, но определенно до девятины, я сидел на стуле и читал книгу. Ты, дорогой сынулька, предстал передо мной. Стоишь в углу перед кладовкой, в этом - же светлом костюмчике и также как на дороге, смотришь на меня. Когда я посмотрел на тебя, ты исчез. Спасибо тебе, дорогой сынулька. Твоя душа, твой дух были рядом с твоими родителями и братиком Славой 9 дней. Не знаю, видела ли тебя твоя мама. Я как-то забывал, после встречи с тобой, рассказать маме об увиденном.

Вот так трагично закончилась жизнь нашего сынульки Толи, нашего первенца, нашего любимца, нашей несбывшейся надежды и радости. К сожалению, я не в полной мере отблагодарил всех, кто сопереживал нашей беде. Простите меня, добрые люди. Примите ещё раз мое искреннее спасибо за сострадание и за оказание бесценной помощи.

Но жизнь живых продолжается. Жене Александре Ивановне, несмотря на тяжкие испытания, жить в просторной квартире, независимой хозяйкой, стало намного легче. Мы посадили, на выделенном нам участке, картошку. Заботились о маленьком сыне Славе. Занятия со Славой и различные повседневные дела отвлекали жену Шуру от тоски по Толику.

Я съездил в Москву, поделился горькими известиями с тёщей и с семьей её дочери Зинаиды Ивановны. Вскоре, к нам в Череповец, приехала мама Шуры. Простите, в Ланденпохью. Приезд мамы ещё больше облегчил положение жены. Я же продолжал исполнять свой служебный долг, преодолевая все трудности и испытания судьбы.

Перед Новым 1958 годом меня пригласил на беседу, вновь назначенный командир полка, подполковник Гусев. Комполка сказал: «О переводе в войска связи забудь. Ты можешь перевестись только через мой труп. Предлагаю Вам поехать в Москву на курсы Генштаба по переподготовке офицеров радиоразведки, точнее, на курсы спец подготовки офицеров радиоразведки». До направления на курсы мне обещали назначить меня на должность адъютанта командира батальона /капитан/ и на должность начальника полковой школы /пп-к/.

Но офицеры, занимавшие эти должности, не хотели уходить в запас.

Оценив сказанное командиром полка, я согласился поехать на курсы, с 25 декабря 1957 г. по 31 августа 1958 г. я был слушателем этих курсов. Окончил эти курсы с отличием. На курсах получил исчерпывающие знания по новым образцам спец аппаратуры и по многим разделам оперативной работы. После этих курсов я почувствовал твердую почву под ногами, уверенность и способность работать в частях ОСНАЗ.

Весной 1959 г. в часть приехал начальник развед. управления штаба ВО генерал Волошин. Он приехал на отчетно-выборное собрание парторганизации полка. Я обратился к нему с личным вопросом. На перерыве генерал Волошин предложил присесть рядом с ним. Слева от меня сел командир полка полковник Гусев. Я высказал генералу свою неудовлетворенность служебным положением и дал убедительное обоснование этому факту. Генерал Волошин внимательно меня выслушал и сказал, как отрезал: «Тов. капитан Бутаков! Вы будете повышены в служебном положении, если не сегодня, то завтра обязательно или в этой части, или в другом гарнизоне».

На другой день меня пригласили на узел связи части. Я лично передал по телетайпу СТ-35 сообщение: «Капитан Бутаков у аппарата и слушает Вас». В ответ на ленте читаю: "Предлагаем Вам должность преподавателя в Череповецком военном училище связи. Категория должности - майор. Сообщите ваше согласие". После беседы с женой я сообщил о своем согласии и сердечно поблагодарил генерала Волошина за внимание и уважение ко мне. Предложение генерала Волошина в корне изменило мою дальнейшую службу. Чуткость, проявленная ко мне, и выполнение обещания в срок, делают честь генералу Волошину.  Я никогда не забуду генерала Волошина за проявленную заботу обо мне и за пример удивительной обязательности и пунктуальности в реализации своих обещаний. Три месяца до отъезда в Череповец пролетели быстро.

В конце апреля 1959 г., погрузив нажитое богатство в два чемодана, я с семьёй отбыл в г. Череповец. В Череповце нас встретили хорошо. Прямо с вокзала мы приехали, в отведенную для нас квартиру на Советском проспекте, 195. Конечно, это было большой радостью, особенно для жены Александры Ивановны. Квартира на втором этаже двухэтажного холодного, кирпичного дома состояла из просторной высокой комнаты и большой кухни. Была холодная вода. Туалет в этом же доме в деревянной пристройке, холодный. По тем временам желать лучшего было бы не серьезно.

На следующий день я представился начальнику училища полковнику Корнейчук К. К., который предложил мне должность командира роты курсантов. Я командирскую работу люблю и всегда успешно справляюсь с этой работой. Но на этот раз я не согласился с предложением начальника училища и был назначен на должность преподавателя тактико-специальной подготовки. Цикл № 1.

Имея солидную теоретическую и практическую подготовку по предмету, который должен вести, я любил работать с любой категорией военнослужащих. Обладал я не только основами, но глубокими знаниями по педагогике, психологии и методике проведения теоретических и практических занятий. Да и всегда хотелось стать преподавателем военного училища. Я не сомневался, что способен быть хорошим учителем и воспитателем курсантов.

Продолжение следует

5 часть. СЛУЖБА В АРМЕЙСКОМ ПОЛКУ 13 АРМИИ в г. РОВНО

 «Есть три необходимые привычки,

которые при любых условиях

 сделают доступными любую вещь,

 какую только может вообразить человек:

привычка к труду, к здоровью, к учению».

/Эльберт Хаббат/

В г. Ровно я приехал накануне Нового 1951 года. Ночлег и временное проживание нашёл в вагоне-гостинице ж/д станции. Через двое суток я переселился в уютненькую двухкомнатную квартиру двухэтажного деревянного дома. Хозяйка квартиры, относительно молодая и интересная женщина, проживала в ней с 12-летней дочкой инвалидом. В этой квартире я прожил несколько месяцев. Но в связи с ожидаемым приездом жены, мне пришлось переехать в квартиру поляков, проживавших на окраине города, значительно дальше от части, чем первая квартира. Если бы я знал, что скоро дадут мне гос. квартиру, я бы никогда не переехал в эту квартиру. Частный кирпичный дом сырой и холодный. Расплачиваться с обеими хозяйками приходилось дровами.

Сделал вызов жене. Вскоре Шура приехала, и мне стало легче. Не надо было ходить по столовым, заниматься стиркой и пр.

В части принял учебный взвод. Работа шла легко. На первом же занятии по физической подготовке на плацу городка меня заметил заместитель командира полка по строевой части. Он наблюдал за моими действиями в окно. Ему понравилась методически безупречная организация занятия, образцовый показ выполнения упражнений на снарядах. На другой день командир полка приказом по части назначил меня нештатным руководителем спортивно-массовой работы в части.

Через три месяца моей службы состоялся конкурс на лучшее проведение занятий по политической подготовке. Тема занятия: "Широка страна моя родная". Победителем конкурса стал Бутаков М.Г.

Прошло 3,5 года после присвоения мне звания лейтенанта. Через три года после положительной аттестации, мне должно быть присвоено звание ст. лейтенанта. А я совершенно не думаю о присвоении мне очередного звания. Служу и работаю. Я считал, что забота о присвоении очередного воинского звания, ровно и продвижение офицера по службе, лежит на моих командирах. Командир роты капитан Гилицкий спрашивает у меня: «В Германии на вас сделали представление на присвоение очередного звания?». Я ответил, что не знаю. Вот как я заботился о своей карьере. Буквально через 2-3 дня после этого разговора мне позвонил мой друг и сослуживец по Германии, Вишнев Яша и сообщил, что он получил очередное звание старший лейтенант. Я написал письмо в НШ батальона связи, в котором проходил службу в Германии. Нач. штаба сообщил, что мне присвоено очередное воинское звание старший лейтенант и, что выписку из приказа я получу через штаб Прикарпатского округа. Командир роты к-н Гилицкий сделал представление в штаб округа и, через несколько дней, я получил звание ст. л-т. Что же произошло, что я переходил лейтенантом почти полгода?

Я первым отбыл из Германии на Родину. Моё личное дело уже отправлено из части в Прикарпатский ВО. На всех остальных офицеров, ещё служивших в этой части, сделали представления, и они, хотя тоже с опозданием на 3-4 месяца, получили звание ст. лейтенант. НШ не разобрался в существе дела и стал виновником задержания очередного моего воинского звания. Вот к чему приводят бездушное отношение и некомпетентность старших начальников.

В июне 1951 года из штаба округа в полк приехал представитель отдела кадров. Он предложил мне немедленно написать рапорт на предмет поступления в академию связи в Ленинграде... Вот вам пример настоящего государственника, проявившего похвальное внимание и заботу об офицере, и открывший мне дорогу к высшему образованию, к поступлению в академию связи.

Как только уехал представитель штаба округа, меня на беседу вызвал командир полка полковник Бондырев. Он говорит мне: «Товарищ Бутаков, не спешите поступать в академию, учиться там тяжело. Многие умирают, скоро будет реорганизация полка. И мы назначим вас на капитанскую должность». Я поблагодарил за совет. Но командир полка дослуживал последние годы, если не месяцы. Образование у него - церковно-приходская школа и больше ничего. И поэтому что-либо умное предложить мне он не мог.

Начальник штаба полковник Куликов с академическим образованием, с современным образом мышления, прекрасно понимал, что без образованных офицерских кадров, невозможно реформирование армии в послевоенный период. В разговоре со мной он сказал: «Не слушай этого дурака и пиши рапорт». Я написал рапорт, взял академический отпуск и серьезно начал готовиться к предварительному отбору абитуриентов во Львове. Во Львове я успешно сдал все экзамены и вскоре получил вызов из академии. В Ленинграде я прекрасно сдал все экзамены и получил проходной бал для поступления в академию. Но меня в академию не приняли. При академии были годичные подготовительные курсы для офицеров, не имеющих аттестаты об окончании средней школы. На эти курсы зачисляли офицеров, полностью проваливших экзамены. Они год учились по программе средней школы, сдавали экзамен и зачислялись на 1-ый курс академии. Меня на эти курсы не приняли.

Почему? Куратором кандидатов для поступления в академию был подполковник - подлец. Дня меня он стал палачом. Он пролистал моё личное дело и нашёл запись о злосчастном само ранении кисти руки. А командир роты в армейском полку связи, с которым я знаком был по службе в Германии и встретился в г. Ровно, умудрился повторить в очередной характеристике запись о том, что из-за халатного обращения с оружием я прострелил себе руку. А нахал куратор нагло и цинично спросил у меня: "Как же я целился, чтобы поранить себе руку?». Ведь ясно написано, что само ранение произошло из-за халатного обращения с оружием. Но что я мог ему ответить? Не мог же я в коридоре сесть на пол, показать, как я сидел на траве, в каком положении были мои руки и ноги... Я вынужден был отбыть в Ровно в свою часть.

Трудно тебе, дорогой читатель, понять мое душевное состояние в связи с отказом поступить в академию, а также в связи с унижением и осмеянием, которым подверг меня т. н. офицер-куратор. Офицеры, подобные этому человеконенавистнику, подозрительны, высокомерны, преднамеренно политизированы и трусливые перестраховщики. Они боятся, как бы чего не вышло, если меня зачислят в академию. Но я легко и быстро забываю обиды, нанесенные мне кем-либо, особенно такими мокрицами, как этот офицер.

Из всего сказанного, я сделал вывод: путь в академию мне закрыт и с этим самовнушением я смирился. К сожалению. Снова включился в работу. Мой учебный взвод блестяще выдерживает экзамен. Мои труды высоко оценены командованием полка. Я назначен на должность старшего телеграфного техника полка.

Непосредственным моим начальником был майор-инженер Красильников. Это был грамотный человек, военный специалист высокого класса. А самое главное, он был добрым человеком. Никогда его не забуду. Видя мою озабоченность и одновременно высоко оценивая мои способности в работе с людьми и в освоении новой техники, говорит мне: "Матвей! Не удалось поступить в академию с первой попытки, испытай вторую. Попытка не убытка".

Я сказал майору, что больше пытаться не буду. Все равно меня не примут. Причину своей обреченности я естественно не указал. Майор Красильников говорит: "Негоже тебе унывать, вообще никогда не унывай, а чаще радуйся. Засадил занозу под ноготь пальца - радуйся, что не в глаз. Сломал ногу - радуйся, что не две. Готовься, вместе поедем. Я буду поступать на заочное отделение. На экзамены во Львове садись сзади меня. Если будут проблемы - я помогу".

Я написал второй рапорт. Поскольку я пользовался в части большим авторитетом и уважением, командование полка разрешило мне вторую попытку поступления в академию. Я не успел закончить обучение в 10 классе, в 1942г. призван в армию. Мне нужен был аттестат об окончании средней школы. Я взял очередной отпуск за 1953 г., подал заявление в дирекцию украинской средней школы, с просьбой допустить меня к сдаче экзамена за среднюю школу экстерном. Мне разрешили сдать экзамены экстерном. Я начал усиленную подготовку к экзаменам.

Приобрел справочники по математике и физике с задачами и их решением, которые предлагались абитуриентам в Вузах страны за последние десятки лет. Штудирую теорию по математике, физике, русскому языку и литературе, а также по английскому языку. Решаю задачи. Если решение не получается, я пользовался готовыми решениями. Это позволяло мне экономить время и обогащало меня новыми знаниями. Режим работы был жесткий. Подъем в 06.00. Работа. Завтрак в 09.00. Работа. Обед в 15.00. Работа. Ужин в 20.00. Работа. Семейная прогулка - 60 минут перед ужином. После ужина работа до 23.00.

Большое спасибо жене Шуре. Она вовремя, хорошо и вкусно кормила меня и всячески способствовала мне для плодотворной работы. Экзамен экстерном сдал успешно и получал аттестат зрелости. Ура!

Во Львове отборочные экзамены я сдал легко, без проблем. За помощью к майору Красильникову я не обращался. На вступительных экзаменах в академии я получил: по математике - 5, по физике - 5, по русскому и литературе - 3, по английскому - 4. Низкая оценка по русскому и литературе объясняется не столько тем, что я слабо был подготовлен, а тем, что в выборе темы сочинения, я допустил просчёт. Надо было писать сочинение на свободную тему, а она была. Я же ухватился за "Мертвые души" Гоголя. А подвела меня шпаргалка. В этой шпаргалке было так много речевых оборотов, прямых и кривых речей, знаков препинания, что если бы я переписывал шпаргалку без страха и упрека, все равно наделал бы массу ошибок. А на экзаменах были три преподавателя, которые непрерывно обходили аудиторию и наблюдали за абитуриентами. Но меня выручили физика и математика. Оба преподавателя, со степенями учеными, были покорены моими знаниями и навыками в решении задач. Экзаменатор по физике, профессор, был ошеломлен блестящим моим решением задачи с тремя неизвестными. Даже спросил: "Кто меня репетировал?" Я ответил, что лучший способ образования - самообразование! Этим ответом он был также восхищен.

В итоге я получил проходной бал. Но не забываемым моим благодетелем, который дал мне путевку для поступления в академию, был полковник - куратор Евдокимов. П-к Евдокимов настолько был умен и добр, настолько был душевным и человечным, что не только не захотел обращать внимание на злосчастную запись в моем личном деле, но лично повел меня к преподавателю русского языка и литературы на беседу-консультацию. Благодаря этому чуткому и благодетельному куратору я был зачислен на первый курс и учился вместе с офицерами, которые в год моей неудачи, поступили на подготовительный курс. Учился я легко и экзамены за семестры сдавал на отлично.

Жили мы с Шурой и моим любимый первенцем Толей в шестиметровой комнате на втором этаже деревянного дома в коммунальной квартире на первом Муринском проспекте. Поездка в академию на Суворовский проспект на трамвае № 20 в одну сторону занимала 40 минут. Но эти 40 минут я использовал до секунды с пользой. Повторял задания по различным предметам, особенно по английскому языку.

Я прочитал полное собрание сочинений 0. Де. Бальзака /40 томов/.

Климат в Ленинграде для меня был тяжел. Большая влажность, перепад температур и атмосферного давления, отрицательно сказывались на моем рините, проще сказать насморке, хроническом насморке. Как мне представляется, самый точный диагноз моего насморка сказала, определила Череповецкая ясновидящая Сорокина Н, А. Я был у неё на приеме, и она сказала мне: "У вас воспаление слезной железы /слезного мешка/". Я полностью с ней согласен, потому что я непрерывно анализировал причины заболевания и прогрессирование этой тяжелой, непрекращающейся более 60 лет, болезни.

По существу, по обилию выделения слизи, мой насморк можно приравнять к тяжелейшему ОРЗ, который непрерывно продолжается более 60 лет. Это тяжелое и неприятное недомогаете.

Из-за этого насморка мне трудно было вытерпеть академический час на лекции. На втором курсе, во время зимних каникул, я решил подлечиться в Медицинской академии. Лор отделение в академии возглавлял доктор медицинских наук, профессор генерал-лейтенант Воячек. Он был всемирно известным отоларингологом. В свое время он лечил премьера Великобритании Уинстона Черчилля. Я добился приема у профессора Воячека. Воячек поставил диагноз - вазомоторный ринит, иначе говоря, болезнь связана с невралгией. Лечащий врач сделала мне конхотомию, подрезание носовых раковин. Но кардинального улучшения носового дыхания не произошло. Да и как могло произойти? Нос закладывают, средние и верхние раковины, а врач их не могла тронуть. Уважаемый профессор Воячек, не располагал временем выслушать причины моего заболевания, поэтому при всем уважении к нему, он не мог поставить правильный диагноз.

За 60 лет мук от насморка, я сам стал профессором отоларингологом. Поэтому сегодня могу определенно сказать: причина и начало моей болезни - воспаление слёзной железы от простуды, которую я получил в январе 1943 г. в на левом берегу Волги в Сталинграде. Меня положили у палаточной двери. Ночью метель и пурга занесли, заснежили меня с ног до головы. Я лежал на животе, левой щекой к двери. Меня еле-еле нашли медсестры. Я оттаял у буржуйки, посередине палатки у ног других раненых. У меня водичка из ноздри, капли водички, а не струя потекла.

Слезное происхождение моего насморка говорит следующий факт: три года назад, как только я выходил на заснеженную улицу, даже при лёгком морозе, у меня сразу же начинают течь из глаз слезы. Одновременно я заметил, из носа жидкость не стала течь. Мораль: по каким-то причинам перекрыт путь для слез в носовую полость, слезы вынуждены обильно капать из глаз. И вот уже три года при выходе на улицу, я начинаю плакать. Своеобразная аллергия на холод и на снег.

«Уважаемый читатель, извинит меня за столь пространное отступление. Но что делать? У кого что болит, тот о том и говорит».

Снова об учёбе. В моей учебной группе, как и в любом коллективе, были офицеры с разной мотивацией своего поведения. Были у меня настоящее друзья: Токмаков Ваня, Гунченко Саша, Суздальцев Сергей и другие. С большинством офицеров группы у меня были уважительные и благожелательные отношения, даже доверительные. Но в группе были и офицеры хвастуны, лизоблюды, подхалимы и даже стукачи, которые любили сказанное не в их духе слово, делали достоянием высшего начальства. Но не они определяли мое положение и авторитет в группе. Учился я хорошо, занимался в спортивных секциях и в 30 лет получил 2 спортивный разряд по гимнастике.

Пребывание и учеба в легендарном городе на Неве - в Ленинграде с его величественными проспектами, дворцами, театрами и музеями, с университетами, развитой промышленностью, признанным центром культуры и науки, оказывало благотворное влияние на самосознание человека, воспитание культуры, нравственности и общее развитие. Мы с женой Шурой побывали во всех исторических пригородах Ленинграда, почти во всех музеях и театрах, смотрели лучшие балеты, слушали лучшие оперы, написанные лучшими русскими советскими и зарубежными композиторами и поставленные лучшими режиссерами и постановщиками.

С учебной программой я справлялся успешно. На 3 курсе прошли командно-штабные учения. Слушатели выполняли различные командирские и штабные должности. Я выполнял обязанности начальника оперативного отдела дивизии. Что характерно, не хвастаю. На разборе учения руководитель учения, преподаватель военного искусства и тактики полковник Сифиров сказал: "Отмечаю настойчивую, энергичную и грамотную работу по сбору информации о противнике и наших войсках, которую проводил, в роли начальника опер отдела ст. л-т Бутаков. Такие офицеры крайне нужны в войсках и всегда будут востребованы».

Примечателен эпизод. Шли выпускные экзамены. После сдачи экзамена по физике я с другом Токмаковым начали подготовку к экзамену по основному предмету - организации связи. Сидели в классе вдвоем. У Токмакова лучше развита память на слух. У меня лучшее восприятие и запоминание зрительное. Поэтому я всегда читал, а Токмаков слушал. Если кому-то что-то непонятно, я останавливался. После обсуждения прочитанного и нахождения истины, я продолжал читать.

Но... я начал ощущать неприятную боль в темени головы, слева. С каждой минутой болевые импульсы или назовем их — прострелы, становились все сильнее и сильнее. Стало невозможно их терпеть. Я пошёл в академическую поликлинику. Мне смерили давление и положили в палату для больных. Наказали: не вставать, не читать, не курить. Я спросил: "А как же мне быть с подготовкой к экзамену?" Мне ответили: "Лежите и не разговаривайте". Лечили меня таблетками и строгим режимом поведения. Начался пятый день моего лечения. Мои товарищи по группе сдают последний экзамен. Я обращаюсь к лечащему врачу со словами: "Уважаемая, имя доктора, сегодня мой последний экзамен. Если Вы меня не отпустите на экзамен, на второй год меня не оставят. А без этого экзамена мне не дадут диплом». Отпустили.

Я записался сдавать экзамен последним. Да, я и был последним. В моем распоряжении для подготовки к экзамену оставалось максимум 1-1,5 часа, Я побежал в секретную библиотеку, взял огромную стопу пособий и начал листать учебники и разработки. А всего листов было минимум 5000. Просто полистать эти пособия потребуется не менее 2 часов. Для меня важно было вспомнить основные разделы курса и дать самооценку моих знаний. Все пособия я не успел просмотреть. Зашёл в класс. Представился старшему по званию. За столом сидели два генерала и три полковника. Взял билет, прочитал все вопросы. Один вопрос "Организация связи, точнее - радиосвязи в боевой группе США" для меня был тёмным пятном в моей памяти. Я понятия не имел об этой Боевой группе. Возможно, организацию радиосвязи в этой группе и читали, но я, вероятно, на этих занятиях не был. Ситуация хуже не придумаешь. Дистресс. Огляделся. Вижу, на стойке висят несколько схем.

Я подошел к стойке и о, чудо! На стойке висит плакат - схема организации радиосвязи в Боевой группе армии США. Прочитать эту схему и продумать методику доклада для меня не представляло труда. Я блестяще ответил на первые два вопроса. Перехожу к третьему вопросу. Спокойно, членораздельно с подъемом и вдохновением доложил организацию радиосвязи в боевой группе армии США. Доложил: «Старший лейтенант Бутаков ответ закончил». Беру матрикул и вижу - 5. Если бы члены комиссии спросили что-нибудь об использовании боевой группы в бою или ее организационной структуре, вооружении и т.д., я бы непременно засыпался. А впрочем, и на этот раз все равно бы выкрутился. Кругозор у меня, в военном деле был широкий, а мобилизовать себя в опасных ситуациях, я умел. Да и сами члены комиссии знали ли что-нибудь об этой группе?

Построили группу. Зам. председателя комиссии объявил оценки каждого слушателя. В заключение объявляет: "Лучший ответ у ст. лейтенанта Бутакова". Вот так я утёр нос моим недоброжелателям. Естественно, я был горд и счастлив.

После завершения учёбы состоялись торжества по случаю окончания академии. Торжества проходили в драматическом театре имени А. С. Пушкина. Всем офицерам выпускникам вручили дипломы об окончании академии. После официальной части в фойе театра на фуршете командование академии ещё раз поздравило с окончанием академии, и выпускники звоном бокалов с шампанским и легкой закуской отметили это замечательное событие. В заключение состоялся концерт.

Уважаемые читатели, я не могу не вернуться к советам А.П. Чехова, фрагменты которых рассказал мне м-р Красильников. Сущность этих советов - в любых неприятных ситуациях никогда не надо унывать, а, наоборот, надо радоваться.

"Тот, кто правильно указывает на мои ошибки - мой учитель, тот, кто правильно отмечает мои верные поступки, - мои друг, тот, кто мне льстит - мой враг". /Сюнь Цзы/

Установки, которые помогают снизить нервно-психические нагрузки и успешнее преодолевать возникающие трудности.

1. Максимальная концентрация внимания на выполняемом деле. Отключитесь от прошлого, не думайте о будущем, сосредоточитесь на том, что происходит сейчас. Убедите себя - это самое главное. Всему свое время: время - мечтать и время - делать дело. Без воли искусства и техники управления вниманием - в таких случаях не обойтись. Жизненные невзгоды очень часто порождают внутри личностный конфликт. Важно уметь на них реагировать. Прокручивая бесконечно в памяти детали драматического эпизода, мы все более и более мучим себя, а подчас и окружающих.

Здесь уместно напомнить правило Д. Карнеги: «Не пилите опилки". То же самое можно сказать о прошлом: оно прошло. Проанализировать причины неудач и сделать соответствующие выводы себе на будущее, безусловно, нужно. Анализ... выводы... не более. Не занимайтесь мазохизмом, многократно пережевывая прошлое.

2. Но бывает поражение духа настолько сильно, что нет силы бороться. В такие минуты подумайте: "Бывает и хуже". Представьте что - то худшее, чем своя неудача. Чтобы не поддаться унынию от безысходности некоторых ситуаций, обрести самообладание, обратимся к советам А. П. Чехова.

Жизнь пренеприятная штука, но сделать её прекрасной очень не трудно. Для этого нужно: уметь довольствоваться настоящим и радоваться сознанию, что могло бы быть и хуже. Когда в твой палец попадает заноза, радуйся: хорошо, что не в глаз! Радуйся, что ты не хромой, не слепой, не глухой, не немой, не холерный. Если у тебя болит один зуб, то ликуй, что болят не все зубы. Если жена тебе изменила, то радуйся, что изменила тебе, а не отечеству. Если ты живешь в не столь отдаленных местах, то разве нельзя быть счастливым от мысли, что тебя не угораздило попасть в столь отдаленные места и т. д. Человеку присуща поразительная способность обращать минусы в плюсы. Справедлива поговорка: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Не из всего можно сделать конфетку. Но в любом случае важно помнить золотое правило психотерапии: "Если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним".

Если знаешь, что можно сделать в трудной ситуации или надеешься найти из неё выход, действуй! А если нет? Зачем биться "головой об стенку"? Посмотри на неё с другой стороны.

3. Старайтесь не оставаться наедине со своими неприятностями. Хорошо, если есть кому "поплакаться в жилетку" /Родным, например/.

4. Снять хроническое конфликтное напряжение помогут спорт, путешествия или действия типа "созидание - разрушение" /Рубка дров, мытье посуды, вязание и т. д./.

" Печаль, не выплаканная в слезах, заставляет плакать внутренние органы" - психиатр К. Ч. Быков. Спасти от негативного влияния грусти по прошлому может будущее, если, к нему относиться оптимистически.

Наконец, определите для себя цель. Максимум - выжить. Минимум - жить! Радуйтесь сегодняшнему дню, часу, моменту. Не сокрушайтесь понапрасну, не загадывайте надолго.

Бог даст день - Бог даст пищу. Это советы для души, для саморегуляции.

Избегайте стресса. Стресс - психоэмоциональное перенапряжение, оказывающее отрицательное воздействие на весь организм, может вызвать различные заболевания. В первую очередь страдает сердечнососудистая система.

ЖИВИТЕ С РАДОСТЬЮ!

Единственным критерием правильности пути является радость. Жизнь дана для радости, а не для удовольствия. Удовольствие - всегда потребление, а радость всегда отдавание. Для тех, кто живёт радостно, этот жизненный путь правилен, т, е. предназначенный. Уныние и угнетенность свидетельствуют о неправильности избранного пути. Отрицательные эмоции, как и стрессовый пресс, приведет к заболеваниям. Радость - ИНДИКАТОР курса жизни.

Увлеченный человек без пользы для своего дела не потратит ни минуты. Просто красивая МЕЧТА заставляет такого человека постоянно стремиться к познанию и помогает преодолевать усталость.

Продолжение следует

Продолжение

"Стереть следы того случайного,

что порой происходит в твоей жизни,

 не просто. Но ты можешь это сделать сам".

 /Кралатовы/

Как объяснить, мотивировать, моё такое поведение? Отца арестовывали три или четыре раза. Его подвергали страшным пыткам и истязаниям. Отец боялся рассказывать об этом. О некоторых пытках я рассказал выше. Мы были детьми врага народа. Мы испытали горе безотцовщины, испытали страдания и лишения от тяжёлой, порой, голодной жизни. На нас давил моральный груз «детей врага народа». Все это запечатлелось в памяти и особенно в подсознании. И когда я не в меру напился, подсознание высветило мне все обиды, боли и страдания и направило меня в правление, где заседали вчерашние доносчики и палачи, по вине которых, расстреляны зажиточные, но совершенно невинные Бутаковы и их родственники, расстреляны без суда и следствия. А ещё больше, настоящих тружеников, были арестованы и погибли в ГУЛАГах. Я, в невменяемом состоянии, шел в правление, чтобы отомстить палачам за муки отца и всей нашей семьи.

Теперь я счастлив от сознания того, что мои родственники спасли меня от страшных последствий, если бы свершилось моё намерение. Тогда бы, свершись это наваждение, я бы не прожил такую большую и счастливую жизнь. Тогда бы я не написал повесть о моей жизни.

Подлое дело против честных и порядочных тружеников моей деревни творили братья Унагаевы: Виктор и их подручные, Казарбин Василий, Баженов Иван и другие. Главным стукачом был Унагаев Виктор. Моя мама рассказала мне, что выросшие дети, невинно пострадавших селян, поймали Виктора и сбросили его в реку. С тех пор его никто не видел. Младший его брат был долгое время председателем колхоза, известным человеком в районных кругах. Самосуд ему побоялись устроить. Но этот негодяй перед кончиной отца набрался мужества, пришёл в наш дом к отцу и извинился за кляузы брата Виктора и за свои грехи.

Дорога обратно в Германию прошла без каких-либо происшествий. Прибыв в часть, я немедленно включился в работу по специальной и политической подготовке личного состава взвода.

Весной 1949 г. в городе Галле состоялись командно-штабные учения стран Варшавского договора с привлечением войск. В учениях участвовали министры обороны и штабы вооруженных сил государств Варшавского договора. Мне снова пришлось командовать штабной ротой. Командир роты капитан Хижняк был в отпуске. Рота с поставленными задачами справилась. Разбор КШУ проходил в огромном зале здания, на окраине города. На стенах этого высокого зала были развешаны карты, планшеты, схемы, размеры этих наглядных пособий были – 3x4 метра, если не более.

Мне выпала честь встречать высшее руководство ВС государств Варшавского договора на проходной и сопровождать их к месту разбора КШУ. Я имел удовольствие видеть всех, или почти всех маршалов, генералов армии и других генералов ВС СССР и ВС стран Варшавского договора. Почему такое доверие оказали именно мне, я думаю, читателю понятно.

В этом году для одиноких офицеров, служивших в группе наших войск в ГДР, без жен или неженатых, разрешили использовать два отпуска, для поездки на Родину - в СССР. Уже в июне я получил первый из двух отпусков. Приехал в Москву. Зашел к Марии, двоюродной сестре. Мария говорит мне: «Что ты, Матвей, все в деревню ездишь. У нас в Министерстве есть горящая путевка. Бери её и поезжай в Сочи, в санаторий Министерства сельского хозяйства "Золотой колос". Через неделю, мы туда приедем».

Я купил путевку за 1000 рублей с гаком и прибыл в Сочи. Конечно, впечатлений в первые дни пребывания в Сочи было много. Море. Палящее солнце. Страшная жара. Роскошные здания, красивые холлы, номера для проживания. Мацеста, субтропические деревья, кустарники, цветы... От восторгов, радостей и приятных ощущений, голова кружится. С сестрой и её мужем Иваном я сидел за одним столом. На другой день, после приезда Ивана и Марии, за нашим столом оказалась милая и интересная молодая дама с сексуальными наклонностями. Эта дама хорошая знакомая моей сестры. Она работала в этом же министерстве. У меня с ней завязался волшебный роман. Но недолги были мои радости. На экваторе моего пребывания в санатории, во время обеда, сестра заметила жёлтый цвет моих глаз и ногтей. Это явный признак болезни Боткина – желтуха. Естественно, меня изолировали в моём номере, перевели на скудную диету питания. Хуже не придумаешь. Мне надо было получить направление в военный госпиталь или в больницу. Я этого не сделал из-за боязни просрочить пропуск в Германию. В санатории никакого лечения мне не оказывали. Санаторию нужны здоровые люди. Тяжело больным я в одиночном номере коротал последние дни пребывания в санатории. На юге, особенно у моря, отдыхающие, да и местные граждане, часто заболевали желтухой. Я пытался определить причины заболевания. Однажды я и моя знакомая заплыли далеко в море, значительно дальше ограничительных буев. Дама была пышечкой и легко держалась на воде. Мне мужчине-рыцарю не пристало уступать ей. И вот, что не взмах рукой, то касание каких-то существ. Эти существа касались любого участка тела. Я посмотрел вниз бездонного моря. На глубине десятков метров от поверхности воды, я увидел плотную колонию огромных медуз. Я повернул к берегу. С испугу начал усиленно работать руками и ногами. К тому же немало наглотался медузной воды. Возможно, именно во время этого купания я схватил инфекцию и заболел желтухой.

После истечения срока пребывания в санатории, я больной приехал в Москву. Родственник моих покровителей на Арбате, взявший у меня в долг 500 рублей, вернул его моим хозяевам, к которым я часто заезжал. На эти деньги, мои родственники, правда далёкие, купили сыну костюм. Так я остался без копейки денег.

Из Москвы я благополучно приехал в ГДР. Ещё до отбытия в отпуск, батальон передислоцировался в г. Готу. Как только я появился в военном городке, меня заметил командир батальона полковник Рязанов. Поздоровавшись со мною, он говорит: «Немедленно, сегодня же отбыть в армейский госпиталь в г.Веймар».

В госпитале я пробыл не много, не мало - целый месяц. Лечили меня внутривенными инъекциями глюкозы. Поездка в Сочи была второй моей ошибкой. Я не только не побывал на родине, но ещё бездарно потратил более тысячи рублей на покупку путёвки и приобретения желтухи.

Но болезнью желтухой не закончились мои приключения. 1949 г. был для меня роковым. Судьба подарила мне в 1949 г. тяжелейшие испытания, которые привели к страшным физическим, психическим и моральным испытаниям - потрясениям, сравнимым, разве что с ожиданием исполнения приговора на смертную казнь. Я и это испытал. Но там ожидание расстрела длилось 1,5-2ч. Здесь испытание духа и самообладания длилось больше месяца.

Заканчивался летний период специальной и политической подготовки. Я интенсивно готовил взвод к осенней инспекторской проверке. Подготовки шли хорошо. Началась проверка. Первым на огневой рубеж вышел командир взвода лейтенант Бутаков М. Г., так положено. Я произвел три выстрела. Все три пули влетели в десятку. Немедленно по громкоговорящей радиотрансляции по всему стрельбищу разнеслись слова: «Стреляйте так, как стрелял лейтенант Бутаков». Для меня это было не диво. Я всегда стрелял из винтовки /карабина/ только на отлично. Не зря же в Сталинграде я ходил на снайперскую охоту. Пример командира вдохновляет подчиненных. Взвод отстрелялся на «хорошо».

Я отвёл взвод подальше от огневого рубежа, к месту чистки оружия и отдыха. Взвод сел на сухую траву вокруг меня. Я чистил пистолет ТТ, солдаты и сержанты - карабины. Во время чистки оружия я рассказывал личному составу взвода боевые эпизоды моего участия в Сталинградской битве.

Я сидел на ягодицах. Согнутая левая нога лежала на траве, её ступня под бедром правой ноги. Правая нога, согнутая под углом, примерно в 90 градусов, между бедром и голенью, каблуком сапога упиралась в землю. Ничто не предвещало беды. Я закончил чистку, собрал пистолет, спустил затвор, нажал на спусковой крючок и вдруг, я оглушен выстрелом. Я не помню, как в один миг из такого положения, без опоры на руки оказался в вертикальном положении. Мои руки в момент выстрела, одновременно с подъёмом тела, разлетелись по сторонам. Позднее я узнал, что мой пистолет улетал на несколько десятков метров от места происшествия. Когда я был уже на ногах, почувствовал страшную, тяжелую боль в кисти левой руки. Я инстинктивно приблизил левую руку к глазам и о, ужас - ладонь моей левой руки раздута, обожжена, закопчена дымом и прострелена насквозь. Я мгновенно крикнул: «Скорую!».

Приехал зам. командира батальона майор Толстов на уазике. Посадили меня на машину и повезли в госпиталь. Сосуды разорванной кисти сварились /запеклись, склеились/, и крови не было. А у майора не оказалось даже бинта, чтобы закрыть мою кисть. Вот такое медицинское обеспечение было на стрельбище. Не было даже санитара или санитарной сумки. Вот такой у нас был заместитель командира батальона, проводившего и ответственного за организацию стрельбищ. В этой тяжелейшей ситуации я думал только о спасении руки. О пистолете я даже не вспомнил. О нём я вспомнил, когда мой друг Вишнев Яша вручил его мне после моего выздоровления. Он сказал, что пистолет нашёл в нескольких десятках метров от места происшествия. Вот что значит стресс. Вот что значит адреналин. Адреналин выброшенный в кровь дал организму такую силу, что я не заметил и не помню, как я оказался на ногах, с какой силой помимо моего сознания, были разведены руки и пистолет улетел так далеко, что его еле нашли.

Меня везут в госпиталь. Дума одна - спасти руку. Тогда я не думал о последствиях случившегося. Привезли в госпиталь. Несколько часов я ходил по палате с открытой раной перед больными. И лишь вечером пришёл хирург с медсестрой. Повели меня в операционную. Хирург на ходу спрашивает: « Как вы целились?» Что я мог ответить на его идиотский вопрос? Привели в операционную. Хирург затолкал тампон в сквозную рану и говорит сестре: «Вход пули мы не будем расширять. Ты сама знаешь, почему!».

Вот как политизированы медики, а точнее этот выродок. Вместо того, чтобы честно и добросовестно выполнять клятву Гиппократа, сделать все необходимое для уменьшения страдания пациента и для скорейшего заживления раны, он сознательно не делает то, что надо, ради того, чтобы сохранить признаки само ранения. Что я мог ему сказать? Перевязали мою кисть и вытолкнули меня в палату. Вот после того, когда мне оказали медицинскую помощь, и я перестал беспокоиться о своей руке, на первый план вышли долгие мои размышления над своей участью.

Во время войны членовредительство, т. е. нанесение своему здоровью ущерба, с целью уклонения от службы или участия в защите отечества на фронте, считалось тяжким преступлением. Судьбу таких людей решал военный трибунал. И в мирное время судьбу людей, сознательно совершивших членовредительство, решал военный трибунал.

Но у меня был совершенно исключительный случай.

Мирное время. Жизни ничто не угрожало. Я молодой, преуспевающий офицер, сознательно поступивший и окончивший военное училище связи. Решил посвятить всего себя служению Родине и её защите. Я презирал симулянтов, трусов, паникеров, малодушных людей, трясущихся за свою душеньку, уклоняющихся от опасности. Я знал таких людей и написал об этом в своей повести. Я согласился сотрудничать с органами СМЕРШа с единственной целью - выявлять военнослужащих, совершивших членовредительство или замышляющих дезертирство, или добровольно сдаться в плен. И вот я невольно, непредвиденно, совершенно случайно прострелил кисть левой руки. Сейчас-то мне понятно, почему это произошло. Тогда, увлеченный беседой, я не заметил, как вставил магазин в рукоятку пистолета, спустил затвор и нажал на спусковой крючок. Результат - личная трагедия.

Я честный перед собой, я честный перед солдатами своего взвода, которые сидели рядом, вокруг меня. Я честный перед отцом и матерью, перед 8 сестрами и 2 братьями. Я, наконец, честен перёд дорогой и любимой Родиной, перед родной, могучей и непобедимой страной - СССР. Если найдутся бессовестные следователи, прокуроры и судьи, для которых буква закона превыше невинной жертвы собственной рассеянности... Если эти люди посадят меня на скамью подсудимых, я буду защищаться сам и докажу, что я честный патриот отечества и что страшное происшествие - чистая случайность. На другой день приехал военный дознаватель из части. Он записал всё, что я рассказал ему в связи с само ранением руки.

На прощание я попросил его передать моему начальнику, капитану Гонтарь, записку. Ведь шла инспекторская проверка, и я понимал, что случай со мной может повлиять на итоговую оценку роты. Без всякой корысти, по зову сердца, я написал, обращаясь к офицерам роты: "Уважаемые товарищи! Прошу извинить меня, если совершенно непредвиденный, неожиданный случай, произошедший со мной, как-то повлияет на результаты оценки роты. С приветом и уважением лейтенант Бутаков». После отъезда дознавателя мне позвонили с узла связи, девушки - телефонистки и сообщили, что по моему случаю завертелось большое дело. Я такой ход событий предвидел, духом не пал, мобилизовал свои силы на быстрейшее выздоровление.

Позднее мне стало известно о том, что к месту происшествия, приезжали три генерала и полдюжины полковников. Они обследовали место происшествия: откопали пулю, побеседовали со всеми солдатами и сержантами взвода, с каждым в отдельности. Дознаватель мою записку передал капитану Гонтарь. Капитан Гонтарь, как мне рассказали позднее, прочитал записку и немедленно отнёс её начальнику связи корпуса, последний немедленно доложил ее командиру корпуса. Рука моя быстро заживала. Я начал потихоньку разрабатывать ее. Правда, это было немного позднее. Все пальцы повиновались моим желаниям – сгибались и лишь указательный повиновался слабо, кончик пальца не доставал ладони, при этом тянуло середину ладони. Перебито сухожилие этого пальца в ладони.

Через несколько дней летний лагерь закрывался. Госпиталь свернулся. Не долеченные больные перевезены в стационарный военный госпиталь, в город Гота. Для меня этот переезд был нежелателен. Другие врачи, медсестры, больные. Возможны расспросы. Нужно мне всё это? Лечение прошло нормально. Через две недели я покинул госпиталь и вернулся в свою часть. В справке, которую мне дали, было записано: лейтенант Бутаков М. Г. с 26 сентября 1949 г. по 10 октября 1949 г. находился на излечении в госпитале п/п 24443, по причине сквозного пулевого ранения левой кисти без повреждения кости. Освободить от физических упражнений на брусьях и других снарядах на пятнадцать суток. Начальник госпиталя майор м/с Калетшениченко.

В родном батальоне меня никто не трогал, не беспокоил по существу случившегося. Как будто со мной ничего не происходило. Я уверенно и целеустремленно продолжил свою службу и работу с взводом. Правда, мой сослуживец, лейтенант Иванин, рассказал мне случай, который произошел с ним, в только что прошедшем, отпуске.

В честь его приезда устроили гулянку. По необходимости он вышел во двор и увидел ворону на заборе. Он решил ее подстрелить. Ворона улетела. Иванин, взведенный пистолет, положил в карман брюк. За столом он случайно коснулся спускового крючка - произошел выстрел. Пуля насквозь пробила правую икру. Весь отпуск Иванин пролежал в местной больнице. Как бы сочувствуя мне, он только со мной поделился, случившейся с ним бедой.

Не зря говорят - ружье само стреляет один раз в год. Таких случаев мне известно много.

Из летнего лагеря батальон возвратился на зимние квартиры. По итогам учебного года взвод получил отличную оценку. Не могу не сказать о том, что до этого случая, имею ввиду ранение руки, моя персона рассматривалась для представления к досрочному присвоению очередного звания. Но, увы…

Я писал, что в связи с само ранением руки, в умах и действиях вышестоящего командования, поднялась суматоха. Полетели депеши в вышестоящие штабы, рассматривались варианты разбирательств и возможных решений по существу дела.

Но все разрешилось благополучно для меня. Возникает вопрос: что облегчило мою участь? Во-первых, у меня было мощное алиби. Свидетелями этой трагедии были все солдаты и сержанты моего взвода. Они прекрасно видели неожиданность и случайность этого происшествия, и моё поведение, естественное поведение. Важную роль в реабилитации меня играла записка, которую я отправил своим товарищам-офицерам роты. Эта бесхитростная, честная и искренняя, исходящая от чистого сердца, записка, стала проявлением моей озабоченности на итоговой оценке роты за учебный год. Эта записка, по существу была раскаянием за совершенную мною оплошность, приведшую к ЧП.

Но кто поймёт и измерит беду, которая пришла ко мне и те страдания, которые эта беда принесла мне. Для меня это было страшное физическое, психическое и моральное потрясение, испытание духа и способности пережить это. Понять и измерить мои переживания может лишь тот, кто сам пережил какую либо личную катастрофу. Ведь я был на государственной службе, служил в Советской армии. Я пережил страшный стресс, длившийся почти 20 дней.

Мне представляется, что я проявил настоящее мужество в ситуации с ранением руки. Я испытал в жизни лишения в роскоши, не единожды испытал опасности и могу сказать, что эти испытания, оказали благотворное влияние на мою душу и тело.

Я испытал страшные страдания, но когда все разрешилось благополучно, испытал приятный, желанный стресс и был счастлив!

Не все должно быть хорошо понимают, что такое стресс. Поэтому я решил сообщить читателям краткие сведения о стрессе.

Стресс /от английского стресс / - напряжение, нажим, давление. Стресс... звучит здорово, как натянутая струна. Стресс - следствие беды, катастрофы. Но этого мало. Огромная радость, неожиданный успех, триумф - это тоже стресс.

Стресс - есть неспецифический ответ организма на любое, предъявленное ему требование. Различают два типа стресса. Эустресс - хороший, тренирующий, вызванный здоровыми положительными эмоциями и дистресс - плохой, повреждающий - напряжение вызванное неприятными отрицательными переживаниями, вызванными горем, несчастьем, недомоганием, истощением и т.д.

Стресс - это аромат и вкус к жизни, избежать его может лишь тот, кто ничего не делает. Но кому приятна жизнь без эмоций, без успехов, без ошибок? Чтобы насладиться отдыхом, надо сначала почувствовать усталость, лучшим же поваром всегда был голод. Стресса избежать нельзя. Надо избегать, стараться избегать дистресса.

Дистресс - это ситуация когда струны не выдерживают, когда они рвутся, и мелодия остается несыгранной.

Стресс – синдром, единая неспецифическая реакция на поврежденья любого рода. Задача этой реакции - справиться с возросшими требованиями к организму, попытка восстановить нарушенное равновесие в деятельности организма. Реакция человека на испытание протекает по шаблону: сначала он ощущает трудность, затем втягивается и, наконец, чувствует, что больше вынести не в состоянии. Поэтому стресс протекает в последовательно развивающихся трех стадиях.

1.Реакция тревоги /мобилизации/. Симптомы этой стадии: снижение температуры тела, возможная депрессия центральной нервной системы, уменьшение сахара в крови и др. Если стрессор сильный /тяжелые ожоги.../ может наступить смерть.

2.Стадия сопротивления. Признаки: реакции тревоги исчезают. Уровень сопротивления поднимается выше обычного. Это связано с поступлением в кровь большого количества адаптивных гормонов, которые ускоряют образование ферментов и различных белков. Увеличивается содержание сахара в крови, повышается мышечная сила и работоспособность, все это приводит к мобилизации энергетических ресурсов, повышается адаптационная энергия, возрастает сопротивляемость многим стрессорам. Устойчивая адаптация восстанавливает равновесие в организме, исчезает стресс - реакция. Если же действие стрессора продолжается, то постепенно истощаются запасы адаптивной энергии и вторая стадия переходит в третью.

3. Стадия истощения. Вновь появляется реакция тревоги, но теперь она необратима и человек погибает. Учитывая особую роль эмоциональности человека и ее влияние на обменные процессы в организме, а также значение психологических факторов, значительное распространение получил "эмоциональный стресс ". Эмоциональный стресс имеет информационную природу; чувство тревоги, переживания, угрозы безопасности... У человека учащается пульс, артериальное давление, потливость, двигательная активность, снижается способность сосредоточиться и. т.д. Эмоциональный стресс может возникнуть, когда человек в одиночестве получает травму, теряет ориентацию и. т. д.

Состояние напряжения и есть форма мобилизации резервов организма. Известен случай, когда молодой человек, во время ремонта тяжелого автомобиля попал под него и был придавлен к земле. На крик из дома выбежала мать и приподняла руками кузов многотонной машины с одной стороны так, чтобы ее сын смог вылезти. Материнская любовь открыла доступ к неприкосновенному запасу сил. Такое возможно только при сильнейшем эмоциональном возбуждении. Если человек воспитывался в «тепличных условиях», ему не приходилось вступать в борьбу, и он не информирован о том, как себя вести в экстремальной ситуации, то вместо борьбы и активной деятельности по преодолению трудной ситуации, у него возникает непреодолимый страх, паника. Стадия тревоги быстро перерастает в стадию истощения. Надо уметь регулировать свое эмоциональное состояние. Это возможно, если человек имеет достаточную информацию о способах выживания в трудных условиях и владеет навыками психической само регуляции /аутогенной тренировки/.

Чрезвычайная стрессовая реакция оказывает отрицательное влияние на здоровье человека. Чтобы её снять, используют различные приемы, а прежде всего физическая тренировка и интеллектуальное обучение. В Японии на некоторых фирмах существуют комнаты псих разгрузки. Стоят там резиновые копии руководителей фирм, и каждый сотрудник в свободное время может высказать им все, что думает, и не только высказать, но и физически выразить свое неудовольствие.

Каждый человек должен владеть основами психической саморегуляции непроизвольных функций организма, чтобы избежать стресса. Необходимо уметь в нужный момент снять сильное напряжение, преодолеть страх, неуверенность. Это помогает сделать аутогенная тренировка. Это активный механизм психотерапии, псих профилактики, призванный поддерживать психическое здоровье.

В моей жизни было много тяжелейших моментов и за них я благодарю всевышнего. Не было бы трудностей, не оценил бы то, что имею. Своим детям, внукам и правнукам я не желаю легких путей, иначе людьми не будут /не станут/. Пусть, как и у меня, жизнь будет, трудной, но интересной.

Заканчивая повествование, следует сказать, что случай саморанения оставил глубокий след не только в моей душе и теле, но и на бумаге. В одной характеристике было записано: "В 1949 г. из-за халатного обращения с оружием было совершено саморанение. Я не вижу ничего предосудительного в этой записи. Я и сам, если бы коснулось это моего подчиненного, тоже написал бы такое. Но вот незадача. Эта запись стала камнем преткновения при моем поступлении в академию. Но детали об этом вы прочитаете позднее.

1949 г был для меня роковым по свалившимся на меня неприятностям и испытаниям. В ноябре этого года произошел еще один драматический случай, оставивший след не только в моей памяти, но и на моем теле. Вечером, после ужина, я стоял в проеме входной двери подъезда, где были квартиры одиноких офицеров. Неожиданно передо мной появилась немка по имени Гертруда. Гертруда, особа во всех отношениях интересная и привлекательная, красивая, статная, сексапильная.

На бегу, развернув меня, чтобы освободить проход, побежала наверх. Через несколько секунд, она и капитан Хижняк, мой командир роты, одеваясь на ходу, побежали к площади, где в одном из домов жила Гертруда. Я из любопытства, пошёл за ними и, подойдя к площади, увидел, как капитан Галушкин и его друг капитан Хижняк ведут силовую борьбу с тремя солдатами. На перекрестке четырех улиц, стоял мотоцикл с коляской. К-н Галушкин увидел меня и крикнул: «Бутаков!» Я расценил его крик, как призыв о помощи. Я ввязался в драку и крепко наподдавал одному солдату. Он убежал. Два капитана занимались двумя другими солдатами. Я подошел к мотоциклу и решил откатить его к КПП нашей части. В это время я получил сильный удар в висок так, что посыпались искры из глаз. Удар кулаком был нанесен из-за спины. В это же время, видимо, другой солдат, ткнул меня ножом в поясницу справа. В пылу борьбы этот укол я не почувствовал.

Возбужденный от удара в висок, я догнал обидчика, свалил его и измолотил до истошного и панического крика. Солдаты разбежались, и два капитана откатили мотоцикл на территорию части.

Я поднялся в свою квартиру, снял шинель. Нательное белье все в крови и прилипло к телу. Лейтенант Белов, проснувшись с моим приходом, молнией выбежал из комнаты и привел врача части. Врач промыл мою рану, сделал дезинфекцию и приклеил ватно-марлевый тампон. Сказал, что ничего опасного нет. Я был возмущен и возбужден деянием солдат. Снова оделся, взял пистолет и вышел на улицу. Слышу - идёт пальба из пистолетов и рев мотора мотоцикла. Лишившись мотоцикла, солдаты убежали в мотоциклетный батальон и на другом мотоцикле приехали на перекресток. Офицеры перегородили улицу. Солдаты на бешеной скорости летят на офицеров. Отсюда стрельба. Наконец, солдаты исчезли. Я вернулся в свой номер. Смотрю в окно. Офицеры из мотоциклетного батальона братаются с офицерами нашего батальона. Через несколько минут ко мне приходит целая делегация офицеров. Галушкин говорит: "Матвей! Всё зависит от тебя. Если ранение серьезное и если это событие станет достоянием командования, многие пострадают». Я сказал: "Укол безопасен, и я ничего не знаю и знать не хочу».

Что же произошло? Где источники этого неприятного события? Мадам Гертруда, во всей своей прелести и грациозности загорала на городском пляже. Солдаты самовольщики, заметили ее. И когда она пошла домой, солдаты незаметно сопроводили ее до квартиры. Через некоторое время, они решили испытать счастье обладания телом этой дамы. Пришли на квартиру, первый этаж. Увидели, что их мечта сидит за столом в компании с капитаном. Солдаты, угрожая капитану, потребовали, чтобы он покинул квартиру. Капитан пытался мирно разрешить конфликт, но солдаты стали насильно выдворять его из квартиры. Во время потасовки Гертруда выбежала из дома и прибежала к дому офицеров за помощью. Суть известна. Я же стал героем дня.

В декабре 1949 г. я отбыл в очередной второй отпуск за 1949г. В этот отпуск, по чистой случайности, я оказался в компании девушек - воспитательниц детского дома. Встреча с девушками оказалась впоследствии, определяющей в моей личной жизни. Тогда с транспортом было плохо. Ежедневно из Улан-Удэ в районный центр Бичуру ходила почтово-пассажирская бортовая машина с тентом. На этой машине я должен был уехать в Улан-Удэ. Машина затерялась в пути. Время её прибытия было неизвестно. Жена брата Михаила пришла на почту и говорит: "Матвей! Девчонки сегодня отмечают встречу Нового 1950 года и приглашают тебя встретить с ними Новый год. Я принял приглашение и пришёл на квартиру, где проживали воспитатели детского дома. Во время короткого застолья моя будущая жена говорит: "Матвей Георгиевич! Вы уедете и, наверное, даже привета нам не пришлете?" Я ответил: "Как же я пришлю привет вам, если я не знаю ваших имен?" Она говорит: «Так запишите наши имена».

Я записал в блокнот имена всех трех девушек, а имя Молостовой Александры Ивановны подчеркнул. При свете керосиновой лампы я даже не разглядел, как следует, ее лица, но мне – понравился бархатный, грудной голос Александры. Я попрощался с гостеприимными девчонками и ушел на почту. Вскоре пришел автобус, и я уехал в Бичуру. На другой день из Бичуры я уехал в Улан-Удэ, а из Улан-Удэ благополучно добрался в Германию, в свою часть. Уехал и позабыл о встрече с девчонками. А в феврале я вдруг вспомнил Александру Ивановну и написал ей письмо. Без всяких условностей, совершенно не зная свою будущую жену, я написал: «Александра Ивановна! Приеду в следующий отпуск и буду жениться».

Я не написал: «Приеду и буду просить твоей руки - стать моей женой». Что это? Рок? Это безрассудство? Или это просто профанация? Или, наконец, это любовь с первого взгляда? Мне еще год служить за границей. Взять с собой в Германию свою будущую жену я не мог. Такие были порядки. Кто меня толкал на этот опрометчивый шаг? После женитьбы, женщина, в доме которой жили мои сестры, в годы учебы в Окино-Ключах, сказала: "Матвей объездил всю страну, лучшей женщины в жены не нашел».

А ведь в этом детдоме была девица, которой я нравился, и которая убивалась по мне. И я провожал её после новогоднего вечера в детдоме.

Женщине, которую я совершенно не знал, я предложил своё сердце, свою жизнь. В письме я даже не просил Александру Ивановну, что либо написать о себе. Словом, бес попутал меня. Не успел я получить от своей избранницы ответ на свое письмо, меня снова отправляют в отпуск. В феврале 1950 г. я снова приехал в родные края. На пути в родное село стояли Окино-Ключи, и я остановился у брата. Брат Михаил - директор детдома. В детдоме воспитателем работала моя будущая жена. На другой день после приезда я пошел, рыцарь без головы, в палаты моей будущей жены... Захожу в дом. Три девицы с тряпками в руках, увидев меня, спрятались за печкой в другой комнате. Через минуту-две Александра Ивановна зашла в переднюю комнату, села рядом со мной и говорит: "У меня есть жених!" Не помню, что я ей ответил. Но мне с расстояния прошедших лет, кажется, что я был рад этому сообщению. Мелькнула мысль - поспешишь, людей насмешишь.

А больше, к сказанным ею словам, подходит поговорка: "Нет худа без добра". То, что она сказала было добром для меня. И вдруг открывается дверь, и в дом врывается молодой красивый человек, рубашка на распашку и солидно хвативший спиртного. Александра мгновенно убежала в другую комнату. Вася, так звали жениха Александры, взволнованно, говорит: "Матвей! Я слышал, что ты собираешься жениться". Я ответил: "На ком жениться-то, кому предложить руку и свое сердце?" Вася говорит: "Здесь три девушки, выбирай любую!" Я отвечаю: "По рукам?" Вася, не осознав свою ошибку, подал, мне руку. Через мгновение Вася понял, что проиграл свою невесту, сделал крупный промах. В его душе смятение, стресс. Он в страшном возбуждении, рвет и мечет. Как я понял, Вася безумно любил Шуру. Мне-то, зачем лезть на рожон? Надо было сказать: «Вася, успокойся!».

Люби свою невесту так же, как сейчас любишь. Будьте счастливы! До свидания. Но Вася не дал мне времени обдумать ситуацию и сказать эти слова. У Васи в душе шторм. Он, ошеломленный кричит: «Матвей! Давай пропьем Сашу!». Я ему говорю: «Вася, успокойся! Я пойду за водкой». Что было без меня, мне неведомо. Я принес 0,5 литра водки. Вася вырвал у меня бутылку, и содержимое ее выпил без передышки. Вася  снова кричит: "Матвей! Пропьем Сашу!"

Я отвечаю: "Вася, успокойся, сгоришь. Ты пришел в этот дом тепленький, выпил -0,5 - подумай о себе». Вася: "Матвей, не жиди /в смысле не жмись/, пропьем!" Что делать?

Мне надо было сказать: «Вася, успокойся! Не нужна мне твоя невеста, катись ты с ней на тройке...». Нет. Я не сказал этого. Почему? Может быть потому, что запретный плод сладкий или потому, что интрижка воспалила мой разум, мое сознание? Я оказался во власти безумия. Но я не решился пойти за второй бутылкой водки. Я подошел к хозяйке дома, дородной, крупной и красивой женщине и сказал ей, что я пойдут домой, к брату. Попросил её не допустить скандала с непредсказуемыми последствиями. Во время разыгравшейся драмы у меня теплилась мысль: "Матвей! Зачем тебе этот спектакль-драма. На глазах твоих разыгрывается страшная драма. Виновник этой драмы - ты! Останови эту драму!» И когда я вышел из этого дома, я сказал себе: «Матвей, остановись! Не делай глупости. Верни покой Васе, его невесте и самому себе».

Пришел на квартиру брата. Хорошо выспался и утром пошёл на реку кататься на коньках. Коньки купил в Москве. Зима в Забайкалье лютая. От низких температур /-30-40 градусов/ лёд лопается, и вода через трещины вытекает на поверхность льда и растекается на сотни и тысячи метров по течению и в ширину, образуя ровный, бескрайний каток. Кататься на таких катках одно удовольствие.

Не успел я надеть ботинки с коньками, рядом оказался брат Михаил. "Ты зачем пошёл кататься? Женись! Не пойдет за тебя твоя избранница - прикажу!" Я, как маленький, нашкодивший дитя, безвольно и безропотно пошел за ним в детдом. Жена брата, Александра Даниловна, привела мою будущую жену. Состоялась помолвка. Шура выразила готовность стать моей женой. Я понял, что Шура желала и мечтала выйти за меня замуж.

Все готово к отъезду. Но, примерно час тому назад Шура, невеста моя, после помолвки, пошла домой, чтобы взять необходимые вещи. Шуры нет и нет. Побежала туда жена брата, а почему не я, рыцарь на час? Непонятно... Александра Даниловна вскоре прибежала расстроенная и со слезами на лице. Говорит: “Прибежал Вася и хотел убить Шуру. Хозяйка успела отобрать нож у Васи".

Что делать настоящему мужчине и почти мужу Шуры? Я побежал спасать Шуру. Прибежал в дом, где жила Шура. Вася, в сильнейшем опьянении, подходит ко мне и кричит: «Матвей, пропьем Шуру!» Я ответил: «Сейчас, принесу водку». Пока я разговаривал с Васей, Шура с подругами выскочили из своего дома и побежали в детдом. Я подошёл к хозяйке дома, сказал ей спасибо за спасение Шуры и попросил её, по возможности придержать Васю. Я побежал в детдом. Мы с Шурой сели в кабину, рядом с шофером грузового газика /1,5 тонны/. Поехали к моим родителям в Верхний Мангиртуй /13 км/. Проезжаем небольшой пустырь. Навстречу бежит Вася и на полном ходу запрыгивает на капот машины. Кричит: "Матвей, пропьем!" Машина останавливается на главной улице у магазина. Я зашёл в магазин и купил пол-литра водки. Вася бутылку выхватил из моих рук и выпил из горлышка всё содержимое.

Просит ещё. Я обратился к седым красивым, умудренным жизнью, старикам с просьбой: "Задержите парня, сгорит ведь!" Позабыв на прилавке хромовые перчатки, я выскочил на улицу, сел в машину, и мы тронулись в путь. Вслед голос Васи: "Догоню на коне!' Подъехали к отчему дому с музыкой и с песнями.

Я свалился на моих родителей, как снег на голову. Мама мобилизовала всех своих родственников, кумушек и практически за несколько часов приготовила всё для свадьбы. Я помню лишь звуки: "Горько, горько!"

Больше ничего не помню. Пил я водку или не пил, вспомнить не могу. Ничего не помню. Было какое-то умопомрачение, депрессия, затмение сознания. Александра Ивановна рассказала мне однажды, что со свадебного застолья я убежал в огород и спрятался в копне сена. Вот так жених, точнее, вот так муж! Вопреки нормам морали и нравственности, правил этикета, муж бросил жену, всех гостей и исчез. Но я этого не помню. Скорее всего, под воздействием быстро текущих, но ошеломляющих событий, имевших место в Окино-Ключах и связанных с женихом Шуры Васей, произошёл надлом моей психики. Во время застолья, возможно, под воздействием спиртного, если я выпил, мое сознание отключилось, я потерял над собой контроль и как лунатик, не отдавая отчёта своим действиям, покинул компанию и исчез. Я не помню, кто меня вызволил из копны сена, и как я оказался в доме. Когда я с просветленным сознанием оказался в доме, я обнаружил, что все исчезли.

Вечером мы с Шурой пошли в дом моей сестры Анисьи, чтобы провести там свою первую брачную ночь. Там жили молодожёны. Анисьи дома не было. По традиции мы должны были провести первую брачную ночь в доме родителей. Непонятно, какой леший увел нас из дома родителей. Но как стало мне известно позднее, жена оказалась девственницей. Брачная ночь состоялась, и я мог убедиться в непорочности моей жены.

Утром, после второй ночи я проснулся и увидел жену. Щура сидит и плачет. Я спрашиваю, что случилось? Шура отвечает: «В Окино-Ключах остались дети моей группы одни. Я же переживаю». «Зачем же так больно переживать-то?», - говорю я ей. «Там твои подруги, там директор, мой брат. Не останутся же дети твоей группы без надзора». Успокоилась. На другой день я проводил свою жену к её детишкам. Через несколько дней и я приехал в Окино-Ключи. К моему приезду Шура сняла и обиходила уютную чистую комнатушку и до моего отъезда в Германию, свободное от работы время, мы проводили в этой светелке.

Вася, бывший жених моей Шуры, после чрезмерного злоупотребления спиртным и стресса из-за утраченной любимой, заболел и долгое время лечился. Но слух по всей деревне пустил: «Как только уедет Матвей, я Шуру убью».

Однажды детдомовский шофер пригласил нас с Михаилом к себе в гости. Мы вышли из дома, где жила Шура до замужества. Был вечер. Я, естественно, был осторожен и внимателен к окружающему миру. Мне послышался скрип снега от шагов, за углом, сбоку от выхода из дома. Я оглянулся и увидел несколько человек, уходивших за дом. Когда мы пошли к дому шофера, нам попытались перерезать путь три человека, которые вышли из-за дома, откуда мы вышли. Но мы успели заскочить во двор и закрыли калитку на запор.

Попытка друзей Васи сразиться с нами не удалась. После непродолжительного застолья. Михаил уговорил меня и хозяина дома, у которого мы были, сходить в клуб. Мне крайне не хотелось идти в клуб. Я предполагал, что там может возникнуть потасовка, если не драка с друзьями Васи. Зашли в клуб. Я сразу же обратил внимание на группу молодых людей, столпившихся у одной стены. Они внимательно смотрели на меня. Не успел я как следует изучить обстановку, ко мне подошёл Коробенков Анатолий. Мы учились в одной школе в О-Ключах. Оказалось, он заведующий этого клуба. Вскоре меня окружила группа молодых ребят. Эти ребята из моего родного села. Они все трактористы и работали в О-Ключах, ремонтировали трактора. Образовались две группы, примерно равные по силам. Это внесло успокоение в мою душу. Друзья Васи не решились пойти на рискованный шаг. Тем более, заведующий клубом, Коробенков Анатолий, мой хороший товарищ по школе.

Отпуск подошёл к концу. Свою молодую жену я оставил на попечение детского дома. Ничего криминального без меня не произошло, и мы благополучно пережили разлуку.

Возникает вопрос: Зачем я решился на такой шаг? Ведь такую конфузную женитьбу можно и нужно было избежать! Пусть бы Александра Ивановна дружила с Васей... Возможно, вышла бы за него замуж. Возможно, была бы счастлива с ним. А скорее всего, влачила бы, как ее подруга, Вера, её землячка по Рязанской области, жалкую жизнь с алкашом, прозябая у черта на куличках. «Судьба» - говорят в таких случаях. Это была моя третья и самая большая ошибка в жизни.

Я не только не избежал этой ошибки. Я разбил любовь Васи. Я сделал его несчастным. А себя подверг таким испытаниям, от которых можно сойти с ума. Да, это и было безумием. Роковую роль в этой женитьбе сыграл мой родной брат Михаил. Он давно пристрастился к спиртному. К этому его толкали инспектора. Каждый их приезд отмечался попойкой. Пусть меня простит святой дух, но мне думается, что желание погулять было побудительной причиной заставить меня совершить роковую ошибку.

Возвратившись в свою войсковую часть в Германии, я погрузился в работу со взводом. По итогам осенней проверки мой взвод и рота в целом, получили оценку «отлично». Командир роты капитан Хижняк и я были представлены командующему армией для поощрения. Капитан Хижняк получил благодарность и ценный подарок - ружье. Л-т Бутаков - ничего. Командир взвода номенклатура не для командующего армией.

В конце учебного года, я в составе комиссии прибыл в г. Веймар проверять армейский полк связи. В оценке проверяемых, я был объективен, правдив и принципиален. Двум солдатам по СЭС /Работа на телеграфных аппаратах СТ-35/ я поставил оценки хорошо. Один сделал две ошибки, второй - три. Нужно ноль ошибок. Я поставил обоим телеграфистам оценки - хорошо. Командованию полка нужны были отличные оценки. Уговорам я не поддался. Меня приглашают в комнату для гостей и угощают коньяком с чёрной икрой. Но я не пил спиртное. Выпил лишь стакан чая с чёрной икрой. Я понимал свое положение, понимал неловкость командования полка. Но я не мог изменить своей совести и правде. Рота получила хорошую оценку. Желание командования полка получить отличную оценку. Вот такой неудобный лейтенант Бутаков.

Подходил к финалу 1950 год. Мне первому пришла замена. В конце декабря я отбыл из Германии в Советский Союз. В штабе Прикарпатского военного округа получил назначение в г. Ровно, в армейский полк связи на должность командира телеграфного взвода. Полк связи обеспечивал связью командование и штаб 13 армии. В рядах 1З армии я прошёл по дорогам войны, начиная с Курской битвы до Санд Мирского плацдарма на р. Висла в Польше.

Продолжение следует

Тренер Дрянов Иван Павлович. Крайняя слева Людмила Селифонтова.

Продолжение

"Многие вещи нам непонятны не потому,

что наши понятия слабы, а потому,

что сии вещи не входят в круг наших понятий"

/К. Прутков/.

Мои родители и их многочисленные родственники в честь приезда дорогого сына, решили устроить гуляние. Приехал из города мой дядя Матвей Григорьевич. До отъезда в город он был отменным кузнецом в деревне. Я его очень уважал. После женитьбы Матвей Григорьевич с молодой женой Зоей, жил у нас, в нашем доме. Мне тогда было 3-4 года. Дядю Матвея я очень любил. Когда дядя Матвей пришёл к нам, я от радости говорю ему: "Дадим, дядя Матвей, сегодня". Дядя Матвей ответил: "Дадим!". Я в свои слова вложил намерение - напиться. Я всегда избегал спиртное, а тут не только ляпнул такое высказывание, но и настроил себя хорошо напиться. Что тогда побудило меня на это высказывание и на этот "подвиг" - мне непонятно до сих пор. Начались веселые гулянья...

Большая компания пришла в дом моей самой любимой тетки Анны. Она завела меня за печку, налила полный стакан, скорее всего, самогона и говорит: «Выпей, дорогой мой племянник, на здоровье». Я до дна опорожнил стакан. Когда я глотал эту жидкость, я совершенно не чувствовал ни запаха, ни вкуса.

За печку заводили самых дорогих и уважаемых гостей из расчета, что за столом мало будет спиртного. После этого стакана я отключился и даже не помню, как оказался за столом.

Ещё до прихода к тетке Анне до меня, до моего слуха, дошли слова: «Сегодня заседает правление колхоза». В компании были, в основном, пожилые люди и это меня тяготило.

А теперь предоставим слово моей дорогой маме. За столом у тетки Анны я решительно требовал подать мне яичницу, при этом вилкой уперся в стол. Срочно приготовили глазунью. «Господин лейтенант» заплакал и уснул. Все гости пошли на улицу. И меня вывели на улицу. Я, видимо, от свежего воздуха воспрял духом и начал убегать от компании. За мной, по словам матери, побежали два зятя и она. Я, якобы, пытался прятаться и снова убегал. Догнали меня у двери правления. Левой рукой я открывал дверь, а в правой руке был пистолет. Мама сняла с ремня мой пистолет и принесла его домой. Я проснулся , лежу на полу, зашевелился. Тётка Лукерья, услышав мои вздохи, ахи говорит: "Матвей! Ты у тетки Лукерьи, вашей соседки". Я поблагодарил тетку Лукерью за приют, оделся и вышел из дома. Перешёл через улицу, перелез через забор, ограждавший наш огород, и пришел домой. Начал раздеваться и обнаружил, что у меня нет пистолета. Я говорю: "Мама! У меня украли пистолет!" Мама говорит: «Не расстраивайся! Здесь все люди свои. Ложись спать. Завтра разберёмся». Я хорошо поспал. Проснулся. Подходит ко мне мама и говорит: «Вот твой пистолет. Возьми. И больше здесь в деревне не носи с собой». И рассказала мне всё, о чем я написал выше. Я же ничего не мог вспомнить. Я был невменяем.

Продолжение

«Счастлив тот, кто довольствуется малым».

/Ларош Фуко - французский мыслитель/

Когда я в первый раз уезжал из родного дома в Германию, пообещал родителям оказывать им посильную денежную и материальную помощь. В силу обстоятельств я не мог немедленно выполнить свои обещания. И лишь после возвращения из Веймара, я оформил долгосрочный перевод денег родителям на сумму 300 рублей ежемесячно. С материальной помощью я задержался, т. к. не знал все тонкости приобретения товаров. Всем офицерам выдавали спец. книжки, в которых были талоны на приобретение различных товаров. Эти товары каждый офицер волен был выкупать или не выкупать.

Поскольку у меня было 8 сестёр, 2 брата и родители, все испытывали острую нужду в одежде и предметах домашнего обихода, я выкупал всё подряд, точнее всё, что можно было купить. Все мои помыслы и дела были направлены на оказание помощи родным.

Чтобы отправить посылку весом 10 кг необходимо было использовать талоны минимум за полтора-два квартала. Поэтому первую посылку я отправил домой не ранее июля 1948 г. Всего же я отправил за три года, не менее девяти посылок. Конечно, это была большая помощь, и мои сестры до сих пор с благодарностью ко мне вспоминают мои подарки и мою помощь. Поэтому почти вся моя зарплата в марках, расходовалась на выкуп товаров, т. е. на помощь родным. Я просто вынужден был довольствоваться малым, и поэтому был счастлив.

Когда меня призвали в армию, никто об этом не знал. Проводов мне не устраивали. До армии я ни разу не пробовал спиртных напитков. На фронте только один раз, перед наступлением в районе Купоросное - Ясная поляна /Сталинград/ давали водку. Но я даже не дотронулся до неё. Давали не водку, а вино. Возможно, поэтому и остался жив. Трезвый человек сохраняет ясность ума, координацию движений. У трезвого человека обостренная реакция на самые непредсказуемые и опасные ситуации в бою. У трезвого мгновенно возникают правильные, инстинктивные и поэтому наиболее обоснованные решения и действия, адекватные опасности. А ведь в тот рассветный час перед атакой, у каждого сослуживца была реальная возможность перебрать спиртное и таким образом поставить себя перед фактом: "Пьяному море по колено». И многие перебрали, касками черпая вино из бочек. Многие погибли неоправданно, от чрезмерного опьянения. По складу характера, по своим нравственным началам, устремлениям, я был далек от пустого время провождения. В силу особенностей здоровья я тяготился пустого общения со сверстниками, был, в этом смысле, некоммуникабельным и стремился к уединению. Но это вовсе не значит, что я был аскетом или каким-то сухарем.

Нет! Я любил и люблю музыку, как классическую, так и народную, фольклорную. Особенно любил и люблю плясовые наигрыши, танцевальную музыку и танцы. Мои любимые танцы: вальсы, танго, падеграс, падэспань, липси и др. Не чужды мне и современные ритмические танцы. А когда заиграют на баяне или на аккордеоне сербиянку, яблочко, цыганочку, вальс чечетку или любую плясовую, я готов немедленно пойти плясать. Правда, с годами стал стесняться. Спиртное я не переносил и всячески избегал его. Поэтому посещение баров, ресторанов с сослуживцами, я избегал. Да и денег у меня никогда не было. Все деньги уходили на покупку товаров для моих родных. Свободное время я посвящал чтению литературы, физической подготовке и просмотру кинофильмов в клубе части.

Заканчивая повествование о помощи родным, напомню слова Г. Ингерсолла: "Способ быть счастливым - сделать счастливыми других".

Помогая родным, я испытывал счастье от сознания того, что мои сестры, получая мою помощь, тоже будут счастливы.

"Неожиданное встречается чаще, чем ожидаемое"

 Древний Рим. Плавт.

Но вернемся к службе. Служба у меня шла хорошо, во всем преуспевал. По итогам 1948 учебного года, мой взвод занял первое место в роте и в батальоне. Командир роты капитан Хижняк и я были представлены к поощрению командующего армии. Командир роты за первое место роты в батальоне получил от командующего армии немецкое ружье, а л-т Бутаков ничего. Взвод, не тот масштаб, и командир взвода, у командующего армией я не котировался. Как говорят – мелкая сошка. Да это и правильно. Но я не получил поощрения ни от командира корпуса, ни от начальника связи корпуса, ни от командира батальона. Мои старшие начальники выпустили из своего внимания это недоразумение. Такой случай повторился со мной в ЧВВУРЭ /ЧВУС, тогда/.

Но служба в ГСОВГ помимо радостей преподносила мне чрезвычайно опасные и неприятные во всех отношениях события. Эти происшествия вызывали страшные стрессы с тяжелыми душевными и физическими потрясениями.

Осенью 1948 г. мне было приказано во главе группы фельдсвязи развести секретную корреспонденцию по городам, где расквартированы штабы соединений и частей корпуса. По пути в штаб корпуса, мне поручили доставить в штаб корпуса, совершенно секретный пакет. В секретной части батальона я получил этот пакет. Но странная ситуация, точнее странное недоразумение. Я не положил этот пакет в карман. Сумки или планшета у меня не было. Машина задержалась. Я решил сбегать в парикмахерскую. Конверт в руках, я по городу бегу в парикмахерскую. Не безмозглость ли это? Прибежал в парикмахерскую. Клиентов не было, сел на стул. Молодой мастер-немец, накрыл меня простынею. Конверт мне мешает. Я, дурак, чудак, баран безмозглый, положил конверт на стол. Мастер постриг меня, и я, поскольку торопился, сорвался с места, как бешеная собака, рванул во всю мощь в часть. Подбегаю к КПП части и меня, как будто, стукнули по голове, я оставил конверт в парикмахерской.

О, ужас! О, Боже! Шок! Отчаяние! Стресс, стресс.

Со скоростью чистокровного рысака я добежал до парикмахерской. Мастер стоит у входа. Я вынул пистолет, спрашиваю: «Где конверт?». Комрад отвечает: «Я отдал конверт капитану. У него красные погоны». «Ещё этого не хватало. У офицеров нашей части погон с чёрной окантовкой не было». Я спрашиваю: «Куда пошёл капитан?». Немец показал в сторону нашей части. Ошеломленный до сумасшествия, не чувствуя земли под ногами, я со скоростью косули побежал в свою часть. Пока бежал до части, вспомнил: начальник клуба капитан Бибик носил погоны с красной окантовкой. Я в клуб. Капитан Бибик на месте. Спрашиваю капитана: «Где конверт?». Капитан Бибик отвечает: "Конверт я отнёс в секретную часть штаба!" Положение хуже не бывает! Я прибежал в секретную часть и за барьером в другой комнате, дверь была открытой, увидел злосчастный конверт. Как горный козел, я перепрыгнул через барьер, схватил конверт и, стремглав, выскочил из секретной комнаты. Старшина, начальник секретной части, не успел ничего сообразить. Теперь ищи-свищи меня. Все печати на конверте целы. Конверт не вскрыт. О вскрытии конверта и речи быть не могло, немец перепугался не менее меня. Вот почему он так быстро выскочил из парикмахерской и отдал конверт проходившему мимо офицеру. Поэтому он стоял на улице, поджидая меня.

Действия, предпринятые мною по розыску конверта, целость конверта и печатей на нем частично облегчили мои переживания, но стресс полностью не был снят...

Я быстро сел в машину и доставил этот пакет в штаб корпуса. Машина тронулась и повезла меня с солдатами фельдъегерской связи по 200 км маршруту. В пути я стал понемногу успокаиваться, но тревожные мысли не покидали меня ни на минуту.

Развязка этого события, моей рассеянности и профанации ещё впереди. Дорога как-то отвлекала меня от тяжелых раздумий. По маршруту взору открывались красивые живописные места. По обеим сторонам дороги - фруктовые деревья яблонь, слив и груш. Приветливые женщины-немки снимали сочные фрукты. Всего лишь за 1 марку мы купили ведро превосходных слив и от души полакомились.

После доставки корреспонденции к местам расквартирования частей и соединений, мы благополучно возвратились в свой военный городок. Случившееся не покидало меня ни на минуту. Тревожные мысли о предстоящем разбирательстве и его последствиях точили мой мозг, скребли мою душу. Я потерял сон, аппетит, душевный покой. Я моделировал варианты исхода этого ЧП, готовил себя к самозащите и к самым худшим последствиям в моей, только начавшейся, офицерской службе.

Точно не скажу, сколько дней, сутки или двое, я казнил себя в ожидании вызова на ковер! Часы или сутки неопределенности казались мне вечностью. Наконец, захожу в кабинет начальника штаба батальона. "Товарищ майор, лейтенант Бутаков по вашему приказанию прибыл". Майор: «Товарищ лейтенант Бутаков! Что будем делать? Я и вы, оба пойдём под военный трибунал?».

Я ответил: "Товарищ майор! Проступок, который я совершил, не имеет состава преступления. Поэтому оснований для возбуждения уголовного дела не имеется. Конверт не вскрыт, все печати на конверте целы. Искусственно создавать прецедент преступления было бы наивно и глупо. Докладываю вам, как военный дознаватель, знающий основы УПК и УК РСФСР. А за мою рассеянность, опрометчивость приведших к этому проступку, прошу меня наказать".

Майор больше ничего не сказал. Подумал 1-2 минуты, сказал: "Вы свободны, идите". Думается, что майор Иванченко о совершенном мною проступке старших начальников не информировал и поступил правильно. Очевидно также, что Иванченко, предупредил начальника секретной части и капитана Бибика, свидетелей этого случая, сохранять молчание и никому ничего об этом не говорить. Каких либо разговоров по этому поводу я не слышал. Дисциплинарное наказание в отношении меня, майор не применил. И это тоже правильно.

На конверте был штамп "Совершенно секретно". Что же было в конверте? Страшно сказать. В конверте были телефонные и телеграфные позывные узлов связи, начиная от штаба Группы войск и кончая штабами отдельных частей и подразделений. И другие совершенно секретные материалы.

Я отдаю должное начальнику штаба. Приняв единственно правильное решение, сохранить случившееся в тайне, он спас честь части, свою честь и мою. Я отдаю должное капитану Бибику и начальнику секретной части Смелову за то, что они сохранили в тайне случившееся. Моя поспешность могла обернуться не только крахом собственной персоны, но и непредсказуемыми последствиями для многих.

Если говорить обо мне, то можно сказать, что мой ангел хранитель спас меня и на этот раз.

Печально сложилась судьба майора Иванченко.

Когда я учился в Академии связи в Ленинграде, встретил там бывшего заместителя командира батальона по политической части. Он рассказал мне о печальной истории, случившейся с начальником штаба майором Иванченко. Во время войны, а он был начальником штаба батальона связи, Иванченко схлестнулся с молодой телефонисткой, служившей в батальоне, и решил после войны зарегистрировать с ней брак. Но у него была жена и двое детей, которые жили в Орловской области. От имени командования батальона, майор отправил своей жене извещение о том, что её муж погиб в боях за Советскую Родину. Органы социального обеспечения, в течение нескольких лет выплачивали семье майора денежную помощь. После войны жена майора узнала, что её муж жив и служит в ГСОВГ. Органам правосудия не составило труда найти майора. За свои деяния майор был осуждён, лишен воинского звания и вывезен из ГСОВГ. А деньги, выплаченные его семье, майор, по приговору суда, обязан вернуть государству. Вот так жизнь наказывает за легкомыслие и глупые поступки.

В 1948 г. проходила плановая учеба и сколачивание подразделений. Весной этого года прошли командно-штабные учения, которые проводил штаб корпуса. Командир роты находился в отпуске, исполнять обязанности командира роты приказано мне. Рота на учениях с задачей организации связи справилась успешно. Мне приходилось при перемещении командира корпуса прокладывать связь, линию связи на мотоцикле, буквально по следам командира корпуса.

Летом батальон, впервые после войны, перебазировался в летние лагеря, которые размещались недалеко от г. Эйзенех. Офицеры, солдаты и сержанты, разместились в казармах в лесу, в сырой болотистой местности, помещения для развертывания узла связи не было. Командир роты, капитан Хижняк, на ходу крикнул мне: "Бутаков! Командуй ротой!" Сам же с язвой желудка отбыл в г. Веймар в военный госпиталь. Надо строить здание для узла связи, у меня нет ни кола, ни топора. Без какой либо помощи от командования батальона, мои солдаты начали рубить лес и расчищать площадку для строительства узла связи.

Не успел я развернуться, как следует, меня свалила тяжелейшая ангина. Температура была выше 40 градусов. Я часто терял сознание и впадал в бред. Провалялся в сыром бараке около недели - должного улучшения не было. Меня отправили в военный госпиталь, в г. Веймар. После выздоровления от ангины, мне предложили прижигание носовых раковин методом гальванокаустики. В госпитале я пробыл около месяца. Заметных улучшений носового дыхания я не заметил и был выписан, по мнению лечащего врача, с улучшением.

К моему возвращению в лагерь, здание деревянное, бревенчатое, было подведено под крышу. В здании были развернуты: телеграфная, телефонная, станции, аккумуляторная, экспедиция и пункт подвижных средств связи. На узле связи организовано круглосуточное дежурство личного состава всех специальностей и дежурного по связи. Вскоре был оборудован класс для обучения и тренировке радиотелеграфистов. Начальник связи корпуса, полковник Габрильянц свое рабочее место определил в кунге. Кунг - это домик на автомобильном шасси. В этом домике полковник Габрильянц и отдыхал.

В июле 1948 г. начальник связи корпуса, полковник Габрильянц издал приказ, на основании приказа штаба армии, о проведении в батальоне связи корпуса и во всех соединениях и частях корпуса комплексной проверки наличия и проведения испытаний всех наличествующих аккумуляторов в корпусе. Председателем комиссии назначен полковник Габрильянц, заместителем - лейтенант Бутаков М. Г. Таким образом, вся ответственность за организацию, материальное обеспечение и проведение всей работы возлагалось на меня.

Я быстро проштудировал материалы по проведению комплексных испытаний аккумуляторов. Работа должна быть проведена огромная. И заключалась в следующем: нужно было, разобрать все аккумуляторы и промыть аккумуляторные банки и пластины дистиллированной водой, собрать аккумуляторы, залить аккумуляторы электролитом определенной плотности, провести по два усиленных заряда и разряда, и один нормальный заряд. Кроме этого, провести измерение емкости каждой отдельной банки и в соответствии с емкостями отдельных банок скомплектовать батареи - ящики для аккумуляторов, составить отчеты и донесения в определенном порядке.

Для проведения этих испытаний в батальоне связи, в соединениях и отдельных частях, должны быть подготовлены зарядные агрегаты, разрядные устройства, электролит и чистая колодезная или дистиллированная вода.

Я в срочном порядке объездил все соединения и отдельные части корпусного подчинения, встретился с начальниками связи и с командирами подразделений связи. Изучил наличие материальной базы для проведения испытаний и провел инструктивные занятия. Машина испытаний заработала. В своем батальоне связи испытания аккумуляторов я взял под свое поручительство.

В назначенное время мне были представлены отчеты о проведенных испытаниях. Я составил сводный отчет и донесение начальнику войск связи армии. Замечание не последовало. Это было для меня первое серьезное испытание. В приказе по итогам испытаний, начальник связи корпуса, п-к Габрильянц, объявил мне благодарность... И что я заметил, мой имидж у начальника связи и у командования батальона значительно вырос. Я чувствовал особое глубокое уважение, и даже любовь со стороны п-ка Габрильянца. Когда я нес службу дежурного по связи, полковник приглашал меня в свою машину, и мы до глубокой ночи проводили время вместе.

Осенью этого года, комиссия начальника войск связи армии, провела инспекторскую проверку итогов боевой и политической подготовки батальона связи. Это была первая проверка после окончания войны. Мои телеграфисты выдержали проверку и взвод получил отличную оценку. Как отметили мои успехи начальники, я писал выше.

В декабре 1948 г. я получил и отбыл в первый отпуск из Германии. Из Москвы в Улан-Удэ я решил лететь на самолете Сикорского. Это транспортно-пассажирский самолет времен второй мировой войны, поставленный, скорее всего, в СССР по Лендлизу. Самолет двухмоторный. Пассажирский отсек самолета не отапливался. Пассажиры согревались от собственного дыхания. Как только самолет приземляется, от мороза начинает потрескивать обшивка салона. Холод пронизывал меня насквозь. Летел я в сапогах и шинели. Конечный пункт самолета - Улан-Батор - столица Монголии. Со мной летели дипломатические работники Монголии. Всего нас было четыре человека.

До Иркутска летели двое суток с двумя пересадками. Улан-Удэ не принимал из-за погодных условий. Прилетели в Иркутск вечером. Улан-Удэ не принимал самолет до утра. Я решил до Улан-Удэ добираться поездом. Долго ждать поезда не пришлось. Утром я был в Улан-Удэ. Билет до Улан-Удэ от Москвы стоил 1000 рублей. Выигрыш во времени всего лишь 2 суток. Это была моя первая ошибка в этом отпуске. Этот отпуск был богат на различные события.

Одни происшествия были для меня смешными из-за моей неопытности, другие события носили драматический характер, граничащие по своим последствиям с трагедией.

В этом году, офицерам-отпускникам, разрешили, при поездке в Союз, брать с собой личное оружие – пистолеты. Я приехал в родное село с пистолетом. По своей беспечности, сняв пистолет в кобуре с ремня, я положил его на маленький, назовем его, туалетный столик. Гость я был дорогой, и вскоре наш дом наполнился родными сестрами, братьями и близкими родственниками. Я с мамой находился на кухне. И вдруг раздается оглушительный звук от выстрела! Я прибежал в большой зал. Это был не зал, а собственно дом, который разделял порог. Никаких перегородок и дверей не было. Была одна входная дверь. Позднее отец сделал перегородку по порогу. Братишка Роман, ему было 10 лет, от испуга ревет, все гости тоже побелевшие от испуга, в недоумении вскочили со стульев, не понимая, что произошло. От выстрела в комнате дым. Я крикнул: "Все живы?" Молчание - значит все живы. Виновник происшествия, дорогой братик Роман и, конечно же, я, не сообразивший убрать пистолет в укромное местечко. Роман вынул пистолет из кобуры, начал его взводить, не соображая, что делает. Я всех успокоил и извинился за случившееся.

На третий день, в воскресенье, отец взял ружье у Деодора, нашего соседа и родственника и мы втроем: отец с централкой соседа, я с централкой отца и Вася, брат Деодера в роли гончего, под вечер пошли на охоту. Отец прекрасно знал лес и места нахождения косуль в вечернее время.

При первом же гоне на меня вышли две косули и примерно в 25-30 метрах от меня остановились. Я выстрелил в правую, она упала. Я от радости бросил ружье и побежал давить косулю - она билась, боясь, как бы она не убежала. Во все горло кричу отцу: "Отец! Я убил косулю". Я сидел на водоразделе горного хребта, отец сидел правее и ниже , на склоне хребта. И вдруг слышу слова отца: «В три дуги мать. Если, зверь упал, он уже не встанет, и нечего его давить. Надо стрелять другую!». Мне, конечно, стыдно было. Я на охоту ходил с отцом и братом Михаилом с 5-6 лет. Но охотился в роли гончего. Зверя убивать не приходилось. Поэтому первая удача обрадовала меня. Я думал, сейчас взвалим косулю на плечи и пойдем домой. Не тут-то было.

Отец поднимает косулю и привязывает ее на ветку сосны. Говорит: «Пойдемте искать вторую». Мы сделали ещё 3 гона. Успех больше не сопутствовал нам. Вернулись к привязанной косуле. Наступали сумерки. Я взвалил косулю на плечи, и мы начали спускаться, по перелеску, вниз, к деревне. Навстречу поднимается в гору женщина на телеге, за дровами. Увидела нас и закричала во все горло: "Караул! Разбойники!" Развернула лошадь и вниз по склону, в деревню.

Пришли мы домой, а по деревне ходит слух: Сегодня Марфа Казарбина поехала за дровами в Наптул, на нее напали разбойники и она еле-еле унесла ноги из леса. Мы от души посмеялись.

По рассказам односельчан в лесах, вокруг деревни, в годы войны, бродили дезертиры и беглые каторжане. Они ни на кого не нападали, никого не убивали, только просили что-нибудь поесть. Так что основания для испуга у Марфы были. Через три дня к нам пришел охотник Вася и говорит: "Дядя Мотя, брат просил, чтобы вы отдали наше ружье". Я с Романом пилил дрова. Попросил Романа принести ружьё. Роман вошел в дом, снял ружье, прислонил его к столу и... За столом сидели три маленькие сестры: одна напротив Романа и ружья в его руках, между ними самовар. Две другие сестры напротив друг друга на двух других сторонах стола. Сестра, что сидела напротив ружья, по велению инстинкта самосохранения, встала и отошла в сторону. Вдруг выстрел!

Я услышал выстрел и стрелой вбежал в дом. В доме дым и все ревут от испуга. Я кричу: "Все живы?" "Живы, братик", - отвечают мне. "Так перестаньте плакать и благодарите бога за спасение ваше», - закричал я.

Что же произошло? Отец зачастую забывал спустить курок, после несостоявшегося выстрела. Я это замечал не однажды. Ружье висело со взведенным курком. Ранее я оговорился. Соседское ружье было у отца, а не у меня. У подростков любопытство огромное. Роман нажал на курок и прогремел выстрел. По счастливой случайности никто не пострадал. Не повезло самовару. Самовар был превращен в решето.

Приехал с поля отец. Я рассказал ему о случившемся. Отец отвечает: "Не беда, что самовар пришёл в негодность. Новый наживем. Главное все живы". Но на этом не закончились приключения моего отпуска.

Продолжение следует

ГРУППА СОВЕТСКИХ ОККУПАЦИОННЫХ ВОЙСК В ГЕРМАНИИ

В штабе группы войск в Германии мне дали предписание прибыть в г. Наумбург /Земля Саксония/. Территория Германии по сравнению с одной шестой частью планеты Земля – СССР, мизерна. В поезде за несколько часов можно пересечь Германию с севера на юг и с востока на запад. Восточная Германия /бывшая ГДР/ и того меньше. Поэтому спальных вагонов я там не видел. В вагоне купейном, поставлены мягкие или жесткие сидения на три пассажира с каждой стороны. В каждом вагоне есть туалет. Большие окна. Какие либо устройства для кипячения воды или для приготовления пищи, я не видел. Не видел и проводников.

Еду в купе и смотрю в окно. Моему взору открываются города, деревни, поля, леса, реки и озера, автодороги, ж/д станции и всё это, увиденное интересно, красиво и невольно вызывает сравнение с ещё необустроенной моей страной, с её необъятными просторами, богатствами и красотами. Что удивляет: красивая и неповторимая архитектура зданий, как в городе, так и в деревне.

Крыши домов повсеместно покрыты красной черепицей. На улицах городов деревень, станций идеальная чистота. Поля ухоженные, чистые от сорняков, с хорошими дорогами. В любой, даже самый маленький лесок, проложена дорога из булыжника или другого твердого покрытия. Автострады широкие, прямые, как линейка, без единого пересечения с другими дорогами, с двумя полосами. Грунтовых дорог я не видел даже в сельской местности. Все дороги местного значения обсажены фруктовыми и другими деревьями.

Остановка на каждой станции объявляется громким, гортанным голосом. Так я приехал в небольшой, тихий город Наумбург. В любом городе, даже самом маленьком, равно и в деревне, я не встречал деревянных построек. Даже хозяйственные постройки сделаны капитально.

Промышленности в Наумбурге нет никакой, не считая сферы обслуживания населения. Как я узнал позднее, город являлся местом проживания наиболее реакционной, националистической профашистской аристократии, военной и политической элиты.

От ж/д станции пешком добрался до расположения батальона связи. Представился командованию и получил назначение - командир учебного взвода. Батальон связи расквартирован в бывшем военном городке вермахта. Добротные многоэтажные казармы со спальными помещениями, учебные и административные здания. Внутри городка: столовая, баня, прачечная, гаражи, склады, клуб и другие подсобные сооружения. В центре плац и спортивный городок. Военный городок обнесен красивым, высоким металлическим забором. В этом городке было всё, что необходимо для нормального проживания, организаций учебного процесса, физического развития и отдыха.

Офицеры с семьями и одинокие проживали в пятиэтажном кирпичном здании напротив военного городка. Этот жилой дом от военного городка отделяла улица, которая впоследствии была перегорожена. В трёх комнатной квартире проживали три офицера, выпускники Киевского училища: Бутаков, Вишнев и Белов. У каждого была своя комната, общие коридор, ванная и туалет. Что мне нравилось? Провода освещения, трубы снабжения водой и канализации скрыты были в стенах. В гостинице были все удобства для отдыха и плодотворной работы. Отопление было печное. Уборкой занималась пожилая и очень добрая немка. Она меня очень любила и часто жаловалась мне на моих соседей: Они нехорошие, я хороший. Истопником был молодой и симпатичный немец.

Столовая для офицеров находилась в этом же здании. Вход в неё с другого подъезда. Поваром был наш военнослужащий, а официанткой была немка Фроня. Она была моей сверстницей. Девушка очень милая, красивая, высокая, статная. Короче - само очарование. Смотреть на неё, видеть её - праздник для глаз и радость для души. Я смотрел на неё мимолетно и с вожделением. Но виду не показывал. В столовой стояли на довольствии не менее 12 молодых, неженатых офицеров. Но Фроня из всех избрала меня своим любовником. О, как я счастлив был. Фроня в совершенстве владела русским языком. Муж её погиб во время войны в Сталинграде. У Фрони была дочка.

Когда и какие слова мы сказали друг другу, кто первым словом или взглядом открыл путь к сердцу, к нашим сердцам? Я не помню. Видимо, чувства с моей стороны к Фроне и ответные чувства Фрони ко мне были написаны в наших глазах и передавались телепатически. Скорее всего, Фроня что-то сказала мне. Не помню, что она сказала, но я сразу же пригласил её в мой номер. Встретил Фроню у входа. Какая отвага и решительность были проявлены Фроней. Мы поднялись на третий этаж незамеченными. Мои товарищи, Вишнев и Белов были в отпуске.

Вошли в мою комнату. О, какое было счастье обнимать, целовать это дивное создание, обладать ею. Но почему ни я, ни Фроня, в условиях тотальной слежки, не предусмотрели все тонкости наших отношений? Особенно определиться о месте и времени наших будущих встреч. Но радость первой и последующих встреч, затмили наш разум и мы, по сути, рисковали каждый день. Я был в повседневном напряжении, особенно в минуты ожидания Фрони после работы. Ведь и на площади, где я её ожидал, можно было определить конкретную точку или место встречи.

А порядки были кощунственными. Стоило органам СМЕРША установить связь советского гражданина, особенно военнослужащего, с гражданкой Германии, сразу же следовали выводы. Офицер в течении 24 часов выдворялся из Германии, а гражданка Германии, если она работала в воинской части увольнялась с работы. В столовой, в присутствии других офицеров, договориться о встрече было бы глупо. Я часто ожидал её вечером после её работы на площади, через которую она проходила домой. Площадь была неосвещенной. Услышав шаги идущего и не видя его, я окликал идущего именем "Фроня". Но ведь идти могла и не она. Идти мог любой офицер из нашей части. Так пошли слухи о том, что я имею связь с Фроней. Это меня настораживало. Однажды вечером я провожал Фроню. Мы остановились у забора на площади, напротив здания ж/д товарной станции. Темно. И вдруг перед нами оказался офицерский патруль. Капитан говорит: "Тов. лейтенант! Вы свободны. А вы, фройляйн, пожалуйста, пройдите с нами на станцию". Я растерялся. Не проявил мужества и смелости, не защитил её, её свободу, честь и достоинство, не защитил и свою честь и достоинство. Ведь у Фрони был документ, удостоверяющий её личность и работу в нашей воинской части.

После этого случая я сник, стал неуверенным, казнил себя, инициативы не проявлял. Некстати, ещё дошёл до меня слух, что Фроня больна. Последняя встреча с Фроней была на квартире. Жила она на этой квартире или сняла её для встреч - не знаю. Но когда я вошел в эту квартиру, я потерял дар речи. Меня пронзила мысль - почему Фроня с первых дней не привела меня сюда? Все было бы по-другому, и мы были бы от счастья на небесах. Мать Фрони жила в другом городе. С матерью жила дочка Фрони. «Милая Фроня! Встречи с тобой подарили мне подлинное счастье. Я любил тебя безмерно и самозабвенно. Воспоминания о тебе самые чистые и светлые. Казню себя за то, что не сумел дать тебе столько счастья, сколько обязан был дать. Я восхищен твоим мужеством и благородством, твоим умом и смелостью. Спасибо тебе за твою любовь ко мне и за то, что ты меня простила».

"Умение прощать - свойство сильных .Слабые никогда не прощают "/К. Ганди./ "Любовь, которая боится препятствий - это не любовь" /Д. Голсуорси/. «Ты, Фроня, не боялась препятствий, а они были. Ты преодолевала их с беспримерной храбростью. Я не забуду тебя никогда. Твои поцелуи, их ни с чем несравнимый вкус и аромат материнского молока, приводили меня в восторг и необъяснимое наслаждение. Если бы наши отношения мы сохранили до образования ГДР /Германской Демократической республики/, я отдал бы тебе свое сердце и сделал бы тебе предложение стать моей женой. До свидания дорогая и милая Фроня в другом мире. Наши души встретятся и скажут друг другу заветные слова, которые мы не успели сказать при жизни. А мне в назидание надо помнить:

«Бойся опасности, пока её нет, когда же опасность пришла, не бойся, а борись с ней». /Древний Восток. Индия/.

Вернёмся на год назад и поговорим о моих служебных делах.

Я принял учебный взвод. Во взводе все солдаты и сержанты были призваны из Ленинграда. Мои сослуживцы, офицеры, говорили мне: "Ну, Бутаков, держись! Эти ленинградцы дадут о себе знать! Эти слова я не воспринимал близко к сердцу. Я был уверен в себе, знал свое дело, знал как вести себя в отношении моих курсантов. Больше того, я чувствовал в себе врожденные от природы способности командира, наставника, воспитателя. Мое кредо. Что касается служебных обязанностей: справедливая строгость, неукоснительное соблюдение требований устава, наставлений, требований командиров, начальников. Мой принцип – делай, как я. Будь то занятия по физической, строевой подготовке или занятия по материальной части телетайпа и работе на нем - образцовый показ, прежде всего.

А после показа - последовательное, настойчивое обучение, тренировка и проверка навыков, умений, знаний. За полтора-два месяца, курсанты, на хорошо и отлично выполняли строевые приёмы, легко и ловко выполняли упражнения по физической подготовке. Работа на телетайпе требует больше времени. Но уже через два месяца курсанты успешно выполняли нормативы по станционной эксплуатационной службе. Буквально с первых дней занятий я почувствовал положительный отклик со стороны курсантов.

Захожу в класс. Принимаю рапорт. Курсанты не шелохнутся. Строго глазами обегаю всех курсантов. Замечаний нет. Команда: "Вольно, садитесь!» Начались занятия. На перерыве я - их старший товарищ, друг и, если угодно, брат. Также и в повседневном быту вне занятий. Через три месяца мой взвод образцово-показательный. В отношениях с курсантами у меня полная гармония, никаких проблем. Курсанты дисциплинированны, подтянуты и в хорошем расположении духа. Такой метод работы с курсантами и солдатами у меня был все годы службы в армии. Ощущая результаты своей работы я, естественно, испытывал радость и удовлетворение.

Но, через три месяца моей работы с учебным взводом в конце февраля 1948 г. меня командируют в г. Веймар на Армейские курсы киномехаников. Там я принял учебный взвод курсантов, которого готовили на киномехаников. Я командовал взводом, вёл занятия по электротехнике, посещал занятия по изучению кинопроектора и демонстрации кинофильмов. С курсантами работать было легко. Все они прослужили по 2-3 года и были заинтересованы в учёбе. Они учатся на киномехаников, а это престижно.

На курсах обучались два взвода курсантов. Вторым взводом командовал л-т Смирнов Костя. Жили мы в одной комнате. Большую часть времени мы проводили с курсантами. Иногда в свободное время, в субботу или в воскресение, мы ходили в армейский дом офицеров на танцы. Дам на танцах было достаточно. В основном это были сотрудники Советской администрации в Восточной Германии. Но все эти дамы были при деле, поэтому я танцевал без выбора, лишь бы весело провести время. Танцы я любил, на этих вечерах находил полное удовлетворение.

Особенно меня восхищала игра аккордеонистов. Я по-хорошему завидовал аккордеонистам, их красивой игре. Тогда-то у меня зародилась мысль - купить аккордеон и научиться играть. Сначала я купил маленький аккордеон на 32 кнопки басовой стороны аккордеона. В первый же отпуск на Родину я подарил его брату Роману. Ему тогда было 13 лет. Этот аккордеон, в конечном итоге, открыл Роману дорогу в театрально-музыкальное училище. После окончания училища и московской консерватории, Роман стал профессиональным музыкантом. Вся жизнь Романа связана с музыкой.

В 1949 г. я купил полный аккордеон. Но играть не научился. Ни пособий для самостоятельного музыкального образования, ни музыкальных училищ в Германии не было. Да и в Союзе тогда массового музыкального образования не было. А динамичная воинская служба не оставляла времени для игры, но научиться играть так хотелось! Подбирать клавиши под знакомые мелодии, не хватало терпения, да и музыкальным слухом Бог меня обделил.

Мой товарищ Костя часто не ночевал в нашей комнате. У него была любовница. Я ему завидовал. Мне шёл 24 год со дня появления на свет, а я не имел понятия о сексе. Немедленно я сшил гражданский костюм. Смотрелся в нём хорошо, хотя на чистокровного арийца, с голубой кровью не был похож, на чистокровного русского тоже, но что-то привлекательное во мне было. Это молодость, спортивная конституция, высокий по тому времени рост и некая внешняя привлекательность.

Да, в отношении облика лица. Один русский писатель сказал, что в России не найти ни одного русского, в котором не текла бы инородная кровь. Моя родина - Бурятия. И определенно, многие русские, заселявшие сибирские просторы 300 - 400 лет назад, имели браки с местными жителями - бурятами и монголами. Очевидно, и в моей родословной русская кровь смешалась с бурятской. Поэтому в облике лиц моих сестер и братьев много бурятского. Прежде всего, это скуластые, широкие лица, сплюснутый нос и узкие, с восточным разрезом, глаза.

Всех жителей деревень в Бурятии, где есть потомки ранних русских переселенцев, называют чалдонами. Так или иначе, в большей или меньшей степени, они не похожи на истинных русских, если таковые есть на Руси. Однако образ жизни, исторические традиции, обряды, язык сохранились там в большей чистоте, чем, скажем, в западных сибирских и европейских областях. Семейские же, которые переселялись в Восточную Сибирь семьями во времена раскола Русской православной церкви, что связано с именем патриарха Никона, сохранили свой русский облик в чистоте. Они строили свои поселения и свято оберегали чистоту своих нравов, религиозных отправлений и обрядов.

Итак, в один субботний майский вечер, я пошёл в город. Весна. Широкая, ровная, красивая, зеленая долина. Эта долина отделяла наш военный городок от города Веймар. Струился приятный аромат, исходящий от деревьев, травы и цветов. Солнце шло к закату. Нагретая земля дышала испарениями.

Я увидел, идущую по тропинке, миловидную элегантно одетую дивчину. Я пытался, на непонятном никому немецком языке, заговорить с ней. Она в ответ, на чистом русском языке говорит мне: "Давайте говорить по-русски!». Это было для меня прекрасной и приятной неожиданностью. Мы познакомились. Она была настолько непосредственной, искренней и общительной, настолько обаятельной и привлекательной, настолько притягательной, что мне не составляло никакого труда отрешиться от стеснительности и скованности. Разговор наш не утихал ни на секунду. Я с ней играл, танцевал, крутил её вокруг себя. Она летала словно на карусели. Я никогда не был так счастлив, как в эти минуты общения с Розой-Марией. Она чешка. Работает в магазине "Русская книга», в совершенстве владеет русским, немецким, английским. Всесторонне грамотная, простая в общении, изящная в одеянии...

Начало темнеть, и мы пошли по улицам города. Незаметно подошли к дому. Роза говорит: «Вот мой дом, и я приглашаю тебя в гости в мою квартиру». Зашли в квартиру. Роза снимала отдельную комнату. Пили чай. Роза-Мария пригласила меня в спальное ложе. Непринужденность в отношении со мной, какая-то очаровательная, неописуемо красивая картина приготовления к ритуалу совокупления, изумили, восхитили и ошеломили меня. Ранее незнакомые мне нежные ласки вызывали во мне восторг, трепетное волнение, прилив огромной радости и беспредельного счастья, это было блаженство духа и тела. Это была настоящая сказка.

Так я впервые увидел красоту и прелести женского тела. Так я познал предназначение женщины. Так я познал вершину человеческого счастья - обладания самым красивым существом Матери-природы - женщиной. Так я исполнил веление самого сильного инстинкта всего живого на Земле и человека в первую очередь - продолжение рода человеческого. Спасибо тебе Роза–Мария! Ты была в тот вечер самым дорогим, бесценным подарком для меня. И твой образ, твое обаяние я пронесу через всю свою жизнь. Ты подарила мне самый красивый праздник - праздник любви и наслаждения.

К сожалению, я встречался с Розой-Марией в её квартире только три раза, провёл с ней три ночи. Но какие это были ночи! Как жаль, что их было мало.

На другой день, после нашей последней встречи, курсанты получили удостоверения киномехаников и отбыли в свои части. Вечером этого же дня я покинул г. Веймар и оставил там милую Розу-Марию. Через 2 часа я был в г. Наумбурге. В городе ни автобусов, ни такси для перевозки пассажиров не было. Пешочком прошёл почти весь город. Зашёл в часть. На плацу стоит командир батальона подполковник Рязанов, в окружении нескольких офицеров. Я представился комбату о прибытии из командировки. Отходя от комбата, я услышал реплику командира батальона: "Теперь у нас появился один настоящий молодой офицер" По каким признакам комбат увидел во мне настоящего офицера? Может быть по моему волнению, когда я представлялся? Но эти его слова я запомнил на всю жизнь.

Хотя и комбат, и командиры рот были, если не моими ровесниками, то уж старше меня максимум на 1-3 года. Все они прошли войну офицерами и дослужились кто-то до подполковника как комбат, кто-то до капитана, майора.

На этот раз я принял взвод телеграфистов СТ-35. Командир роты капитан Хижняк. Начальник телеграфной станции ст. л-т Гонтарь, начальник телефонной станции капитан Игумнов, командир телефонного входа л-т Вишнев и командир телеграфного взвода л-т Белов. Я с вдохновением принялся за новую работу. Мои солдаты и сержанты прослужили от одного до пяти лет и более. Они все имели классную квалификацию и большой опыт работы на узле связи и в службе. Помимо учёбы мои подопечные несли круглосуточное дежурство на телеграфной станции по сменам. Кроме обучения, солдаты и сержанты штабной роты еженедельно, один-два раза несли круглосуточное дежурство на узле связи дежурными по связи. Дежурный по связи обязан обеспечить бесперебойную работу узла. Связи телефонной, телеграфной, фельдъегерской связи.

Через два месяца моей работы со взводом, приказом по части меня назначают дознавателем и направляют в Гарнизонную прокуратуру на стажировку.

На другой день после представления в прокуратуре, я со следователем прокуратуры отбыл в г. Лейпциг. В пригороде Лейпцига - в Шенау был расквартирован полк PC - полк на вооружении которого находились знаменитые "Катюши". В этом полку состоялась моя первая и очень полезная стажировка дознавателя. Военный дознаватель является представителем военной прокуратуры при воинской части. На него возлагается обязанность проведения предварительного следствия, немедленно, по свежим следам, совершенного преступления военнослужащим части.

Для проживания и отдыха мой шеф снял двухместный номер в самой фешенебельной гостинице города. Для меня эта гостиница была открытием и откровением. Великолепия гостиная, обставленная красивой резной мягкой мебелью. Интерьер стен украшен чучелами охотничьих трофеев. Целый зверинец. Стены - тёплого светло-оранжевого цвета покрыты гобеленами. С обеих сторон дверного проёма кнопки для вызова работников гостиницы, для отправления каких-либо потребностей. Имелся радиоприемник - современный по тому времени.

Красивы в художественном исполнении люстры, зеркала. Две раздельные спальные комнаты, каждая на две персоны, с мягкими широкими двуспальными кроватями. Кровати сделаны из лучших, сортов самой дорогой древесины. Прикроватные тумбочки с необходимыми принадлежностями, надкроватные бра редкой красоты...

В гостинице созданы все условия для отдыха глаз, слуха и всего тела. Я нажал на первую, попавшуюся на глаза, кнопку. Мгновенно появился, как из сказки, маленький, красивый негритенок в красивом, сказочном одеянии и спрашивает на чистом немецком языке: "Что угодно господину?" Я попросил его принести конверт и бумаги. Слуга немедленно выполнил мою просьбу. Вечером мой шеф пожелал выпить пива. Нажал кнопку - негритенок тут как тут. Через 2-3 минуты пиво было в номере.

Но где мог видеть деревенский парень Мотя, прошедший по дорогам войны, со всеми её бедами и невзгодами, проучившийся шесть месяцев в пулеметно-минометном училище и три года в Киевском училище связи, где все нормировано, жестко обусловлено, где он ещё мог видеть такую роскошь, благолепие и красоту?.. И всё это было через два года после войны в Германии, находившейся в условиях оккупационного режима!

А теперь по существу моей командировки. В 1948 г. два военнослужащих из полка PC /Шенау/ совершили тяжкое преступление в отношении гражданина Германии /Советская оккупационная зона/. Немецкие полицейские с кинологами взяли след преступников. Следы привели к забору военного городка. Внутрь городка части PC командование части немецких полицейских не пропустило. Военнослужащие части, оккупирующие несуществующее государство, не подсудны этому государству. Немецкая полиция законсервировала дело о совершенном преступлении до лучших времен.

В 1949 г. образовалась ГДР /Германская Демократическая Республика/ - суверенное, независимое государство. Законы ГДР, в частности, законы о воинских преступлениях военнослужащих других государств, стали распространяться и на военнослужащих.

Наша прокуратура не нашла виновников этого преступления. Но преступники сами помогли нашей прокуратуре раскрыть это преступление. Они засветились в краже имущества офицеров, проживавших в гостинице, расположенной на территории военного городка. В ходе предварительного дознания, проведенного дознавателем части по факту воровства, они невольно признались в преступлении в отношении немецкого гражданина теперь уже ГДР.

Перед моим наставником, следователем прокуратуры военного гарнизона г. Наумбурга, капитаном И. Науменко, стояла задача - раскрыть и оформить документально, во всех подробностях, детали преступления в отношении немецкого гражданина. Мой учитель, проконсультировав меня, поручил эту работу мне. Я проштудировал УПК и Уголовный кодекс РСФСР и начал заниматься подследственными.

В течение двух недель я запротоколировал весь ход их преступления. Следственный материал составил более 500 страниц стандартного печатного листа. Суммарный материал составил несколько томов.

Коротко по существу дела. Два солдата полка PC решили "заработать" энную сумму денег. Многие наши ребята, призванные в конце войны, в 1944 - 1945 гг. и вошедшие на территорию Германии - как победители, в силу обстоятельств, оставались служить в ГСОВГ. Первая демобилизация части этих военнослужащих прошла в 1949 г. Получается, что они служили по 4-5 лет и более. Как бы успешно не проводилась политико-воспитательная работа, тоска по Родине, по родному дому, по родным и близким сказывалась на душевном состоянии солдат и сержантов. Единообразие жизни в замкнутом пространстве военного городка, казармы, строгий режим военной службы, чуждая духу и, порою, неблагожелательная атмосфера окружающего городок населения другой национальности, другого языка, служба без отпусков на Родину, без увольнений за черту военного городка, не могли не сказаться и не действовать удручающе, даже на сильных, волевых солдат и сержантов.

Вот эти два товарища решили внести новизну в свой образ жизни. Долго не раздумывая, они перелезли через забор и ушли в самовольную отлучку в г. Лейпциг. Их план был прост - ограбить таксиста. На ж/д вокзале они высмотрели пожилого шофера - таксиста. Подошли к нему и попросили довезти их до военного городка в Шенау. По-моему мнению, большинство немецких граждан, по крайне мере внешне, относились к советским военнослужащим, внимательно и уважительно. Лично мне было легко и приятно общаться с немцами.

Пожилой немец согласился с просьбой солдат и повёз их в Шенау. Один солдат сел рядом с шофером. Второй сел на заднее сиденье, напротив шофера. Между окраиной г. Лейпцига и военным городком в Шенау было не застроенное пространство шириной 300-400 м и глубиной 500-600 м. Если смотреть со стороны дороги Лейпциг-Шенау, то в конце этого пустыря можно увидеть отдельно стоящий дом с хозяйственными постройками. В этом доме проживала семья бауэра (крестьянина). Как только машина подошла к пустырю, солдаты попросили шофера свернуть направо и ехать по полевой дороге, ведущей к домику.

На середине пути к дому, сзади сидевший солдат нанес шоферу железным прутом, сильный удар по голове. Шофер был оглушен и потерял сознание. Солдаты вывернули у шофера все карманы и нашли всего-то 14 марок. Солдаты вышли из машины и хотели покинуть место своего преступления. Шофёр же, придя в сознание, выскочил из машины, побежал к дому, взывая о помощи.

Солдаты, опасаясь разоблачения своего преступления, догнали бедного шофера, начали его избивать, свалили в канаву с водой, истоптали его, смешали с грязью. Шофер погиб. Они открыли канистру с бензином и, смыв следы своего преступления, удалились в сторону части. Бауэр, проживавший в описанном выше доме, слышал крики, видел сполохи света от фар автомашины, движение людей. Он немедленно сообщил об этом в полицию. Полиция моментально прибыла на место преступления из Лейпцига, но преступников не застала. Солдаты успели скрыться в военном городке. Собака-ищейка привела полицейских к забору военного городка. В городок их не пустили.

Расследуя это преступление, мы поддерживали контакт с немецкой полицией. Полиция предоставила в наше распоряжение все материалы своего расследования, фотографии, вещественные доказательства. Я с переводчиком допросил бауэра и записал в установленном порядке все его показания. Своё расследование я закончил написанием обвинительного заключения. Материалы моего расследования фактически стали основой обвинительного заключения по данному преступлению. Солдаты, совершившие это тяжелое преступление, понесли суровое наказание.

На этом не закончилась моя практика в прокуратуре. Мне довелось вести следствие по второму интересному, но весьма печальному делу.

Капитан «X» приехал в ГСВГ для замены офицера, служившего в полку PC в г. Шенау. Советские офицеры, как и большинство граждан СССР, получившие среднее и даже высшее образование, фактически не знали разговорного языка, который они изучали в школе или институте. А те, кто как я прошли горнило войны, именно горнило войны, вообще всё перезабыли. Лично я в школе изучал немецкий язык, в Киевском училище и в Военной академии связи в Ленинграде изучал английский язык. Когда я приехал в Германию, в общении с немцами, я был немым дилетантом в знании немецкого языка. Так и этот капитан «X».

Так, в одно из воскресений, он зашёл в Лейпциге в немецкий ресторан. Естественно в ресторане он по-русски назюзюкался. Я это объясняю низкой культурой и отсутствием инстинкта к самосохранению. Его страшно развезло. Голова за столом клонилась ко сну. К нему подошёл полицейский и начал его расспрашивать, что господин офицер желает?" Господин офицер, не умея объясниться с полицейским на немецком языке, начал жестами показывать, что он захотел спать. При этом офицер непрерывно выговаривал слово Шенау. Проявив к отяжелевшему господину капитану уважение и снисходительность, полицейский не вызвал представителей из военной комендатуры, а сам повел капитана в военный городок в Шенау. Капитан, в сопровождении полицейского уже подошли к придорожному углу забора, ограждавшего военный городок. И в это время, капитан, отказавшись от помощи полицейского, пошел вдоль забора, обращенного к известному полю.

Капитан решил утолить потребность по легкому. Полицейский пошёл за ним. Увидев упражнения капитана, полицейский, не доходя до капитана 8-10 метров, остановился. В это время капитан повернулся в сторону полицейского. Видимость была плохая. Ночь. Капитану показалось, что полицейский держит в руках пистолет и целится в него.

От страха, инстинктивно, достал пистолет из кобуры и всю обойм выпустил в сторону полицейского. Полицейский был убит.

Мой шеф поручил мне расследовать всю картину происшествия и, в установленном порядке, запротоколировать. Я справился успешно. И хотя по объёму следственных документов, это дело было значительно меньшим, поработать пришлось много. Капитан «X» также был осужден и эпатирован в Советский Союз.

После завершения всех формальностей с этими и другими уголовными делами, я со своим шефом вернулся в г. Наумбург,  приступил к исполнению основных обязанностей по службе. Мои успехи в дознавательской деятельности были вписаны в личное дело. И где бы я ни служил после возвращенья в Советский Союз, меня приказами по воинским частям, неизменно назначали военным дознавателем. Работать приходилось без отрыва от основной работы, это требовало от меня большого физического и психического напряжения. В совокупности во время службы в армии, в различных гарнизонах и частях, я провел несколько сотен самых разных по сложности и трудности дознаний.

Продолжение следует

Бутаков Матвей в первом ряду второй слева.

Поздравляем уважаемую Нину Степановну с 98-летием!

 Живёт в нашем селе замечательная женщина, ветеран Великой Отечественной войны – Сдобнова Нина Степановна. Она родилась 14 декабря 1922 года в с. Фёдоровка, Ламского района, Тамбовской области. В родном селе окончила 7 классов.

В 1938 году переехала в г. Баку. После окончания средней школы работала секретарём в управлении Бакинской бытовой сбыт промышленности. Затем, окончив курсы сандружинниц, работала в обществе Красного Креста и Красного полумесяца, откуда в июле 1942 года ушла на фронт.

На долю этой женщины, как и других людей её поколения, выпало страшное испытание – война.

Нина Степановна награждена медалями: "За отвагу", "За боевые заслуги", "За оборону Кавказа", "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина", "За Победу над Германией", имеет орден Отечественной войны 2 степени.

После войны добавились награды мирного времени, в том числе Почётный знак Общества Красного Креста РСФСР.

 Желаем Вам, Нина Степановна, здоровья!

4 часть. ПЕРВЫЙ ОТПУСК В ЗВАНИИ ЛЕЙТЕНАНТ

В конце 1947 г. я получил первый отпуск в звании "лейтенант". Событие неординарное. Я стал офицером. Сбылась моя, правда с опозданием почти в шесть лет, мечта. А это обстоятельство меняло все: переоценку самого себя, положение в обществе и в армии, образ мышления и поведения. Переход в качественно новое состояние возлагал на меня новые обязанности, повышал ответственность за свои слова и действия, заставлял размышлять о предстоящей службе в войсках, об отношениях с солдатами, сержантами и офицерами. О своем будущем я особо не волновался. По тому времени я получил хорошее образование и отличные навыки по специальности, прошел по дорогам войны, знал всю подноготную жизни солдат и младших командиров, любил политику, превосходно мог говорить, имел навыки воспитательной и командирской работы. Я чувствовал себя уверенно, способным выполнять любые задачи и в любой должности.

Нам выдали денежное содержание на один месяц и требования на проезд к месту отпуска и обратно. Положение на транспорте значительно улучшилось, хотя поездка домой и обратно была в плацкартных вагонах, если не в общих, картину приподнятого настроения это не меняло. В дорогу я купил фибровый чемодан. Поездка на родину и обратно прошла спокойно, без каких либо происшествий. В этот приезд я с отцом не раз ходил на охоту, но удача нам не улыбалась. Я с удовольствием большую часть времени проводил в лесу, не мог надышаться чистым, насыщенным озоном, воздухом. Любовался красивыми хребтами гор, перевалами, долинами, родниками, слушал звуки пташек, лесных воронов, свисты рябчиков. Наконец, вспугнутые с лежбищ косули, зайцы и другие животные, радовали глаз, слух и вызывали приятные эмоции.

Я специально задерживался в лесу дотемна, но как бы поздно я не приходил, меня обязательно кто-то ожидал или в родительском доме, или на скамейке у дома на улице. Это мои родственники поджидали, чтобы пригласить в гости. Мое существо не принимало спиртное, поэтому старался избегать всяких гуляний с выпивкой, но как отказать теткам, дядям, двоюродным сестрам и братьям, моим родным сестрам и братьям. В гости я ходил в сопровождении тяти и мамы. Посещение родственников давало мне возможность узнать о их жизни и быте, о судьбе и положении их детей и внуков, о их заботах и нуждах, о их радостях и горестях.

В свободное время по вечерам, я ходил в клуб. В клубе было все необходимое для приятного отдыха. Ребята и девушки под гармошку пели, плясали и танцевали. В клубе был бильярд, шахматы, шашки, струнные инструменты. Меня это очень радовало, ведь это был 1947 послевоенный год.

Очевидно, что руководители сельского совета, комсомол, партийцы уделяли должное внимание молодежи.

Как-то в клубе подходит ко мне Маруся, с которой я провел вечер в первый отпуск. Маруся говори мне: «Меня сватают. Что мне девать?» Я сказал, что жениться не собираюсь. На этом наши отношения закончились. В нашей школе работала учительница по имени Анна. До моего приезда, Аня часто приходила в наш дом и беседовала с мамой. Школа была рядом с нашим домом, мама показывала Ане мои фотографии. Я ей понравился, и Аня положила глаз на меня, мечтая познакомиться со мной с надеждой выйти замуж. Мама рассказала мне об Ане. Маме она пришлась по душе. После первой ночи я проснулся и слышу разговор мамы с учительницей. Я мельком увидел Аню. Невысокого роста, блондинка, весьма разговорчивая, по виду смелая и веселая. Вечером мы встретились в клубе. О чем мы говорили - не помню. Когда вечер подошёл к концу, я проводил Аню до её дома. Она жила в частной квартире в центре деревни, недалеко от моего дома. Я встречался с ней два или три раза.

Из г.Кяхта приехал мой двоюродный брат Алексей Бутаков. Разговорились. Алеша говорит мне, что ему очень нравится учительница Аня. Он просил меня оказать содействие, чтобы Аня ответила на его ухаживания. После очередного вечера я и Алеша проводили Аню до её дома. Я поблагодарил Аню и Алешу за вечер, попрощался с ними и ушёл. Они остались. Но отношения между ними, видимо, не сложились. Я же к Ане симпатии не питал и не стремился кружить её голову. Мечта Ани не исполнилась. Она, конечно, разочаровалась. И, недалёкая умом, пыталась мстить мне.

Отпуск подходил к концу. Мне надо уезжать, а через два дня большой советский праздник - 7 ноября. Тятя мне говорит, как и в первый отпуск: «Не уезжай, останься. Такой большой праздник. Ничего не будет за опоздание». Я остался, зная, что вовремя в училище не приеду. Рискнул. 7 ноября устроили гулянье. 9 ноября я тронулся в путь.

В Москве да, и в других городах, были специальные пункты, где можно было хорошо покушать и получить продукты на время следования в пути до места назначения. Получил я в Москве целую буханку чёрного хлеба. Сел в поезд. Поехал. На одной из станций решил продать хлеб. Так и сделал. Но попался комендантскому патрулю. Начальник патруля, а это был военный комендант ж/д станции, написал на отпускном бланке 5 суток ареста и поставил штамп. Не хватало мне ещё этого...

Приехал в Киев, добрался до училища. Захожу в свое спальное помещение. Выпускников мало. Большинство уже отбыли к месту службы. Увидев меня, мои однокашники, подняли такой хохот, что мне стало неприятно. Я спрашиваю: «Что смеетесь?» Мне отвечают: "Ты посылал на имя начальника училища телеграмму?" Я ответил: "Нет, не посылал". Они: "Честно, не посылал?" Я ответил: "Честно. А что за телеграмма?" Они мне дословно пересказывают содержание телеграммы: "Начальнику училища связи. Задерживаюсь в пути по причине бездорожья. С приветом Ваш лучший друг, Бутаков". Начальником училища был Генерал-лейтенант Буров. Я отвечаю: "Не может этого быть!" Они говорят: "Вот пойдешь в штаб и узнаешь, может или не может такое быть".

Я пришёл в штаб к начальнику строевого отдела и представился. Полковник перекрестился, сунул мне в руки направление в штаб округа и сказал: «Сегодня же иди в штаб округа, получи пропуск в Германию и завтра, чтобы твоего духа здесь не было". Я ответил: «Есть!», повернулся кругом и быстро вышел из кабинета.

На другой день я уже трясся в вагоне на пути в Германию. Начальник отдела кадров от радости, что я явился перед его очами, не только не наказал меня за опоздание, но даже не спросил отпускного предписания. Не до этого было. А о телеграмме и речи не могло быть. Скорее бы развязаться с Бутаковым.

Продолжение следует