Сообщения, оставленные пользователем Андронова Т.Г.

 1 часть. ДЕТСТВО, ОТРОЧЕСТВО, ЮНОСТЬ

«Без жертв, без усилий и лишений нельзя жить на свете:

жизнь - не сад, в котором растут только одни цветы».

 И. Гончаров

Я родился 16 ноября 1924 года. Однако по паспорту мой день рождения - 9 сентября. Дело в том, что метрика о моём рождении утеряна. 9 сентября я пришёл в сельский совет получать паспорт. Председателем с/с был мой брат Иван Кондратьевич. Поскольку я не знал даты моего рождения, решили 9 сентября считать Днем моего рождения.

Но мне хотелось знать подлинную дату рождения. Я неоднократно просил маму вспомнить эту дату. Мама обращалась к памяти соседей, близких родственников, но никто не помог маме установить этот день. Я приехал в деревню на 80-летие мамы. К ней вдруг пришло озарение. Она сказала: «Ты родился через год, три месяца и три дня со дня рождения Михаила» и добавила: «Ты родился 16 ноября 1924 года».

С тех пор, День своего рождения я отмечаю 16 ноября.

С каких лет помнит себя, свои деяния, события человек? Мне хорошо запомнилась смерть моей любимой бабушки Елены, матери моего отца. Мне, думается, было не более 2-3 лет, когда умерла бабушка. Почему я запомнил это событие? Покойная бабушка лежала на лавке /скамейке/. Если я садился на усопшего человека, я, видимо, тогда не понимал факт смерти. В 4 года я не мог позволить себе такие выходки.

Ещё одно событие врезалось в память. Мне было, наверное, не более четырех лет. Я не помню, кто сделал мне деревянное ружье с луком. Скорее всего, ружье сделал дядя Матвей, который жил с молодой женой в нашем доме. Это было настоящее ружье с прикладом, цевьем, ложей. Стреляло оно деревянными стрелами. У меня был дружок Коля, который жил в соседнем доме. Мы были неразлучными друзьями. Я часто проводил время в доме, где он жил. Его мать и отец, Петруха, любили меня и были рады, что я дружу с Колей.

И вот это ружье я выменял на что-то. Скорее всего, на что-то сладкое. Сладкое исчезло, а мое ружье у друга Коли было целехонько, и Коля играл с ним. Однажды я пришел в дом Коли, схватил ружье и побежал домой. Коля догнал меня, начал отнимать, были потасовки, слезы, но ружье я все-таки принес домой.

Ещё одно событие раннего детства осталось в моей памяти. Отец взял меня и брата Михаила в лес. Запрягли Карьку в телегу, взяли продовольствие и вечером поехали в лес, к печи. Так назывался дом охотника. В нём стояла печь. Но мы уехали дальше. К месту назначения приехали, когда было уже темно.

Распрягли Карьку, дали ему корм, развели костер, поставили на огонь котелок с водой. И вдруг раздался призывный, трубный рев изюбря. Тятя схватил ружье и побежал на перехват изюбря, а нам сказал: «Сидите и ждите меня».

Нам стало так страшно... Михаил схватил топор, и мы оба залезли на телегу и стали ждать хищных зверей. Но вскоре пришёл отец, мы попили чай и все трое улеглись спать на телеге. Я лежу на спине и перед глазами небо. На небе тысячи, миллионы звёзд. Яркие, мерцающие, большие и малые.

Каждую минуту яркие следы падающих звезд. Так казалось нам тогда. Падают звезды. Кругом лес, огромные мачтовые сосны вершинами уходят в небо. Чистый воздух, аромат трав и хвои... Где-то пролетает лесной ворон, ухнет филин, едва слышно появится сова... Все таинственно, необычно. Сон берёт своё и всё располагает к здоровому сну.

Мы с Михаилом очень любили бабушку Елену. Она была красивой, умной, милосердной, доброй старушкой. Бабушка была хорошим лекарем и оказывала большую помощь людям. Её авторитет в деревне был безупречным. Бабушка очень любила меня и Михаила. Она нас баловала, нянчилась с нами, хорошо одевала нас. Особенно мне нравились сатиновые рубашки и крученые с кистями, красивые с переливами, пояса. Каждый день приносила нам конфеты, пряники. Мы от нее не отставали. Часто мы с ней и Михаилом на рождество ходили славить из дома в дом. Пропоём, бывало, молитву, и нам хозяева, родственники и не родственники щедро дарили конфеты и разные угощения.

Безмерная любовь к бабушке Елене обернулась мне и брату тяжелой болезнью. Мне было три, а Михаилу четыре года. Был лютый мороз. В окно, далеко, мы увидели бабушку. Она шла домой. Раздетые, скорее всего, босиком, мы выскочили из дома и побежали встречать любимую бабушку, простудились и получили воспаление лёгких. Болели тяжело. Температура была за сорок. Хлопот, забот и переживаний у родителей и у бабушки было много. Но добрые руки бабушки, мамы и тяти, их жизненный опыт, запасы лекарств и их умелое использование, выходили нас, и мы остались живы.

В эти годы мои родители, как и все селяне, вели единоличное сельское хозяйство и жили хорошо. Природа в крае была богатая. Спускавшиеся со всех сторон к деревне и к реке невысокие отроги гор покрыты лесом. На ровных местах и на некрутых склонах гор раскинулись поля, в долинах реки Хилок заливные луга. В реке изобилие всяких рыб, в лесу множество всяких животных, грибов, ягод, источников родниковой воды – одним словом - благодатный край. С гор, через деревню, бежал непересыхающий ручей родниковой воды. В низовьях этой речки, недалеко от деревни, были две запруды-плотины, на которых стояли мельницы, обеспечивавшие помол зерна для деревни и соседних поселений. Крестьяне хозяйство вели умно, рачительно, смотрели на год-два вперёд. В хороший урожайный год делали запасы зерна, фуража и других продуктов, на случай неурожая в следующем году.

Родители мои были крепкими середняками. Были зажиточными. У нас было четыре лошади: Карька, жеребец Серко, кобылицы Серуха и Гнедуха. Был полный комплект: сбруи, телеги, сани, плуги, бороны и другие орудия и инвентарь. Дом, построенный родственниками накануне их бракосочетания, амбар, баня, конский двор, коровник, свинарник обеспечивали хранение всего необходимого и содержание скота и птицы. Большой огород.

Родители держали кур, свиней, одну-две охотничьих собак. У нас водилось 4-5 коров: две-три дойные, одна-две молодые. У нашей семьи были две, а возможно и три десятины земли для посева пшеницы, ржи, овса, конопли, гречихи, проса. В огороде выращивали картофель, огурцы, помидоры, капусту, редьку, репу, горох, цветы и другие растения и злаки. Леса были богаты грибами, ягодами и целебными травами. За рекой в изобилии росли черемуха, яблоньки, боярышник, морошка, сарана, а в низких, сырых местах было много дикого лука-черемши. В нескольких десятках километров от деревни росли сокровища сибирских гор - могучие кедры. В общем, моя родина сокровенный край, одаривающий людей всем необходимым для безбедной жизни. Старательные хозяева заготавливали впрок всё необходимое, всё, что требовалось для сытной и здоровой жизни.

Обмол пшеницы, ржи и других зерновых культур проводили общиной. На огороде стояли, свезенные туда с полей, скирды. Возле скирд готовили ровную поверхность, заливали её водой и получалась хорошая ледовая площадка. Молотили цепами.

Молотили весело, с задором, с шутками - прибаутками. Работа спорилась. Приходилось трудиться в поте лица и маме, и бабушке. Их обязанность - приготовить сытный и вкусный обед. Со своими обязанностями они справлялись успешно. После праведных трудов дружина молотильщиков за обе щеки уплетала вкусный обед, отдыхала, перекуривала и снова шла на работу. Так работали день-два, и в сусеки амбара ссыпалось зерно. Высохшее зерно везли на мельницу, мололи. Мука заполняла свободные сусеки амбара.

Запасы всего необходимого на зиму сделаны. Приходит пора свадебных гуляний, отдыха. Об этом читайте ниже. Но я отвлекся от примечательных событий беззаботного детства.

У родителей на тот момент было две дочери - Анисья 1920 года рождения и Анна с 1922 года и два сына - Михаил 1923 г. р. и Матвей с 1924 г.

Отец запряжет Карьку в телегу, посадит меня, Михаила и мы едем по деревне. Всем встречным отец громко и с гордостью кричит: «Посмотрите, какие богатыри растут у меня». Или: «Посмотрите на моих героев».

У нас была собака Моська. Это была наша гордость. На нее наскакивали с подворотней несколько злых собак. Моська расправлялся с ними и победителем догонял нас целым и невредимым.

Однажды отец возвращался из Кяхты. Там находилась районная администрация. Отец был председателем колхоза "Вторая пятилетка". О той поездке в город Кяхта у меня сохранилась фотография. Город Кяхта находится в 80 км от нашего села. В одной из деревень на Моську напали несколько собак и ему, видимо, крепко досталось. Он /кобель/ не мог догнать отца. Видимо занемог. Отец приехал, а Моськи нет. На другой день, рано утром, мама открыла задвижки печи и начала звать Моську. Вскоре Моська прибежал и ещё не один год прилежно служил нам.

Когда выезжаем из деревни, отец запевает свою песню: «Цыганушка Аза, Аза, Цыганушка черноглаза... Поёт беззаботно, тихо, о чем-то размышляя, и посматривая на окружающие нас горы, поля и степи. Кроме этих: слов, я ничего не слышал и продолжения песни не знаю.

Как-то приехали на Хохюрт. Там отцовы делянки. Отец распрягает коня и говорит: «Вы, ребята, жарьте сало, а я пройдусь с косой по росе». Мы достаём сало толщиной в четыре пальца, нанизываем языки на рожны и жарим. Нарезаем хлеба маминой выпечки на подушечки и приглашаем тятю. Позавтракали. Тятя идёт косить, а мы гонять бурундуков. Восходящее солнце, журчащий ручей, золотистые высокие сосны, запах хвои и разнотравья, свист бурундуков - ощущение волшебной красоты, доброй сказки.

Мы, дети, часто ездили с отцом на поля, помогали родителям убирать урожай. Однажды приехали на Булак копать картофель: тятя, мама, Анисья, Анна, Михаил и я. Родители мои были от природы хорошими руководителями, организаторами и воспитателями. Они никогда не повышали голоса, не ругали, а замечали, прежде всего, любые проявления добрых начал в поведении и делах.

На этот раз, чтобы повысить производительность труда и ускорить уборку картофеля, они организовали соревнование: кто быстрей наполнит ведро картошкой, тот победитель и получает вознаграждение. Две пары: Анисья и я, Михаил и Анна. Были победители, были и награждения. Награждали в основном конфетами. Конфеты получали и победители, и побежденные. Есть стимул, есть интерес. Было интересно, весело и мило.

Отец незаметно, но целенаправленно не только открывал нам глаза на реалии жизни, но и приобщал нас к мужицкому делу. Поездка с отцом, куда бы-то ни было, всегда была интересной.

Однажды отец, Михаил и я ближе к вечеру пошли на рыбалку. Отец взял всё необходимое для рыбалки: удочки, червей, одежду, хлеб, соль, чай и чугунок. Переправились через Хилок, вода большая. Пришли к, выбранному отцом, месту на берегу. Развели костёр, попили чай. Стало темно. Отец говорит: " Вы, ребята, ложитесь спать, а я пойду ставить удочки. Утром мы с Михаилом проснулись, подходит отец с полным ведром рыбы. Рыба крупная и все налимы. При большой воде налимы клюют здорово. Сварили уху, досыта наелись, собрались и пошли домой. Дома накормили всё большое семейство. Такие походы интересны и незабываемы.

Охота для отца - не просто увлечение, а сама жизнь, его призвание, его профессия. Как охотник отец не имел себе равных во всей округе. В этом деле он был профессионалом высшего класса. Отец старался привить любовь к охоте и нам, своим детям.

Помню, конец лета, а скорее всего, начало или середина сентября. Раньше этого времени отец не позволял ни себе, ни тем более браконьерам или любителям охотиться. Звери должны поставить свое потомство на ноги и научить его выживать самостоятельно. Поехали наверх. Остановились возле леса у подножия гор. Распрягли лошадь. Отец говорит: "Вы, посидите на телеге минут 20-30, а я пойду вон туда и там сяду. Потом вы, один по логу, а другой по хребту идите, стучите, кричите, пугайте зверей. Отец ушёл. Мы посидели и пошли так, как велел тятя, я по ложбине, братик по хребту. Слышим друг друга, но не видим. Я иду: камни, валежины, корни... Страшновато. Но иду я и кричу. Вдруг вижу: лежит в низине волчище. Я заорал во всю мощь и побежал, не чувствуя земли под ногами, вниз по логу. Михаил услышал мой рёв, тоже заплакал и побежал вниз. Прибегаем к телеге и плачем. Приходит отец и говорит: «Эх, ребята, герои мои! Ещё бы немножко и две косули вышли бы на меня». Больше ничего не сказал. Я не знаю, был ли настоящий волк или был камень похожий на волка? И все-таки, мне кажется, это был волк, я видел его глаза... Но и у страха глаза велики. Мне же было не более четырёх лет. И в те годы я уже зарабатывал на кусок хлеба. Посадит тятя меня на Карьку, и я боронил. Карька был мудрый конь, и своё дело знал хорошо.

В эти и последующие годы мы помогали родителям по хозяйству: водили на водопой лошадей и коров, чистили дворы, пилили дрова, ездили на реку за водой. Я делал всё, что нам поручали.

Мне особенно памятны праздничные дни. Перед нашим домом площадь. Справа от нашего дома школа. Перед домом, через площадь, большая, красивая церковь. Возле церкви кладбище, там хоронили знатных граждан деревни. Утром дома молились, завтракали, надевали красивую одежду и шли в церковь. На площади масса народа. Все богато и красиво одеты, на лицах улыбки, настроение приподнятое. Встречные приветствуют друг друга, кланяются, поздравляют с праздником. К изгороди привязаны лошади: тройки, двойки, одиночные, запряженные в красивые кареты, брички.

Все спешат в церковь. Внутри церкви всё блестит от позолоты и серебра, освещенное светом свечей. Пахнет ладаном. Церковные служения торжественны, таинственны, размеренны, завораживают и уводят тебя в небеса. А пение церковного хора затрагивает все струны твоей души и тела.

Отец не один раз водил меня на колокольни, и я пытался звонить в колокола. После молений в церкви, возвращались домой и, с горящими свечами, садились за стол кушать вкусные, праздничные блюда, приготовленные мамой и бабушкой.

Осень. Пора свадеб, венчаний и гуляний. Все эти мероприятия тщательно готовились и проводились торжественно с соблюдением выработанных веками обрядов, традиций. В деревне было много родственников. Приезжали родственники из других деревень, особенно из тех, в которых не было церквей. Бутаковых, в родном Мангиртуе, было много и все они жили богато. Богатыми стали благодаря уму, самоотверженному труду и умению хозяйствовать. Наемных работников не имели. Жили дружно, помогали друг другу всем, чем могли.

Печально, но факт, большинство Бутаковых были безвинно расстреляны в тридцатые годы, а их семьи высланы. Их дома заняли бездельники, лентяи, холуи и доносчики, угодливо клеветавшие на невинных людей и доносившие всякую напраслину властным структурам.

Самая пора поговорить о гуляниях. Крестьяне умели трудиться, умели и отдыхать. Гуляли по поводу бракосочетаний, гуляли по большим церковным праздникам. Речь идет о гуляниях до коллективизации, когда мне было 6-7 лет. Эти гуляния отличались широтой разгула: богато и щедро обставленными столами, роскошью, красотой и разнообразием одеяний гостей, естественностью и непринужденностью поведения. К праздникам заранее готовились. Прихорашивали дома, дворы, шили новые одежды. Выносили из амбаров, доставали из подполий лучшие заготовки продуктов. Какие разнообразные и вкусные блюда умели готовить родители и приходящие родственники: студни, супы и щи, окрошки и солянки, мясо жареное, пирожки с мясом, с картофелем, с капустой, с морковью, с различными ягодами, с рыбой, с луком. Пекли разные шанежки, ватрушки, калачики, пироги с грибами ... Но самые вкусные и любимые мною были хворосты и вафли. А сколько разных киселей, соусов, настоек из морошки, брусники, черемухи... Солёные рыжики, огурцы, капуста. Всего не перескажешь.

А горячительные напитки: водка, разнообразные вина, коньяки, ромы, настойки. Гостей приглашают к столу. Стол составлен из нескольких столов, но всех гостей не посадить. Гостей бывает 60-70 человек. Первая смена за столом. Поздравления, тосты, выпивки, закуска. Разговор за столом оживляется. Вскоре начинаются песни. Какие красивые, протяжные, голосистые старинные русские песни умели петь наши предки! Особенно мне нравились хороводные песни, сопровождавшие коллективные танцы. Слова и мелодии этих песен проникали в души молодых людей, заставляли радостно биться сердца, вызывали спазмы в горле и слезы в глазах.

В это время, ожидающие застолья беседуют на житейские темы, перекидываются шутками-прибаутками. Улыбки, смех, приподнятое настроение. Первая смена гостей выходит из-за столов. Закуска, посуда обновляются. Начинается угощение 2 смены.

Заиграла гармошка, балалайка. Отведавшие вин и закуски под задорные наигрыши музыкантов начинают отплясывать, сопровождая пляски бравыми и веселыми частушками. Отплясались. Любители песни снова поют. Когда все одеваются, выходят на улицу и с песнями в сопровождении гармошки шумной компанией следуют в другой дом по договоренности гуляющих. И так до 2-3 часов ночи. После короткого отдыха, в 10-11 часов, снова собираются в тридесятом доме и продолжают гулять. Гулянье продолжается 2-3 суток. После гуляний, сутки-двое отдыхают и продолжают свои будничные дела.

Из дошкольных лет вспоминаются ещё несколько событий. Я уже говорил о друге детства Коле. Я часто дневал и даже ночевал в доме Коли. Мать Коли любила меня и принимала как сына. Отец Коли, Петруха, так его звали в деревне, занимался разными поделками во дворе, и нам было интересно наблюдать за его творениями. В дружбе с Колей у меня были два неприятных эпизода. Однажды я и Коля пошли к подножию горы Майла за удочками. У основания горы росли тонкие, высокие сосенки. Была чаща. Сосенки срубали, снимали кожуру, сушили. Получались длинные, легкие удилища. Мы срубили по несколько сосенок. Вдруг на горе раздался треск, грохот. С горы стремительно катился огромный камень, делая прыжки по 30-50 метров и более. Внизу, где наклон горы уменьшился, камень замедлил движение и развалился на множество осколков. Мы с Колей испугались, бросили удилища и со слезами побежали домой. Коля сказал, что он видел маленького мальчика, который появился из разрушенного камня и который побежал на гору. От испуга я ночью помочился на постели. Мама умела снимать испуг, но с меня, видимо, испуг не сумела снять. К сожалению, или от этого случая, или от рассказов взрослых о ведьмах, колдуньях и всяких страшных явлениях в нашей деревне, я в детстве боялся и сейчас боюсь темноты, всяких приведений и нечистых сил.

Второй случай произошёл на окраине деревни, за речкой, которая пересекает деревню, был овин с большими скирдами соломы. Мы с Колей играли на этом овине, залазили на скирды и скатывались вниз. Я случайно стеблем пшеницы поранил левую ноздрю. Открылось сильное кровотечение. Ума и опыта остановить кровотечение не было. Я растерялся и побежал домой. Расстояние до дома не менее километра. Пока я бежал, кровь ручьем текла, и только дома мама остановила кровотечение. А ведь рецепт простой: надо было лечь у скирды на спину, кровь свернулась бы, и я не потерял бы её так много. Мне представляется сейчас, что я потерял если не половину своей крови, то треть непременно. После этого происшествия полный объем крови в организме восстановить мне не удалось. Малокровие у меня сохранялось до призыва в Армию, и это сказалось на моём физическом и умственном развитии. Я плохо прибавлял в росте и весе. В военном училище, где нормальное трехразовое достаточно калорийное питание, баланс крови восстановился.

Возможно, от потери большого количества крови, у меня недоразвит лоб. Лоб у меня хотя и высокий, но странно сложенный. Когда я приехал на 80-летие мамы, в приватном разговоре со мной, мама призналась, что когда мне было несколько недель со дня рождения, она меня уронила. А вот каким местом ударился я о пол, я не спросил. Скорее всего, я стукнулся тем местом лба, который вдавлен. Впрочем, это мои догмы. Слава Богу, за всю жизнь никто не упрекнул меня за мой лоб.

В мои детские годы каждая семья была многодетной. Сверстников было много. И, конечно, девочки и мальчики любили играть в различные игры: в прятки, лапту и другие игры. Мальчики, кроме того, играли в городки, бабки, «куча мала» и мерялись силой. В силовой борьбе автор этих строк, без хвастовства, всегда побеждал своих сверстников. Летом во дворе я любил делать всякие игрушки: трещотки, свистульки, мельницы, тележки, волчки, вертушки и даже ножи из гвоздей... Зимой, любимое занятие: катание на санях, коньках и лыжах. Настоящих коньков тогда не было, мальчики катались на специально обработанных костях крупных животных  на одной ноге. Речка зимой замерзала, наледи расширяли и поднимали ее в высоту, образуя ровное ледяное поле на сотни метров. Дядя Матвей сделал мне железный конёк. Конёк устойчиво держался на ноге, и я мог на одной ноге, от одного толчка катиться сотни метров, любовь к конькам осталась у меня на всю жизнь и сейчас, когда мне скоро исполнится 80 лет, я продолжаю кататься на настоящих коньках зимой, а летом на роликовых коньках. Катание на коньках ни с чем несравнимое удовольствие.

Летом с товарищами я ходил на рыбалку, ловил чебаков, карасей, хариусов, налимов, а для кур - малявок. Лето в Прибайкалье жаркое, зачастую засушливое. Жару снимало купание в Хилке. Ребятишки почти весь день не вылезали из воды. Я любил нырять. Под водой я мог находиться несколько минут, проплывая при быстром течении реки 50 метров и более. Летом мы ходили в лес, собирали грибы, ягоды, черемшу, черёмуху. Ели ягоды до отвала, насыщая организм витаминами и микроэлементами.

1928-1930 годы. Наступило смутное время. Привычный, спокойный, трудовой ритм жизни крестьян деревни из-за перегибов и преступных деяний революционеров и их приспешников стал разрушаться. Началось ничем неоправданное массовое, жестокое насилие над самыми трудолюбивыми, умными, умевшими грамотно вести сельское хозяйство, крестьянами-единоличниками. Благодаря своему труду, они собирали хорошие урожаи. Излишки с/х продукции продавали государству. На денежные доходы покупала новую с/х технику, с/х инвентарь, увеличивали поголовье лошадей, коров, овец, свиней, птицы. Строили хорошие дома, дворы для скота и птицы, хранилища для с/х продукции. Сельское хозяйство вели на научной основе, опираясь на агрономические и ветеринарные знания. И вот таких крестьян-середняков, зарабатывавших насущный хлеб своим трудом, без найма рабочих со стороны, под лозунгом раскулачивания стали выселять из родных домов и деревень, отбирать нажитое имущество без суда и следствия и отправлять Бог знает куда. Горе слёзы, беда пришли во многие семьи. Семьи Бутаковых стали первыми жертвами этого произвола. А глав семейств почти всех без суда расстреляли. А их дома, скотину и всё нажитое конфисковали, обобществили, растащили. А в дома вселились семьи подельщиков раскулачивания, как правило, бездельников, неграмотных и нечистых на руку.

Российский крестьянин не может жить без общины. Крестьянское семейное хозяйство это тоже своеобразная община, но корень этой общины уничтожен раскулачиванием. Начали создавать коммуны. Я помню коммуну, членом которой был и мой отец. Члены этой коммуны собирались на полевом стане и решали свои насущные проблемы. Толком никто не знал, как жить и трудиться в этой коммуне.

Помню, что питались все из общего котла. Я имею в виду глав семейств. Поскольку и я там оказался, и тоже ел из общего котла. Степень обобществления частного в коммуне мне неизвестна. Скоро коммуны были распущены. Стали создаваться товарищества по совместной обработке земли - ТОЗы. Через год-два вместо ТОЗов было велено создавать колхозы.

В деревне были созданы три колхоза: имени Ворошилова, имени Буденного, а через год-два «Вторая пятилетка». Председателем колхоза «Вторая пятилетка» был избран мой отец, Бутаков Егор Михайлович. В этот колхоз пошли наиболее трудолюбивые и зажиточные крестьяне. И колхоз "Вторая пятилетка", на зависть членам двух других колхозов, преуспевал, получал хорошие урожаи и по заслугам выдавал продукты труда своим колхозникам. Обобществлялись полностью лошади, сбруя, телеги, сани, сельхоз орудия и инвентарь, частично коровы, овцы, свиньи.

В частном владении оставались сельскохозяйственные постройки, огород, 1-2 коровы, свиньи, овцы, куры и другая птица. Вскоре все колхозы объединились в один колхоз.

В школу я пошёл вместе с братом Михаилом. Ему было 7 лет, мне 6. Родители не разрешали мне идти учиться вместе с братом, но никто меня не мог удержать. Я плакал и, в конце концов, добился своего, пошёл в школу вместе с братом.

Сегодня начинаю размещать мемуары ещё одного офицера Советской Армии, уроженца села Верхний Мангиртуй Бутакова Матвея Георгиевича.

"Правда жизни"

«Мне кажется, что со временем вообще перестанут выдумывать

художественные произведения. Будет совестно сочинять про какого-нибудь

 Ивана Ивановича  или Марью Петровну. Писатели  будут не сочинять, а

только рассказывать, то значительное или интересное,

что им случилось наблюдать в жизни».

Л.Н. Толстой.

От автора

Не тщеславие, и не иные намерения побудили меня написать историю моей жизни. Моя жизнь полна ярких событий: счастливых, а порой и трагичных, которые достойны были бы преданию свету, а следующие обстоятельства были тому причиною.

Мои предки не оставили после себя никаких письменных о себе известий и этим лишили нас, своих потомков, сведений о том, как они жили и что с ними в жизни случалось и происходило.

Конечно, я не виню предков за такое упущение. Им было не до сочинения истории своей жизни. Они жили в пору больших политических и социальных потрясений, которые создавали массу проблем для самого выживания человека. Было, как говорят: «Не до жиру, быть бы живу».

Я рассудил употребить остающиеся от прочих дел часы на описание всего того, что случилось во  время продолжения моей жизни, ровно и того, что мне известно о жизни моих родителей, родственников, которых я застал при жизни, дабы сохранить сиё немногое от забвения и оставить потомкам на память.

Писал я это повествование не с намерением издать в свет посредством печати, а единственно для удовольствия и удовлетворения любопытства моих детей, детей моих родственников и их будущих потомков, которые захотят знать о моей жизни и жизни их предков.

 Матвей Бутаков,

Череповец 2004г.

Дорогие посетители сайта, хотелось бы получить отзывы после прочтения Вами мемуаров Марка Степановича. 

Заключительная часть. Вехи жизни М.С.Перевалова (1925-2013 гг.)

автор Василий Иванович Петров

Марк Степанович Перевалов родился 11 марта 1925 года в Селе Верхний Мангиртуй Бичурского района Бурят-Монгольской АССР в крестьянской семье. Его родители - Степан Степанович  Перевалов 1900 г.р. и Фалия Николаевна Бутакова 1898 г.р. Отец Марка рано остался сиротой. В похозяйственных переписях за 1917 год, хранящихся в Бурятском национальном архиве он записан как домохозяин, хотя с ним вместе в то время жили две его старшие сестры Аксинья и Варвара. У Степана Степановича было восемь детей: Василий - 1920 г.р., Аграфена 1922 г.р., Марк 1925 г.р., Клавдия 1927 г.р., Александр 1930 г.р., Гавриил 1932 г.р., Валентина 1939 г.р., Николай 1941 г.р. В 1934 году от тифа умерла мать. В 1935 году отец женился второй раз на Ветошниковой Пелагее Николаевне (1910-1982г.г.) В 1932 году Марк поступил в Верхне-Мангиртуйскую начальную школу, а окончил её в 1937 году, т.к. из-за эпидемии тифа в 1933-1934 учебном году школа не работала. 1937-1939 гг. - учёба в Окино-Ключёвской неполной средней школе. 1940-1942 гг. - Марк учился в Бичурской средней школе. Девятый класс закончить не удалось. Пришлось в 1942 году начать работать учётчиком в колхозе им. Сталина. В декабре 1942 года был призван в армию и направлен в учебный батальон на станцию Мальта в Иркутской области. 15 января 1943 года переведён в Военное училище на станцию Дивизионная под Улан-Удэ. 1943-1944 гг. - учёба в ЗВПУ (Забайкальском Военно-пехотном училище).

По окончании ЗВПУ присвоено воинское звание младший лейтенант и отправлен на фронт. В 1944-1945 годах воевал в составе 3-го Украинского фронта командиром миномётного взвода. С боями прошли Румынию, освобождали Болгарию. Остановились на границе с Турцией. После Победы передислоцировались вглубь Болгарии. В 1945 году присвоено очередное звание лейтенант. В 1945 году часть передислоцировалась в Варну. В том же 1945 году получил первый отпуск на Родину. В отпуске женился на учительнице Верхне-Мангиртуйской школы Екатерине Васильевне Резвой.

1945-1947 гг. - служба в Болгарии. Вначале 1947 года полк выведен в Союз. Служба в Одессе в аэродромном батальоне. В конце 1947 года назначен командиром миномётного взвода в Тирасполь. В 1948 году присвоено очередное звание старший лейтенант. В 1949-1950 гг. экстерном окончил Одесское Военно-пехотное училище. В 1950 г. назначен командиром роты, а в 1951 присвоено звание капитан.

В 1952 году получил назначение на должность командира роты в Германию, город Йена, Тюрингия. Осенью 1953 года смог перевезти семью в Германию. В 1954 году после расформирования батальона направлен сначала в Первомайск, затем в Алексеевку Одесской области. В 1956 году присвоено очередное звание майор. В 1957-1958 гг. учёба на курсах «Выстрел» в Москве. После окончания курсов назначен командиром батальона. В 1959 году полк передислоцирован Белгород-Днестровский.

В 1960 году окончил университет марксизма-ленинизма. В 1961 году присвоено звание подполковник. В 1964 году поступил в академию им. М.В.Фрунзе в Москве, которую закончил в 1967 году. После окончания академии присвоено звание полковник, получено направление в штаб Забайкальского военного округа старшим офицером на генеральскую должность. В 1972-1973 гг. служба в Ираке специалистом по сухопутным войскам. После окончания командировки в Ирак продолжил службу в штабе Ордена Ленина ЗабВО на должности начальника оперативного отдела.

В штабе ЗабВО конкретно занимался планированием, разработкой, подготовкой и проведением учений Забайкальского военного округа.

Жители Бичуры моего поколения помнят, как в марте 1976 года в огороде Андрея Калистратовича Белых приземлился вертолёт. Это Марк Степанович Перевалов прилетел из Монголии прямо с учений  проводить в последний путь старшую сестру Аграфену Степановну.

Одиннадцать лет Марк Перевалов прослужил в Забайкалье, включая командировку в Ирак, полковником, занимая генеральскую должность! После 36 летней службы в Советской армии, в 1978 году Марк Степанович Перевалов вышел в отставку и переехал с семьёй жить на Украину в город Житомир. Отец Степан Степанович призван на фронт в 1942 году. Погиб под Смоленском 16.09.1943 года. Старший брат Василий окончил Кяхтинский сельхозтехникум. В 1939 году был призван в армию. Служил на востоке. Демобилизоваться не успел. Началась война. Прямо с востока проследовал на фронт. Погиб в бою 21.11. 1943 года. До войны Степан Степанович успел поставить сруб нового дома для сына, вставить колоды, закрыть крышу. Достроить дом старшему сыну не успел. Сейчас на месте этого дома находится сельская администрация. Мы после войны мальчишками до средины 50-х годов играли на этой стройке, пока этот дом не приобрёл В.П.Казарбин.

Сёстры Аграфена и Клавдия также учились в Кяхтинском сельхозтехникуме, но из-за войны закончить не смогли. Брат Александр окончил Улан-Удэнское педагогическое училище. Всю жизнь проработал в школе.

Сестра Валентина окончила строительный факультет Комсомольского-на-Амуре политехнического института. Работала строителем. В настоящее время живёт в Санкт-Петербурге. Брат Николай окончил механический факультет ВСТИ.

Старшая дочь Лариса выпускница Одесского политехнического института. Программист. У неё двое детей, трое внуков. Лариса живёт в Житомире. Младшая дочь Людмила окончила Томский политехнический институт. Живёт в Кирове, у неё сын и дочь, трое внуков.

Последние годы жизни Марк Степанович Перевалов провёл в Житомире. Умер достойный сын земли мангиртуйской 15.09.2013 года. Похоронен рядом с супругой Екатериной Васильевной.

Василий Петров.

Калининград.

12.10. 2019.

P.S. К сожалению, Василий Иванович Петров так и не увидел книгу, которую попросил меня отредактировать и сверстать. Недавно его не стало...

В Бичурской центральной библиотеке мы выпустили брошюру для читателей, которые предпочитают бумажный вариант книги электронному.

Продолжение.  Часть 10. Путь воина. Марк Перевалов. Мемуары

В армии Ирака

После утверждения плана работы (он был разработан на год), Министр обороны дал указания на допуск меня во все военные гарнизоны страны. Мне выдали вымпел неприкосновенности, который был прикреплен к моей машине. За всю бытность в стране меня никто никогда не останавливал и не проверял.

Моя работа началась с разработки планов и материала по подготовке и проведению тактических занятий и учений от отделения до дивизии; организация и проведение боевой подготовки в этих подразделениях и частях. Планы проведения и организации занятий по боевой подготовке я обосновывал и представлял исследовательской группе, которая была создана из генералов Генштаба во главе с начальником штаба генерал-лейтенантом Шеншалом. Это сторонник всего западного и к моей работе относился очень принципиально, даже придирчиво. В исследовательскую группу входили и представители правительства и других видов Вооруженных сил. Они решали, что принять на вооружение, что отвергнуть предложенное мною.

Я разработал методические указания на подготовку и проведение учения и в т.ч. с боевой стрельбой в составе роты, батальона. Многое было принято на вооружение их армии.

Когда я представлял разработку на проведение учения с усиленным мотострелковым полком с боевой стрельбой по теме: «Наступление мотострелкового полка с ходу», министр обороны вызвал меня к себе с планом. Я доложил ему план проведения и замысел учения. Он сказал: «Кулеш зен (отлично). Из наших войск сформируй мсп по вашим штатам и подготовь его к показным учениям для высшего командного состава и правительства. Срок не указываю и не ограничиваю во времени. Подберите район проведения учений и готовьте полк. Когда доложите, что «русский» полк готов к учению и показу вашей тактики, проведешь учение, как показное и исследовательское». Я приступил к подготовке в октябре 1971 года.

Началом подготовки к этому мероприятию явились мои поездки по войскам иракских Вооруженных сил. Мне предстояло выбрать дивизию, бригаду для подготовки ее к учениям по нашей тактике и по требованиям наших уставов. Организационная структура войск не должна быть нарушена, т.е. тактика, приемы подготовки, методы проведения наши, а организация их. мотострелковый полк (их бригада) должны иметь все средства усиления и поддержки их в бою. Бригаду необходимо было усилить: танками, артиллерией, инженерными подразделениями и средствами, химическими войсками, ПВО, связью. При поддержке авиации и артиллерии учение готовилось показное - исследовательское с боевой стрельбой, т.е. все участники и средства должны стрелять боевыми припасами. Все это я должен был подготовить, разработать и провести один, конечно, с помощью иракских офицеров. У нас на родине такое учение готовится командиром и штабом полка, под руководством командира и штаба дивизии.

Поочередно объезжая гарнизоны войск, дислоцирующихся в стокилометровом радиусе от столицы Багдада, я выбрал бригаду одной из дивизий, располагавшейся в 60-70 км от Багдада. Строевой смотр выбранной бригады показал высокую выучку и слаженность действий. Вооружение и техника у них были в основном наши, но была и английская, и американская.

Определив с командованием дивизии место (район) и сроки учений, вывели бригаду в полевой лагерь для подготовки. Местность была гористо-пустынная. Как и условились, я приехал на следующий день в расположение бригады в лагерь. Для координации всех действий ко мне был приставлен полковник Генштаба. Утром к 8.00 я подъезжал к Генштабу и мы выезжали в район учений в войска. У меня была машина «Тойота» типа нашей «Нивы». Мы подъезжали к офицерскому казино, где нас встречал командир бригады. После выбора места лагеря у них было время - вечер и ночь. Утром я приехал и удивился. У нас в армии сильно развит марафет, т.е. «пустить пыль в глаза». У них это чувство еще сильнее. Лагерь весь благоустроен. Дорожки выложены камнем и побелены. Оборудовано офицерское казино. В казино офицеры отдыхают: пьют прохладительное, пиво, играют в национальные игры, смотрят телевизор и т.д. Пошёл в туалет. В нём установлен сливной бачок, раковина заасфальтирована. Поставлена будка часового и выездной шлагбаум. Кроме марафета, они в эту ночь успели провести тренировку предстоящих действий по моему плану. Это для того, чтобы «не ударить в грязь лицом». Началась конкретная подготовка к учениям.

Вначале в течение недели я провёл курс лекций по теме со всем офицерским составом. Учебно-материальная база для учений была заказана мной. Нужны были мишени (кстати, у них не принято стрелять и тренироваться по мишеням). Сделал расчёт боеприпасов, имитационных и сигнальных средств и т.д. Всё это было предусмотрено заранее. Когда я стал чертить мишени, чтобы сделать образцы, оказалось, что я не все размеры помню. Тогда пишу письмо жене, Екатерине Васильевне, чтобы она выслала мне тонкий блокнотик, который лежал в шкафу. В нём были размеры всех мишеней. Катя его нашла, заложила в конверт - я его дней через 15 получил, таким образом, вышел из положения.

Сделал образцы из простой фанеры. Показал командиру бригады и полковнику, который был при мне. Указал время готовности мишеней. Вскоре мне доложили, что мишени заказаны. Через неделю я хотел посмотреть, как готовятся мишени, но меня заверили, что всё будет сделано вовремя. В указанный срок о готовности мишеней мне доложили, можно смотреть. Прибыл в часть, где находились мишени. Когда я увидел эти изделия, меня охватил ужас. Мишени были изготовлены из слойной высококачественной фанеры и полированные. Я им сказал, что эти мишени для стрельбы по ним и все будут разбиты. Они сказали: «Май халь (всё равно). Сделаем другие, у нас денег много». Оказалось, они мишени заказали на мебельной фабрике, а им «май халь» чем дороже, тем лучше. На учениях все эти изделия были превращены в щепки. Проводя рекогносцировку района учения, мы обнаружили в лощинах, защищенных высотами, три небольших жилища, в которых по 3-4 жильца. Я спросил, что это за поселения? Полковник ответил: «Это не люди, это - кочевники-иранцы». Я им дал распоряжение, чтобы их на период учений и стрельбы убрали из района. Они ответили: «Зен (хорошо)».

После прочитанных лекций для офицеров были устроены занятия вопросов-ответов. Офицеры-участники учений и члены комиссии и приглашенные задавали мне вопросы, а я на них отвечал. Для дальнейшей тренировки был оборудован «ящик с песком». Это у нас так называют воспроизведенную местность района учений, в мелком масштабе. Она была оборудована целями-мишенями, обозначавшими противника. На этой уменьшенной местности я тренировал офицеров по приемам действия на реальной местности.

В дальнейшем тренировки усложнялись. Все вопросы отработали командно-штабным методом на местности. Все представители были со своей техникой и управлением. Все как в бою, только без войск. На эти тренировки ушло около месяца.

Завершающим этапом подготовки к учениям метод тактико-строевых занятий. По этому методу в район учений выводились все участники, и каждый выполнял свою роль, только без реальной стрельбы. Один элемент, прием отрабатывался с показом и объяснениями действий. Затем в комплексе. И так весь этап учений и боевой стрельбы.

В заключительной части тренировки был проведен весь комплекс вопросов и приемов в темпе учения. Я убедился, что полк готов провести исследовательское, показное учение. О готовности доложили министру обороны иракских ВС. Министр ответил: «Выберем подходящие время, день, погоду и проведём учения». Долго ждать не пришлось.

Был определен день и время учения. Я с переводчиком-адъютантом каждый день возвращался на ночь в Багдад. На месте мне разрешили ночевать только в ночь перед учениями.

Связь с родиной и семьей держал через почту. Письма шли регулярно. За месяц получал ответы от жены, которая продолжала работать и жить в Чите. Старшая дочь училась в Одессе, младшая дочь училась в Томске, а я в Ираке.

Работать с войсками Ирака мне было легко. Всё, что планировалось, выполнялось четко и без нервотрёпки. Приведу один дорожный инцидент. Возвращаясь домой из района учений по пустынной, пыльной дороге, мы оказались за грузовой машиной. Впереди ехал полковник Генштаба. Обгон грузовой совершить не было возможности. На сигналы фарами остановиться, водитель грузовика не реагировал. Он в пыли ничего видеть не мог.

Улучив момент, мы сумели обогнать грузовик. Выехав вперёд, остановились. Остановился и грузовик. В кабине сидел один водитель. Полковник дал сигнал водителю и крикнул: «Халь (ко мне)». Подбежав, водитель представился (назвал фамилию и куда едет). У полковника в руке был стек (это небольшая, красивая указка-дубинка, принадлежность офицера, она носится под мышкой). Ничего не спрашивая и не говоря, полковник стеком отхлестал водителя. Вернувшись в машину, разъяренный полковник сказал мне: «Этих негодяев так надо учить. Простите за дорожный инцидент». Водитель побежал к своей машине. Выдержал небольшую паузу и поехал за нами. Других грубостей, бестактности за период моего пребывания в Ираке не было. Офицеры в обращении между собой очень вежливы, корректны. Стремятся не испортить настроение друг другу. За ошибки и упущения по службе не разносят подчиненного, а вежливо указывают ему на недостатки и на недопущение подобного в дальнейшем. Они считают, что такое обращение к подчиненным даёт большой положительный эффект.

Александр, Клавдия и Марк Переваловы

Окончание следует

Продолжение.  Часть 9. Путь воина. Марк Перевалов. Мемуары

Командировка в Багдад

В 1971 году меня вызвали в Генштаб в Москву. Месяц готовили для отправки в капстрану - Ирак. Успешно прошёл комиссию генштаба и ЦК КПСС. В июле месяце я прибыл в Ирак с основной задачей - организовать боевую подготовку иракских сухопутных войск по нашей системе, не ломая, не изменяя их организации. Вооруженные силы Ирака имели в своем большинстве нашу боевую технику, а тактика и боевая подготовка были по натовской системе. Я был в подчинении министра обороны и начальника генштаба вооруженных сил Ирака. Должность - специалист по сухопутным войскам - генеральская. В этот период я получал 1200 рублей (300 руб. получала жена в Союзе, мне платило МО Ирака 120 динар). Машина типа «Волги» стоила 450 динар, «Москвич», «Жигули» - 250 динар.

3 месяца меня проверяли всесторонне, в войска не допускали. В это время я разрабатывал планы-рекомендации по подготовке и проведению учений от отделения до дивизии. Работал с переводчиком ст. лейтенантом Володей.

Я жил в частном доме у домовладельца высотного дома. Квартира состояла из 4-х комнат, большой кухни, перед кухней прихожая. В квартире большая веранда 4х6 м и открытая площадка 5х6 м, холл 5х6 м. Все полы кафельные в мраморной плитке. Оконные проемы и рамы металлические. Комнаты меблированы (две спальни, кабинет, зал). В квартире две ванных для мужчин и женщин. В женской ванной установлено биде, вернее в туалете. Дом и квартира отопления не имеют. Оно не нужно. Все квартиры оборудованы системой охлаждения. На каждую квартиру установлен кондиционер. Путем регулировки жалюзи создаются температура и влажность, обеспечивающая нормальную деятельность человека в пятидесятиградусную жару. Во всех зданиях общественного использования( театр, магазин, ресторан) устанавливаются кондиционеры. Сидишь, к примеру, в кино и забываешь о 50 градусах. Стоит открыть дверь на улицу - и впечатление, как в духовке.

Когда все было готово, и после тщательной проверки и экзаменации, меня утвердили на выезд в Ирак. В вооруженных силах Ирака наших советников не было. При посещении Союза министр обороны Ирака договорились с нашим министром обороны маршалом Гречко о направлении к ним специалиста по сухопутным войскам. Были выдвинуты условия и требования к специалисту. Он должен был знать и уметь:

- организовать боевую подготовку от отделения до дивизии (дивизия у них высшая форма орг. структуры);

- подготовить учения с боевой стрельбой и без и проводить их от отделения до дивизии;

- знать технику и вооружение советских Вооруженных сил и Вооруженных сил Ирака;

- давать консультации и рекомендации по использованию техники и вооружений и применению их в боевых условиях.

По заявке начальников родов войск я прибывал в Генштаб и давал рекомендации по использованию пехоты, стрелкового оружия, танков, артиллерии, техники инженерных войск. Это всё я знал, так у меня сложилась служба. Военное училище окончил артиллерийское-миномётное. Академию окончил общевойсковую, где хорошо усвоил использование пехоты и танков. Инженерную технику изучил при защите диплома в академии. Мне досталась тема по инженерной кафедре.

Для этой работы я был подготовлен. Практику обучения - подготовка, проведение всех занятий, сборов с офицерами, включая командармов, я получил при работе в штабе округа в УБП. Обычно такие направления перехватывало 10 управление Генштаба. Поедет за границу на год, два и опять сидит в Москве лет пять. Но всех отпугнуло условие, предъявленное к специалисту. У меня все эти вопросы были основой моей деятельности в войсках округа.

Когда я вошёл в кабинет Генштаба на комиссию, за П-образным столом сидело восемь генералов. Меня представили, представлял генерал «десятки». Каждый член комиссии и председатель генерал-полковник задавали мне вопросы, а я с ходу отвечал на них. После, когда вопросы были исчерпаны, председатель спрашивает мнение у каждого генерала: «Генерал Петров?». Отвечал: «Я за» и поднимал руку. Так прошёлся по кругу в моём присутствии. Все были «за». Меня утвердили, и «десятка» начала готовить к отправке. Меня отправили к месту службы в Читу в штаб округа. И сказали прибыть через 10 дней к ним в гражданской одежде. Рассчитавшись и сдав должность, я прибыл в Генштаб к указанному сроку. Разместили меня в гостинице, которая построена специально для заграницы. Платил за номер 7 рублей. Это, конечно, компенсировалось. Вручили мне билеты до Багдада. И подготовили и переслали необходимую литературу и пособия на наше посольство.

Повели меня на спецсклад, где переодели в гражданское платье с учётом страны, в которую еду, во все импортное, разных стран. Пальто польское, костюм финский и т.д.

После был представлен в ЦК КПСС, где сдал партийный билет на период пребывания за границей. Было сказано, что я не член партии, а член профсоюза. По прибытии в Ирак я стал на этот «профсоюзный» учёт в посольстве СССР.

Моя жена, Екатерина Васильевна, оставалась в Чите, где работала. Ей платили 300 рублей, т.е. 50% моего денежного содержания. На эти деньги и жила моя семья. Старшая дочь Лариса проживала в Одессе, где училась в политехническом институте, младшая дочь Люда жила в Томске. Она тоже училась в политехническом. Я в Багдаде. Моя семья из четырёх человек жила в четырёх местах в разных городах на удалении друг от друга на 6-7 тыс. км.

Проводить меня за границу приезжала из Одессы дочь Лариса. Мы посидели в ресторане, с нами был подп. Абесалашвили. Перед отъездом сходили на Красную площадь к мавзолею Ленина, где я отдал ему честь и мысленно попросил благополучия в этой нелёгкой поездке.

В Ираке я был в окружении не только друзей, но и врагов. Каждый мой шаг в Ираке фиксировался и каждое моё сказанное слово записывалось на плёнку. Это меня обязывало быть предельно внимательным, бдительным, собранным, здравомыслящим, всегда помнить, что я являюсь представителем великого социалистического государства, его непобедимых вооруженных сил. Окружение моё должно было видеть во мне образец человечности и служебной деятельности. За каждый прожитый месяц в Ираке я обязан был представить отчёт в Генштаб СССР. Для этой цели использовали спецсвязь нашего посольства.

Из Москвы я вылетал самолетом ТУ-104. Прибыл в аэропорт Шереметьево. Когда разрешили пересечь госграницу, я подошёл на КП, вещи были проверены, досмотрены и сданы в багаж. Предъявил документы, пересёк границу. Оставил немного денег специально для обеда в ресторане. Обедаю. Вдруг слышу свою фамилию по радио: «Перевалову Марку Степановичу срочно вернуться на КП». Быстро рассчитался и назад в Союз. Оказалось, я не прошёл медицинский контроль. Медики на КП мне должны были заменить карточку обследования на заграничный сертификат. Меня сразу «потащили» в их медпункт. За 3 минуты оформили, и я снова пошёл за границу. Все обошлось, успел вовремя, но трухнул.

В установленное время мы произвели посадку в самолет. Рядом со мной в кресле никого не оказалось. Я сидел один. Огляделся, установил, что все пассажиры иностранцы, внешне похожие на наших армян. Мужчины все усатые. В самолете летели в основном арабы: иранцы, сирийцы, персидских княжеств, иракцы. Стюардесса предлагала услуги: прохладительные, коньяк, закуски. Через полчаса предложили хороший обед с коньяком .Когда пролетали над Кавказом, стюардесса объявила , что мы подлетаем к вершинам Казбека. Я посмотрел в иллюминатор и увидел, что мы летим выше облаков и ничего не видно. Минут через 5 я посмотрел в иллюминатор и увидел две горные вершины, заснеженные. Они пробились через облака и торчат выше облаков. Это и был Казбек .Картина впечатляющая, но пассажиры , по-моему, не обратили на это внимание. Вскоре пошли над территорией Ирана. Видны были голые скалы, обожженная солнцем земля. Пытался увидеть речушку, ключик(родник), озеро, кустик, зелень, но увы! Все вокруг - гористо-каменистая пустыня. Первая посадка была в Тегеране. В самолете была обычная прохладная температура. Стюардесса пригласила на выход. Когда я вышел из самолета на трап, то такое впечатление, что я вошел в раскаленную духовку. Температура воздуха была +48 градусов. Осмотрелся, все выжжено солнцем. Ни травинки, ни кустика. Когда я ступил на бетон, то сквозь кожаную подошву жгло ноги. Я подумал, что будет тяжело переносить такой климат. Город Тегеран мне с самолета представился как нагромождение раскаленных каменных скал.

Все шли в зал ожидания для иностранцев в сопровождении работника вокзала. Когда зашли в зал, я удивился нормальной температуре в помещении. Этого я не знал - почему так. Вместо отопления в помещениях установлены системы охлаждения- кондиционеры. Все расположились в зале за столиками. Ведут разговоры. Всем поднесли прохладительные напитки, кто тянет соломинкой, кто прямо из горлышка. Так как я молчал, мне не принесли ничего. А прохладиться хотелось. Тогда я подошел к буфету, как делали другие, но я сказать не мог, ни по-английски, ни по-арабски и показал пальцем на бутылочку пепси. Буфетчик дал мне её, но не дал стакана, тогда я показал и на стакан. Оказалось, я один пил из стакана, чем отличался от других. При подготовке в Москве всего не могли предусмотреть. По идее я не должен отличаться, выделяться от других.

Отдохнули. Потом произвели посадку и продолжили полет в Багдад.

Кончились каменистые скалы. Перед взором была Месопотамская низменность, по которой текли реки Тигр и Евфрат со множеством притоков и зелёными долинами, пальмовыми и эвкалиптовыми лесами. Вскоре появился на горизонте Багдад. Сверху он выглядел очень эффектно. Расположен по обе стороны Тигра. Вся долина в садах и лесах. На душе стало веселее. Багдад современный восточный, с чертами европейского, город. Облетев горд, мы приземлились на аэродроме в 20 км от центра Багдада.

Меня встретил военный атташе и полковник генштаба. Сразу провели в машину. Ехал я с военным атташе.

Багдад немало меня удивлял. Все товары магазинов были выложены на тротуарах улицы. Впечатление такое, что весь город – базар.

Жара и духота стояла пятидесятиградусная. Молоко стоит на солнце. Висят бараньи туши и говяжьи окорока (стегна). Оказывается, молоко не скисает, убиты бактерии брожения. Мясо не тухнет, мухи яйца не откладывают на мясо потому, что они сразу погибают. Мясо может покрыться сухой пленкой и превратиться в засушенный окорок. Фруктов, овощей, цитрусовых - масса. Редкие покупатели.

Что-то непонятное лежало в стопах, как дрова в поленнице. Оказалось, что это, были арбузы. Они в 0,5 м длины, сантиметров 20 толщины, светло-серые. В середине все красные, спелые, но не очень сладкие. Я их ел с финиками. Арбузы там для еды обязательны. Они мочегонные и очищают почки. Дело в том, что в 50 градусов жары человек исходит потом, а на мочу ничего не остается. Арбузы это регулируют.

Немало меня удивило, что в столице нет на перекрестках улиц светофоров. Водители машин сами регулируют движение: 2-3 машины пропускает и даёт знак рукой, обозначая, что он поехал. Конечно, скорости небольшие.

Приехали мы к дому, в котором мне предстояло жить. Дом большой и высотный. Я обратил внимание, что с внешней стороны дома висят таблички. Я уточнил, что это значит. Мне ответили, что это свободные квартиры, которые сдаёт хозяин дома. В одну из таких квартир разместили меня. Квартиры очень дорогие и бедноте они недоступны. Мне платили в месяц денежного содержания 120 иракских динар. Это на наши рубли – 1200 руб.

За мою квартиру министерство обороны Ирака хозяину платило 40 динар в месяц. Это – 400 руб. Но квартира полностью меблирована: ковры, холодильник, постель и т.д.

Моя квартира имела: большой холл, кухню с прихожей 3х4 м, 6 комнат, террасу с площадкой 4х10 м, балкон, две ванных, два туалета.

Для содержания квартиры и обслуживания меня была прислуга: семья, состоявшая из 5 человек. Муж, жена и 3 дочери. Младшая дочь была грудная, а старшей - лет 12. На вид им можно дать лет 50. Худые, выжженные солнцем и ветром, люди. Позднее мне стало известно, что им не было и 40 лет.

Питался я в ресторане при доме. Когда не спешил, то еду и напитки приносили в квартиру. Чаще приносили ужин. За еду я расплачивался наличными. Но когда бывали в войсках, там с нас (я и переводчик) денег не брали. На съеденное и выпитое выписывался счёт. Мы считали, что эти счета когда-то предъявят нам для оплаты. Но эти счета так и не предъявили нам и мы их не оплачивали. После жалели, что мы скромничали.

Для выполнения работ в войсках и координации действий ко мне был приставлен полковник Генштаба иракской армии. У него был месячный оклад тоже 120 динар.

В Ирак я прибыл накануне большого национального праздника - Дня революции и освобождения от колониальной зависимости от иностранных государств. Я прибыл 15-го, а праздник 17 июля. Представлял и сопровождал меня к начальству наш военный атташе - полковник авиации Григорьев. Вначале меня представили начальнику Генерального штаба генерал-лейтенанту Хамиль Шеншалу. Когда я писал эти строки, то в газете «Красная звезда» прочитал, что Х. Шенщал назначен министром обороны ВС Ирака. Генерал-полковник. Ему уже за 60 . Предыдущий министр обороны погиб в авиакатастрофе. Министр обороны, при котором я был, был убит при попытке военного переворота. Он был в одной машине с нач. штаба (Х.Шеншал). Министр погиб, охрану перебили, а Х. Шеншал остался невредим. Он был сторонник всего западного, а министр сотрудничал с нами.

Военный атташе представил меня начальнику штаба: «К вам прибыл полковник Марк Перевалов. Работать будет по согласованию с вами и для ваших потребностей». Поздоровались за руку. Он сразу предложил нам: «Что будете пить, курить?» Военный атташе, зная их обычаи, предложил угостить нас кофе по-арабски. Кофе по-арабски это настоящая церемония. В  кабинет вошел  пожилой араб, на подносе кофейник с горячим дымящимся кофе и чашечками на 20 г. Одет в гражданский национальный костюм. Он раздал нам чашечки, мы их держали в руках. Слуга начал разливать кофе. Налил каждому капель по 10 густой, черно-коричневой массы. Я все делал так, как и они. Начали пить кофе. Пить там было нечего, может, содержимое было равно чайной ложечке. Я, следуя примеру других, выпил содержимое. Оказалось, что кофе совершенно не сладкий и прямо тянется - густой.

Каждый выпивший продолжал держать чашечку для повторения налива. Это так принято у них, кто хочет повторить, держит чашечку для налива, а кто не хочет, опускает ее вниз. Я сделал, как все. Ни вкуса, ни приятности я не ощутил, но кофе действует наркотически. При этой процедуре шли разговоры, как мне понравился Багдад, что нового я увидел, как здоровье, как семья. После кофе нам предложили курить. Всех угостили сигаретами. Я отказался, сказал, что не курю. Весь этот церемониал угощения занял 30 минут. У них так принято - сначала угощение, обмен любезностями, а потом дело. Поначалу я планировал при посещении Генштаба побывать в 3–х управлениях, но, увы! больше одного не посетишь. Такой же приём делают и в войсках, начиная от командира взвода - лейтенанта. У них на это дело отпускаются деньги. Если же хорошее угощение со спиртным и приемом пищи, то в конце они предъявляют счёт. Один оставляют у себя для отчёта, но гости счета не оплачивают.

После обмена любезностями и угощения начштаба сказал, что мы время терять не будем, пойдем сразу к министру обороны и там все решим и познакомимся. Адъютанту он дал команду пригласить всех начальников управления и замов к министру. Минут через 5 пошли к министру обороны. Поздоровались, пожали руки, я представился: «Полковник Перевалов, прибыл в Ваше распоряжение». МО представил меня: «К нам прибыл от Вооруженных сил СССР саид акид Марк», т.е. господин полковник Марк. Перевалов по-арабски не звучит. Так я стал на весь период пребывания в Ираке - саид акид Марк. МО мне сказал: «Разработайте программу действий, время не ограничивая, и через начштаба представьте её мне. Всем замам и начальникам родов войск и служб по вопросам использования нашей боевой техники, боевой подготовке и неясным другим вопросам приглашать на консультации к себе, оказывать всякое содействие в успешной работе».

16 июня я получил приглашение на празднование Дня революции. Для личных поездок по городу в свободное время посольство мне выделило новую чёрную «Волгу».

Как-то меня увидел знакомый генерал на этой «Волге» и на одном из приёмов мне сказал: «Что это Вы ездите на такой старомодной машине?». Они нашу «Волгу» называли «русе дабабад» - «русский танк». 17-го утром за мной заехал полковник Генштаба на своей машине и мне привёл машину для служебного пользования - японскую «Тойоту». Праздник и парад войск проходили на военном аэродроме. Народ уже собрался, мы заняли место на трибуне около министра обороны. Вскоре начался праздник (праздничные выступления). Войска проходили, как и у нас, только в конце парада налетела на низкой высоте авиация (АНы) и высыпала воздушный десант.

После парада войск начались спортивные выступления военных. Впечатляющим были выступления коммандосов. Коммандосы - спецподразделения, которые ведут разведку, охраняют руководство, КП, позиции и проводят дерзкие боевые действия в тылу противника. Это бесстрашные воины. Готовят их с детства. В роте у командира имеется отделение коммандосов. У командира батальона - взвод, в бригаде - рота и т.д. Коммандосы показали приёмы рукопашного боя, приёмы самбо. Глядя на их выучку, я подумал, они взводом разнесут роту, т.е. 3 взвода. Выучка у них безукоризненная. При преодолении полосы препятствий они проходили водную преграду (вернее загрязненную всякими нечистотами воду). Выйдя из этой воды, сразу преодолевали препятствие через огонь, а когда ползли, по ним над головой офицер палил боевыми патронами. После подвели взвод к трибуне. Офицер с чемоданчиком. На глазах у всех открыл чемоданчик, выпустил двух зверьков, похожих на собачек. Коммандосы мигом поймали их. Надрезав ножом голову, одним махом ободрали их, голову с кожей бросили в песок у трибуны. Тушки зверьков мигом порвали и съели. А двум мяса не досталось, они взяли отрубленные головы и грызут их. После этой еды офицер опять из чемоданчика выпустил две змеи. Со змеями они также расправились, поели почти живых. Третий раз офицер из чемоданчика выпустил десяток лягушек, а коммандосов было человек 20. Они захватывали лягушек с боем. А одна ускакала к трибуне, но бдительный коммандос поймал её, подбросил вверх и на лету схватил ртом и придавил зубами так, что она брызнула во все стороны. Пожевал её и проглотил. Так они разделались с этими лягушками. После коммандос выступали спортсмены военные и гражданские одновременно по всему полю. Когда коммандосы расправлялись с живностью, мне было плохо, тошнило. Я морщился и еле сдерживал рвоту. Это наблюдал приставленный ко мне полковник Генштаба.

Примерно через неделю я опять получил приглашение на праздник. Когда мы ехали на место, иракский полковник сказал мне, что сегодня коммандосы живность кушать не будут.

В Ираке работают до обеда. С 13-00 до 14-00 обед. С 14-00 до 17-00 все спят потому, что в 50 градусов жары всякая деятельность невозможна.

За всё пребывание в стране почти каждый день я был на правительственных приёмах. Все послы делают по 2 приёма на год военные атташе, министры, начальники родов войск в честь прибытия иностранных гостей. В мою бытность в Ирак приезжали министр обороны Гречко и председатель Совмина СССР Косыгин. Я их встречал, сопровождал, участвовал во всех мероприятиях и провожал. Присутствуя на подписании соглашения, пил с ними шампанское, которое подносилось после подписания документов.

Приём по-арабски. Проводился в честь министра обороны Гречко министром обороны Ирака. Местом проведения был дворец короля для приёмов высоких гостей. В пригласительном билете было указано, что для военных форма одежды парадная с орденами-дубликатами (они меньше размером). Приёмы обычно начинались в 19-00 и заканчивались в 22-23 часа. Гости прибывали к указанному времени. Внутри у входа гостей встречает тот, кто делает приём, с супругой и заместитель с супругой. При входе хозяин и все, кто с ним стоит, приветствуют прибывших и здороваются за руку. Приглашают в холл. Хозяин приёма встречает приглашенных до прихода главного гостя. Вот прибыл наш министр обороны маршал Гречко. Хозяин приёма МО Ирака оставляет свое место у входа на заместителя, а сам сопровождает и занимает главного гостя. Все группируются небольшими группами: знакомые, коллеги или как предписано. Я был в кругу военных атташе. В холле гостей угощают официанты, разнося на подносах напитки: коньяк, водку, пиво, соки всевозможные, подходя к каждой группе. Закуски всякие: кебаб, маслины, другие легкие закуски. В стаканчике шпажки типа острой палочки, используются как вилочка. Стою я в кругу военных атташе, подносят нам два официанта напитки и закуску. Все берут небольшие рюмочки коньяка, а немец, военный атташе ГДР (подполковник), взял томатный сок. Наш атташе сделал ему шуточное замечание: «Чего так?» Он ответил: «Это немецкая расчетливость - сначала закусить, а потом выпить». В холле звучит музыка. Приглашённые собираются примерно час. Когда соберутся основные гости, хозяин приглашает в зал, в котором накрыты столы. Зал имеет вход и  выход. Перед входом рукомойники и сушилки. В зале у входа встречают официанты и выдают тарелку, вилку и, кто желает, ложку. Каждый подходит к вертелу. Это большой шашлык, вращающийся в большой печи. Раздатчик этого блюда строгает каждому в тарелку. Получивший походит к столу. На столе холодные закуски, блюд десять. В бутылках напитки. Рюмки, бокалы. Каждый наливает себе сам, что хочет и сколько хочет. Но и друг друга угощают. Рядом со мной оказалась жена нашего атташе. Офицер-араб решил её угостить. Взял у неё тарелку и пятерней наложил ей плов. Она, конечно, только обозначила, что ест. Они «работают» за столом без ножа и вилки. Так у них принято. В конце этого застолья, минут через 20-30, подаётся рыба. Рыбу они едят только в одном виде - запечённую на костре. Рыба берётся крупная, разрезается со спины, поливается какими-то пряностями и за кожу подвешивается на колышки внутренней стороной к огню. Когда рыба дойдёт, её снимают с колышек и кожей (чешуей) кладут на угли. Это поджаривается тыльная сторона рыбы. Потом её чем-то поливают и развернутую кладут на большой противень и подают на стол. Каждый, кто может, кто руками, кто ложкой берут мякоть рыбы на свою тарелку. Кожа остаётся на противне.

После этого следует приглашение в следующий зал. У входа опять рукомойники, сушилки. Во втором зале стол накрыт фруктами. Цитрусовые, виноград, арбузы, дыни, бананы, ананасы, финики, сладости и сладкая стряпня.

Опять напитки. В этом зале опять минут 20-30 и самостоятельно выходят в холл. В холле рассаживаются, подносят кофе и чай. Чай совершенно несладкий, тягучий, густой. Чашечки грамм на сто. В холе звучит музыка, выступления артистов, танцы.

По долгу службы я встречал и везде сопровождал маршала Гречко и его свиту, в которой был умнейший генерал Агарков. В честь высокого гостя власти Ирака проводили множество приёмов. При подписании соглашения я присутствовал. После подписания выпили шампанское, маршал Гречко сказал, показывая на меня и военного атташе: «…это вам выполнять».

Начальник Генштаба генерал Шеншал в честь высокого гостя делал приём в ночном кабаре столицы. Зал кабаре типа нашего ресторана с подмостками в центре зала. В кабаре пять девиц штатные танцовщицы, которые показывали своё искусство. Каждая танцевала арабский танец живота с раздеванием догола. Эти танцовщицы не арабки, а нанятые европейки, конечно, красавицы. Каждый гость может провести вечер, ночь с одной из понравившихся танцовщиц. У каждой есть свой столик-кабина и комната. Это удовольствие стоит большие деньги. Вход в кабаре бесплатный, но цены на спиртное и кушанья «бешеные». Пример, бутылка пива стоит 1 динар (10 рублей). В магазине она стоит 10 филсов (это сотая динара). Министр обороны Гречко, я, военный атташе сидели рядом за столом. По одну сторону военные, по другую – гражданские (наш посол, правительство). На приёме была большая концертная программа. Выступали лучшие певцы Италии и других соседних стран. Ансамбль был болгарский (почему болгарский, мне до сих пор непонятно). Концертные номера были всех жанров. Закончили концерт местные силы и в заключение – танцовщицы. Одна из танцовщиц (после выступления министра обороны Ирака) была подсажена за наш стол между Гречко и переводчиком. Маршал вначале растерялся, побагровел. Из оцепенения его вывел переводчик, он заговорил с ней, пошутил. Вскоре её пригласили на танец, и наш министр вышел из оцепенения.

На фото: В форме иракской армии, 1972г.

Продолжение.  Часть 8. Путь воина. Марк Перевалов. Мемуары

Снова оккупационные войска

В начале 1952 года меня направляют в Германию для продолжения службы в оккупационных войсках. Дивизия, в которую я был направлен, расквартировывалась в г. Иена - земля Тюрингия. Штаб армии располагался в городе Веймаре. Прибыв в г. Франкфурт, я прошёл психологическую обработку на соблюдение всех норм и правил службы за рубежом.

Меня на железнодорожном вокзале «Vestbangov» встречал мой сменяемый капитан Никулин. На машине части привёз меня в городок, в котором жили офицеры. Офицеры минометного батальона занимали двухэтажный особняк. Командиры рот жили по одному в комнате. Комвзводов по 2 человека. В моей будущей комнате собрались командиры рот батальона, капитаны Вовк и Стольников. Это был период строгих ограничений: нельзя употреблять спиртное, нельзя иметь связи с немками. За эти приказы я расписывался во Франкфурте. Но у офицеров были свои неписаные законы. Капитан Никулин встретил меня накрытым столом, правда, спиртное стояло под креслами. Эти меры на случай контроля старшими и особого отдела. Подпив, встречающие объявляют: «Теперь в горы, в лес, в ресторан». Я сопротивлялся, зная, что за это в 24 часа отправляют в Союз, но они были неумолимы. Знали все ходы и выходы. Вышли через калитку в заборе, которая была забита досками, но доски аккуратно подпилены. Сразу в трамвай - и за город, а там патрулей нет.

Назавтра я принял роту, и началась служба за рубежом. На лето выходили в лагеря. Лагеря находились в 200 км в лесу около станции Кравинкель. Летние лагеря – это по нашей системе. У немцев были одни городки, только зимние. Всякие выходы в город для офицеров и солдат были запрещены. Мы были изолированы от местного населения и не знали, как они живут, что замышляют. Особый отдел вылавливал наших воинов, нарушителей установленного порядка. И летом, когда войска находились в лагерях, немцы выступили с оружием в руках против послевоенного порядка. Это был у них установлен день Х (икс). Наши войска были подняты по тревоге. Командиры получили задачи на совершение марша на зимние квартиры и подавления восстания. Наш командир подполковник Филозов вызвал нас, командиров роты, в штаб батальона и дрожащим голосом с растерянным видом поставил боевую задачу. Быстро совершив марш по автостраде, батальон с ходу захватил и перекрыл госбанк от восставших. Мы на огневых позициях простояли 10 дней. Вся дивизия была распределена по объектам города и боевыми действиями не давала восставшим немцам влиять на обстановку. Активистов восстания задерживали и изолировали от населения. Гауптвахты полка были заполнены выступавшими студентами, которые не хотели мириться с их арестом и просили освобождения от сдачи экзаменов. Восстанию не дали распространиться. Наши оккупационные войска во всех городах и регионах восстановили порядок. Был введён комендантский час. В целом выступление немцев не удалось, они прекратили сопротивление. Мирная жизнь была восстановлена.

Наше правительство и командование оккупационными войсками сделали соответствующий вывод и приняли ряд мер по укреплению дружбы, взаимоотношений между немцами и нами. Одна из мер – раскрепощение наших воинов. Офицеры получили право свободного выхода в город и общения с немцами. Солдаты получили уставное право на увольнение в город. В день первого выхода наших в город один офицер сказал: «…В этот день вся немецкая земля стонала под пятой русского сапога…». Это было начало дружбы между советским народом и немцами. Немцы кричали: «Фройндшафт, фройндшафт (дружба)». Офицеры нашей части в день дружбы пошли в горы, в лес, где всегда сверкали красочные огни, слышна музыка, фейерверки. Этот комплекс отдыха располагался на одной высокой горе, как «Ласточкино гнездо». А наш городок был расположен у подножья этой горы. Мы увидели там шикарный ресторан, танцплощадки, спортгородок, бассейн. После здесь мы были частыми гостями. Служба шла своим чередом. Солдаты начали ходить в самоволки и заводить связи с немками. Офицерам стало труднее.

Вскоре разрешили привоз в Германию семей офицеров.

В 1953 году 26 февраля в г. Тирасполе у нас появилась на свет вторая дочь - Люда. Впервые я её увидел двухмесячную. Увидел на фотокарточке.

В октябре 1953 года я приехал в очередной отпуск к своей семье в г. Тирасполь с документами на перевоз семьи в Германию. Проведя отпуск, поехали к моему месту службы. Ехали нормально, но ночь нас застала в 3-4 –х часах езды от Иены в городе Гера. У немцев ночью поезда не ходят. На вокзале один дежурный. На ночлег нас устроили в отдельной комнате вокзала. Дети и я сразу уснули, но Катя не могла спать в чужом, незнакомом городе, городе поверженного врага. На следующий день прибыли в Иену. Нас встретили хорошо. Разместились в бывшей офицерской квартире. Двухэтажный особнячок, где жила одна немецкая семья, а мы жили все командиры рот. Жили дружно. По случаю и без оного ходили друг к другу в гости. Весело проводили время. Ходили в театры, в Дом офицеров.

Однажды мы гуляли в городе. С нами были наши девочки Лора и Люда. Лоре было 5 лет, Люсе годик. На центральной площади Иены работали призовые ларьки. Мы взяли билетик и выиграли – выбирай любой приз. Наши дети выбрали большого мишку (поросёнка?) во фраке. Возвращались домой на трамвае. Я положил мишку на верхнюю полку. Вышли и забыли его в трамвае. Поистине, как пришёл, так и ушёл. Надо было обратиться в бюро находок, но мы не догадались. Немцы честный народ и аккуратный.

Через полгода наш миномётный батальон попал под расформирование. Офицеров определили кого куда. Капитан Вовк выехал в Союз. Капитан Стояльников пошёл на стрелковую роту. Мне тоже предлагали стрелковую роту, но я отказался. Тогда меня отправляют туда, откуда прибыл, т.е. в Одесский ВО. В Германии мы кое-что приобрели из вещей, которые нам служат и поныне. У Кати шуба под котик, ещё добротная. Аккордеон до сегодня играет. Мы приехали в Тирасполь на свою старую частную квартиру к дяде Ване и тёте Фросе. Для меня вакансии не было, и я ждал назначения. Просидел 2 месяца без работы, а должности всё не было. Я хотел миномётную роту. Пребывал в резерве с полной оплатой 3 месяца, а после платили только за воинское звание. Я был капитаном.

Однажды, это было на третьем месяце, я приехал в отдел кадров округа, который располагался в Одессе на улице Пироговской. Мне предложили должность адъютанта командира корпуса генерал-лейтенанта Бурмакова Петра. Побеседовав со мной, генерал Соленой сказал, если не понравится, то я тебе в любое время дам миномётную роту. Я согласился. Корпус располагался в г. Первомайске Николаевской области. На правом берегу р. Буг он назывался Голтой, на левом - Богополем, а на острове жили евреи. Моста не было. Переправлялись на пароме и лодках. Ездили мы в генеральском Зиме. Эта служба мне нравилась. Я был ближайшим помощником командира корпуса и в быту, на учениях и на службе. Однажды, посещая воинские части, встретил своего земляка и однокашника по училищу Борисенко. Он был командиром миномётной роты - капитан. Хорошо угостил меня, а утром, возвращаясь в Первомайск, я еле выдержал, сидя на заднем сиденье. И на первой остановке побежал в кусты. Адъютантом я пробыл недолго, года полтора. Корпус расформировали. Помню один эпизод. Пошли мы с Катей на рынок и там купили живого поросёнка за 5 рублей. По новому курсу за 50 копеек, а в настоящем одна котлета стоит 50 копеек.

После расформирования корпуса я опять оказался за штатом. Мой генерал предложил меня зам командующему Одесским ВО. Я поначалу согласился и прибыл на беседу с ним. В приёмной сидел его адъютант, вместо которого я прибыл, он уезжал на учёбу в академию. Генерала в кабинете не было. Меня сопровождал начальник ОК округа генерал-майор Рыбалко. Несколько позднее я с ним вместе учился в академии  им. Фрунзе. Ожидая зам командующего, я передумал идти на должность адъютанта. Начальник ОК предложил мне вакантную должность - командира миномётной роты в Б-Днестровскую дивизию, в Алексеевский гарнизон. Я согласился.

Вскоре получил назначение и переехал с семьей в Алексеевку. Станция выгрузки - Кантемир. Позже железной дорогой пришёл наш небольшой скарб - платяной шкаф, купленный в Первомайске, кухонный стол и постель. Командир батальона подполковник Чурляев принял меня хорошо. Уступил нам часть своей квартиры (второй этаж финского домика), и мы поселились в ней на временное жильё. Вскоре получил я отдельную квартиру в доме сельского типа. Когда-то в этом посёлке жили немцы, которых выселили в другой регион. Это была наша первая государственная (КЭЧ) квартира. Это был 1954 год. Мне шёл 29 год, Лоре шестой, Люде второй годик. Я всё капитан, командир роты.

Этот алексеевский гарнизон для меня был самым удачливым в службе и продвижении по службе. Командиром 326 мсп. был полковник Скорый. Командир дивизии - генерал Шурупов. Полковник Скорый был грузный, флегматичный, со старыми отсталыми взглядами на службу. И сильно боялся генерала Шурупова. Это волевой, сильный, жестокий генерал. У полковника Скорого на этой почве получилось помешательство (психическое расстройство). Шурупов его вскоре уволил. К нам в полк прибыл подполковник Мельник, стройный, подтянутый, волевой командир. Генералу Шурупову ни в чём не уступал. В выходные дни надевал парадную форму и шествовал по городку. Подполковник Мельник оказался моим однополчанином по службе в г. Тирасполе в 59 гв. мсд. Он был начальником штаба полка, а я командиром взвода. Мы узнали друг друга. Однажды меня вызвал к себе в кабинет и сказал: «Ты – моя опора в подразделениях, твоя рота должна быть примерной во всем. Я тебя поддержу». Я ответил: «Есть». На прощание мне сказал: «Сними этот лапсердак (я был в сером форменном плаще) и больше его никогда не надевай. Командир должен быть внешне подтянут, образцовый вид иметь. На каблуках подковы, сапоги носить такие, которые полчаса надеваешь. Все подогнано по фигуре». Это я уяснил твёрдо и по сей день соблюдаю эти требования.

Вскоре была введена должность – заместитель командира батальона. На эту должность нужен был комроты, притом соответствующий по всем показателям. Возраст, образование, внешний вид. Из командиров мотострелковых рот таких не оказалось. Подп. Мельник вызвал меня. «Хоть ты командир миномётной роты, но я думаю, что ты справишься с должностью зам. командира батальона (майорская должность). Я помогу», - так он мне сказал. Я согласился и вскоре пришёл приказ. Так я перешагнул миномётный барьер и вышел на командирский общекомандный простор. Пробыв на этой должности полгода, я получил очередное воинское звание - майор. Это тоже преодоление барьера от младшего офицера к старшим офицерам. Через год я был направлен на учёбу в г. Солнечногорск под Москвой на центральные высшие курсы командиров батальонов - полков «Выстрел». Переехал с семьёй. Там пробыли год. Жили опять на частной квартире. Квартира - отдельный домик стоял около церкви. Хозяйка однажды в церковь взяла нашу младшую дочь Люду. В церкви молились, и церковный хор исполнял молебен. Люда видит – все поют и сама запела: «За фабричной заставой».

Система обучения на курсах была высококвалифицированная, учили тому, что необходимо командиру. Я после курсов стал на голову выше своих сверстников и вскоре получил батальон. В отдельном гарнизоне жизнь и быт были особые. Все жили одной семьёй, дружным большим коллективом. Жёны в большинстве не работали - негде было работать.

Лариса училась и была круглой отличницей. При доме офицеров была самодеятельность. Я и дочери играли на аккордеонах. Катя пела в хоре, окончила курсы кройки и шитья, что пригодилось потом для шитья дочкам и себе. Затем окончила и курсы машинописи, но это ей почти не пригодилось. Все праздники проводили в коллективе. Вина было много. Вокруг виноградники. В сезон уборки винограда все участвовали в его сборе. После работы давали винограда столько, сколько унесёшь. У нас у каждого была бочка виноградного вина. На всех гулянках я играл на аккордеоне, пели песни. В этом гарнизоне я стал охотником и рыболовом. Летом ездили отдыхать на море, которое было в 20 км.

В 1960 году наш полк перевели в Белгород-Днестровский. В городе жизнь и служба пошла по-другому. Старшая дочь училась в 6 классе, младшая пошла в первый класс. Наш 326 гв. МСП располагался на берегу Днестровского лимана у крепости. Жили в квартире, построенной солдатами, в четырёхквартирном двухэтажном доме. Квартира имела комнату и кухню, без удобств. Туалет был на улице. В этой квартире мы прожили года 2-3. Из этой квартиры мы похоронили мою тёщу - мать Кати. Приехала к нам в гости, прожила месяц, заболела. Пролежала месяц и умерла. Похоронили её на старом городском кладбище по ул. Шабской. На могилке стоит бетонный крест с табличкой «Резвая Анна Ивановна».

Я был командиром батальона – майор. У нас по соседству освободилась 2-комнатная квартира, мы её заняли без разрешения начальства. За это я понёс серьезное наказание - вернули представление воинского звания - подполковник. Присвоение задержали на полгода. После повторного представления мне было присвоено очередное звание подполковник. В это время мне было 38 лет. Я усиленно готовился к поступлению в академию. Одну попытку делал ещё в капитанском звании, когда служил в Тирасполе. Не набрал нужного балла, и меня не приняли.

В 1960 году окончил без отрыва от службы университет марксизма-ленинизма при Белгород-Днестровском Доме Офицеров. Командиром полка был у нас полковник Скурлыгин. Комбатами были: подп. Ганущенко Степан, подп. Круглов Дмитрий и подп. Старчук Ефим. Дивизией в это время командовал полковник Шкидченко, молодой, подтянутый и толковый комдив. В дальнейшем он был зам. командующего войсками округа по боевой подготовке. Он говорил: «Поступайте в академию». Но это вопрос сложный. И лишь в 1964 году, на 39 году жизни, мне удалось поступить в академию им. Фрунзе в Москве. Это было поздновато, но я сумел сразу же после окончания академии в 1967 году получить звание полковника. После окончания академии в звании полковника я прослужил 11 лет.

После окончания военной академии передо мной стал вопрос быть командиром полка или пойти в управление боевой подготовки округа. На этих должностях я мог получить полковника, но командирский путь сложнее, ответственнее и в большинстве случаев приводит к инфаркту. Я предпочёл пойти в большой штаб и об этом не сожалею. В дипломе у меня написана специальность - «командно-штабная оперативно-тактическая, общевойсковая». В октябре месяце я прибыл в штаб ЗабВО в УБП (управление боевой подготовки) на должность старшего офицера. К этому времени я был подготовлен к этой работе:

-планирование;

-контроль-инспектирование частей и соединений;

-разработка, подготовка и проведение сборов с командованием полков, дивизий и лично проводить с ними занятия.

На больших учениях всегда выступал в роли помощника руководителя учений. Руководителями были командующий войсками округа и его замы. С этой работой я быстро освоился и всегда был на уровне. В этом же году получил очередное звание – полковник.

За период пребывания в УБП я получил много поощрений и наград: «Орден за службу Родине», 4 монгольских награды, в т.ч. « За боевые заслуги», 3 радиоприемника, 5 часов и десяток грамот.

Семья. 1957 г.

Продолжение следует

Продолжение.  Часть 7. Путь воина. Марк Перевалов. Мемуары

Возвращение на Родину

На фото 1946 г. Екатерина Резвая справа

Я продолжал службу в Болгарии до 1947 года. В начале 1947 года начался период вывода наших войск из Болгарии в Союз. С выходом войск на родину их расформировывали. Солдат и офицеров демобилизовали. Нашу 333 дивизию вывели летом. Полки выезжали железнодорожными эшелонами. Наш 1116 полк вышел в г. Котовск и там был расформирован. Офицеров увольняли, мне тоже было предложено уволиться из-за отсутствия вакансий в других частях Одесского округа. Я на мандатной комиссии сказал, что недавно закончил училище и хочу продолжить службу. Они мне говорят, что нет свободных мест. Везде идет расформирование и демобилизация. И предложили мне должность командира аэродромного взвода в аэродромном батальоне, который располагался в г. Одессе. Этот батальон входил в состав воздушной армии Одесского военного округа. Так я стал авиатором. Надо было сменить форму пехоты на авиацию. Я не спешил ее сменить. Так и служил. Жил на квартире у командира роты Пребытковского. Добрые и хорошие люди. Жена Катя жила в моём родном селе у моей матери. Работала в нашей Верхне-Мангиртуйской школе. Конечно, ждала, когда я её заберу к себе.

Через два месяца службы в авиации мне предложили командировку на остров Сахалин. Этот маршрут шёл через мою родину, и я с удовольствием согласился. Цель командировки - сопроводить 30 человек младших авиационных специалистов, которым предстояло служить в воздушной армии на о. Сахалин.

Время было тяжёлое, послевоенное. Я был в воинском звании лейтенанта. Поехали. Питались на больших остановках в продпунктах и в столовых, получали сухим пайком. До Владивостока ехали полмесяца. От Владивостока должны были ехать пароходом. Но ближайший пароход предвиделся через месяц. Мои сержанты, да и я, прожились - ни денег, ни бани, ни жилья. Через коменданта города устроились на жилье в бараке (на 2-й речке) пересыльного пункта, спали на голых нарах. Безделье надоело. Мои подопечные разыскали временные работы в порту. Я им разрешил работать. Появились деньги, еда. Я все время держал на контроле пароход. И примерно через месяц мы погрузились на пассажирско-грузовой пароход, который взял себе на буксир небольшой корабль-шхуну.

Пассажиров были тысячи. На Сахалин ехали переселенцы. На острове жили японцы и их выселяли в Японию. Ночью поднялся сильный шторм. Трясло и качало пароход так, что некоторые пожилые не выдержали и умерли. Одна женщина родила. Мы были в общем трюме. Мои авиаторы всё посмеивались над теми, кто не сможет выдержать качки, и надо мной тоже. Ночью оборвало трос, на котором шла шхуна. Начался её поиск и ловля. И так всю ночь, вместо того, чтобы плыть к берегам сахалинским. Я качку выдержал и перенёс, а мои авиаторы все лежали плашмя и их рвало. Выловив шхуну, завели её в какую-то бухту в Татарском проливе и там оставили. Это было утром. Моряки на шхуне кричат: «На кого вы нас оставляете?» После мы благополучно добрались до порта Южного Сахалина - Корсаков. Отдохнули, хорошо поели в столовой продпункта. Нам предстоял переезд поездом на север острова г. Паранайск. Поезд был типа пригородного. Ехали больше женщины японки. Когда они сходили, то садили на свои места своих. Мы всю дорогу ехали стоя, а ехали часов 10. К месту назначения прибыли благополучно. Все мои подопечные были живы и здоровы, только полураздетые. Одежду (форму) поменяли, попродавали, потеряли. Но там были рады их приезду и приняли с радостью. Я свою задачу выполнил.

Предстоял обратный путь. Я уже один. До г. Хабаровска долетел попутным военным самолётом. От Хабаровска до Улан-Удэ поездом – и дома. Дома меня ждала молодая жена. Пожил с полмесяца на родине. Катя рассчиталась с учительством в школе. Собрав её чемодан, большой, из искусственной кожи, в который поместилось всё её приданое, мы выехали на запад. До её родины и родных доехали благополучно. Село Родионовка, Ямпольского района Сумской области. Станция Хутор Михайловский, ныне город Дружба. Это граница России и Украины. На станцию приехали к ночи и всю ночь сидели в комнате для пассажиров. По ногам ползали клопы, воздух спёртый. Так мы пробыли до утра. Утром приехал отец Кати, Резвый Василий Николаевич. Это было первое знакомство с тестем. Погостив на родине жены дней десять, я опять один выехал в Одессу к месту моей службы. Всего я проездил в командировке 4 месяца. Отчитался за поездку и пошёл в отдел кадров Одесского военного округа. Продолжать службу в авиации я не хотел. В кадрах мне предложили службу по специальности - командир миномётного взвода в г. Тирасполе в 59 гв. дивизии, 176гв.СП. Это был конец 1947 года.

В г. Тирасполь прибыл в ноябре месяце. Молдаване жили лучше, чем в России и на Украине. Принял взвод в миномётной роте. Командиром роты был капитан Стеба Михаил Васильевич, командирами взводов - Семеновых Александр, Черненко Павел, позднее Голых Александр Алексеевич. Это начало моей новой службы. Этап становления и вживания в коллектив. Я всё лейтенант и комсомолец. Идёт третий год офицерской службы. Моё образование 8 классов и полуторагодичное военное училище времён войны. Чтобы успешно служить и продвигаться, надо было учиться. В первую очередь закончить 10 классов. Позднее стал вопрос, чтобы окончить нормальное трёхгодичное училище.

В г. Тирасполе нашёл частную квартиру у тети Любы (у неё была всего одна комната) по ул. К. Либкнехта. В первый отпуск 1947 г. привёз на эту квартиру жену Катю. За снятую квартиру платила часть. Тогда почти все офицеры жили по частным квартирам. Первая совместная семейная жизнь на этой квартире была без удобств, стеснена и не была самостоятельной. Все зависело от капризов хозяйки.

Мы начинали новую семейную жизнь. Катя устроилась в школу на работу. Получала паёк. Я получал продукты в части. Были полуголодные. Мечтали о будущем, когда можно будет наесться хлеба вдоволь. Коммерческая цена хлеба была 100 рублей булка. Холостяки-офицеры питались в столовой бесплатно. Свободного времени у нас почти не было. В выходные дни почти всегда были в части. На лето с апреля по октябрь мы выходили в летние лагеря за 50 км. Домой приезжали раз в месяц. В 1948 году нашли отдельную комнату у дяди Васи и тёти Фроси по Бородинскому переулку. Комната разделялась плиткой, был обеденный стол и солдатская койка. Постель тоже была наполовину солдатская. В это время мы уже ожидали первенца. 20 апреля 1948 года у нас появилась на свет дочь Лариса. Позднее мы сменили ещё две квартиры.

Я закончил вечернюю школу при Доме офицеров г. Тирасполя. Когда учился в общеобразовательной школе, мне пришлось учиться и в университете марксизма-ленинизма. Заданий по учёбе было много, я не мог справиться со всем. Мне помогала писать конспекты Катя. Так без отрыва от службы закончил 10 классов и университет. В 1948 году мне было присвоено звание старший лейтенант. Чтобы успешно продолжить службу, надо было закончить академию. Для поступления в академию необходимо иметь должность командира роты и окончить нормальное училище. У меня пока ни того, ни другого не было. В 1949 году поступил и окончил экстерном трехгодичное одесское военно-пехотное училище. В 1950 году вводится институт замполитов рот. Командирам взводов – коммунистам предложили должности замкомроты по политчасти. Ст. лейтенант Семеновых А.Н. стал замполитом нашей роты. Я был комсомолецем. Через три месяца майор Стеба М.В. убывает к новому месту службы в Германию. Меня назначают командиром роты, мой друг, ст. л-т Семеновых А.Н. - мой замполит. Это мои первые шаги в служебном опережении сослуживцев.

С командования ротой начинается служба как организатора, командира и воспитателя подчиненных. Рота – это уже единица со своим хозяйством. За успешное командование ротой мне в 1951 году присваивается воинское звание капитана. В возрасте 26 лет я капитан. Выглядел я пацаном, моя физиономия всю жизнь выглядела моложавой, моложе лет на 5-8.

Продолжение следует

Продолжение.  Часть 6. Путь воина. Марк Перевалов. Мемуары

Служба в оккупационных войсках

Шёл 1945 год. Наши войска вели тяжёлые завершающие бои по разгрому немецких захватчиков, а наша дивизия по-прежнему прикрывала левое крыло войск, действующих на юге, и стала оккупационными войсками. Я стал оккупантом. За успешные боевые действия, через три месяца после прибытия на фронт, приказом Министра обороны нам, всем выпускникам военного училища, которые проучились полтора года, было присвоено очередное воинское звание лейтенант.

День Победы мы встретили и отпраздновали в г. Старая Загора. На обед в солдатскую столовую вместо водки привезли бочками болгарское вино. Весь полк пил хорошее вино, но пьяных и каких-либо безобразий не было. После на стадионе города провели большой совместный праздник Победы. И началась новая жизнь- служба в оккупационных войсках.

Нас, офицеров, разместили в военном городке по категориям. Мы, взводные, жили в одной комнате. Командир роты капитан Гужвин жил отдельно. Полным ходом шла боевая подготовка. Особое внимание обращалось на строевую выучку и внешний вид. Солдаты были разных возрастов - закаленные в боях 50-летние  фронтовики и прибывшие на пополнение 18-летние юнцы.  Я уже был в числе обстрелянных — боевой офицер. Мне было девятнадцать лет. Двадцать исполнилось в 45-ом году. Мы свободно жили и ходили, ездили куда хотели. Билеты никуда не брали. Все было для победителей бесплатно - кино, театр, транспорт, танцы. Платили в магазинах и ресторане. Это был период возрождения былых военных традиций, даже из царской русской армии. Введено было «офицерское собрание» — это вечер отдыха с накрытым столом и спиртным. Было разработано положение для офицеров, в котором определялись быт и служба офицера. Например, в нём указывался порядок женитьбы офицера. Надо писать рапорт на имя командира полка о женитьбе. Представить невесту командиру части. Невеста должна иметь не меньше среднего образования и прочее. Готовилось первое офицерское собрание. Мы, молодежь, все гадали, а что же это? И как оно проводится? Наступил и этот день. Все офицеры полка и женщины приглашались в офицерскую столовую на 18:00. Мы подготовились и к назначенному времени пошли в указанное место. В фойе столовой играл полковой духовой оркестр. Приглашенных гостей встречал замполит и зам по тылу. В зале накрывались столы. Офицеры собирались минут десять. Командир полка ждал и встречал у въездных ворот в городок главного гостя собрания — командира корпуса генерал-лейтенанта Куприянова.

Вскоре у входа в столовую появился комкор в сопровождении командира полка. Замкомполка майор Тищенко подал команду: «Товарищи офицеры! ...» и отрапортовал комкору. Выслушав рапорт, комкор поздоровался с офицерами: «Здравствуйте, боевые офицеры!» Мы дружно ответили: «Здравия желаем, товарищ генерал!» После приветствия комкор пригласил всех за стол. Столы были расположены по подразделениям. Мы, офицеры 1-го батальона, заняли свой стол в порядке должностей. Командование заняло свой стол на видном месте. Командир полка, открывая собрание, сказал, что это собрание посвящено дню Победы. Почтили память погибших минутой молчания. После говорил комкор. Я запомнил такие его слова: «...Если бы вы не проявили геройства на поле боя, то и я бы не был героем».

На столе стояли бутылки с коньяком. Комполка предложил всем наполнить бокалы, а руководству налила официантка — фельдшер санчасти. Всего на собрании было десять женщин. В основном медицинские работники и от прачечного комбината дивизии, который располагался по соседству с нами. Выпили и закусили. Был объявлен перерыв. Заиграл оркестр, начали танцевать. Я с женщиной танцевал только один раз, а больше со взводным. Я танцевал с Борисом Макеевым. С ним вместе учились и воевали, позже встретились с ним в 326 мсп и служили в Алексеевке Одесского военного округа. Потанцевали, покурили, и командир снова пригласил за стол. С короткой речью выступил комполка и предложил тост за боевой коллектив. После выступали комбаты и ротные, но до нас, лейтенантов, не дошло. Подпив, качали комкора. Выступала и самодеятельность. Собрание закончилось просмотром болгарского фильма.

Все прошло хорошо, настрой был боевой. Началась мирная учеба. Подразделения совершенствовали свою выучку. Все мероприятия тщательно планировались, в роте составлялись расписания занятий, велись журналы учета занятий. Велась большая работа по совершенствованию методики обучения солдат. Проводились занятия с офицерами по категориям. В свободное от занятий время мы имели возможность пойти в кино, театр, корчму, ресторан, танцевальные залы и площадки. В Болгарии после войны продуктов питания было в изобилии. Цитрусовые, фрукты, овощи, виноград. Все это доступно каждому. В солдатской столовой готовилась разнообразная пища. Офицеры питались отдельно в офицерской столовой. Всем на паек выдавалось спиртное по праздникам. В эти дни офицеры обедали вместе с солдатами, а старшина роты из бочки разливал черпаком вино по кружкам.

После окончания учебного дня и по выходным мы, командиры взводов, собирались группами и на своих верховых лошадях отправлялись в экскурсионные поездки по окрестностям Старой Загоры. В понравившемся месте останавливались на отдых. Заказывали хороший ужин, обязательно с жареным поросенком. Пили болгарский коньяк, а сухим вином нас угощали бесплатно. Зарплату мы получали болгарскими левами. Платили хорошо. Отпуска офицерам еще не давали, действовали законы военного положения.

Командир взвода по своим обязанностям проводил все занятия с личным составом взвода. Нас в военном училище теоретически подготовили хорошо. Я все занятия проводил методически правильно, с хорошей организацией. Так всегда отмечал командир роты капитан Гужвин. У меня был отменный внешний вид. Форму я всегда подгонял по себе. Был всегда аккуратным во всем, пользовался авторитетом у подчиненных и старших. В характеристиках и аттестациях мое прямое начальство всегда отмечало: «Образец внешнего вида, поведения и работы». В службе и на занятиях мне нравилась политподготовка. Чтобы ее хорошо провести, надо много и тщательно готовиться. Тему надо излагать путем рассказа и беседы со слушателями. Это мне удавалось мало. Я в изложении вопросов темы больше был привязан к конспекту. Позднее с приобретением опыта это прошло.

Весь 1945 год мы пробыли в Старой Загоре. Шел период вывода войск из Восточной Европы на родину, в Советский Союз. В Старой Загоре располагался наш военный госпиталь, который стал пересыльным пунктам для медработников. Все медики южного крыла войск направлялись в этот госпиталь, а после отправлялись в СССР. Зимой 1945 -1946 года в нем собралась масса девчат. Около госпиталя располагался танковый полк, который пришел в Старую Загору раньше нас, и по этому праву у их офицеров, почти у всех, были знакомые девчата в госпитале.

Приближался новый, 1946, год. Мы, молодежь, уговорили замкомполка майора Тищенко (ему было 23 года, холостой) провести встречу нового года в госпитале. Он уговорил замполита и комполка. И начали готовить. Условия: деньги и оркестр наш. Готовят, накрывают столы — они.

Развлекательная программа совместная. Все подготовили хорошо. Встреча Нового года шла нормально. На вечер неприглашенными прибыли офицеры танкового полка к своим знакомым подругам. За столы их не приглашали, но они танцевали с девчатами. Наш коллектив такое положение терпел, пока был трезвым. Подпив, наша сторона, как хозяева вечера, стали требовать ухода танкистов. Они, конечно, возражали. Дело дошло до схваток. Офицеры все были вооружены пистолетами. Я тоже был в хорошем хмелю и помню лишь только то, что стрелял в сторону, где была потасовка.

На следующий день утром очнулся, гляжу в потолок и думаю: «Где же я есть?» Сплю на топчане, подумал, что дежурю в комендатуре, еще не сменился. Накануне я был начальником караула. Очнувшись, понял, что мы задержаны и находимся в комендатуре. Наступил момент расплаты за содеянное, ждали начальство. Нас было пятеро. В 9:00 в комендатуру прибыл комендант городка полковник Борода («Борода» это была его кличка из-за бороды, которую он носил). Нас вызывал по одному, по нашему говоря, «на ковер». Дошла очередь и до меня. Зашел, представился. Он справился, как самочувствие. Я ответил, что неважное, полковник открыл стол, вытащил пистолет и спросил: «Твой?» Я посмотрел на номер и ответил: «Мой». После с методической расчетливостью вытаскивает из стола по одной гильзе и по порядку их ставит на стол. Так он поставил их 5 штук. Спросил меня: «И сколько же ты вчера подстрелил ими человек?» Я ответил, что не знаю, не помню. Это была правда. Он ещё кое-что спросил, отпустил меня и сказал: «Ждите, за вами придёт ваше начальство». К 12 часам приехал за нами командир батальона майор Николаев. С сопроводительным письмом в конверте нас доставили в полк. Командир полка вызывал к себе «на ковёр» по одному. Дошла очередь и до меня. Зашёл, представился. Помню главное в его разговоре. Он кричал: «...Сопляк! Молокосос! Тебе молоко надо пить, а ты пьёшь коньяк! Вытри молоко на губах!» Беседу закончил: передать дело «...суду офицерской чести». Офицерский суд мог снизить в должности на одну ступень. Я был командиром взвода, а меньше взвода офицерской должности нет. Это не грозило. Мог разжаловать на одну ступень, то есть сделать младшим лейтенантом. И, наконец, суд офицерской чести мог принять решение об увольнении из рядов Вооруженных Сил. Мы были готовы ко всему.

Мы приступили к выполнению своих служебных обязанностей и работали с удвоенной энергией. Примерно через месяц полк был поднят по тревоге и получил задачу совершить марш по маршруту Старая Загора — София и сосредоточиться в районе горы Витоша. Полк в указанное время по установленному маршруту совершил марш и расположился в пригороде Софии. В связи с передислокацией, размещением на новом месте, командование забыло про нас и злополучный вечер 31 декабря. Или сделали вид, что забыли. Так все на этом кончилось. Суд офицерской чести нас не разбирал. Мы не понесли никакого наказания, продолжали добросовестно нести свою службу за рубежом.

Наша 333 стрелковая дивизия расквартировалась в трёх военных городках. Полк, в котором я служил, занял военный городок болгарской армии. Рядом с нами, в этом же городке расположился болгарский полк. Мы, офицеры, вначале расположились по комнатам солдатской казармы, а через месяц нам разрешили жить на частных квартирах у болгар в столице. Я и еще один командир взвода нашей роты заняли квартиру в пригороде, недалеко от расположения полка в доме у семейства по фамилии Костовы. Они занимали половину одноэтажного дома. Нам выделили комнату с отдельным ходом. В комнате было две кровати, шкаф, стол и тумбочка. На каких условиях мы ее занимали, я не помню. Кто платил за неё? Или вообще никто не платил? Семья Костовых состояла из матери, двух взрослых сыновей, лет 23-25, и двух дочерей: одна — Ныдька (Надя) училась в 8-ом классе гимназии и вторая — Енка училась в 10-ом классе гимназии. У них учились 11 лет.

Мне шёл 20-й год. В полку шла боевая и политическая учеба. Я со своим взводом и сержантами проводил занятия. В проведении занятий уже наловчился. Занимался и готовил сержантов к занятиям и привлекал их для проведения и помощи в обучении солдат. В это время большое внимание уделялось занятиям в поле. Помню одно учение с боевой стрельбой. Учение проводилось просто на крестьянских полях. Урожай был уже убран. Один эпизод. Мой взвод был придан и поддерживал наступление стрелковой роты. Отрабатывался этап преследования отходящего противника. В это время на огневые позиции взвода подъехал на джипе командир дивизии генерал Голоско. Он подал команду: «Командир минометного взвода! Ко мне!» Я незамедлительно прибыл к нему и отрапортовал. Комдив мне указал: «Вон, за лощиной (это было строго слева) впереди наши подразделения. У отдельного дерева — пулемет — уничтожить!» Я козырнул генералу: «Слушаюсь!» Я сразу подаю команду взводу: «Взвод! По пулемету, осколочной, заряд — 2, прицел — 6-40 (это соответствовало дальности 2,5 тыс. метров), угломер — 115-00 (артиллерийский угломер — круг составлял 600 делений), наводить на дерево. Основному (это правому миномету) одной миной...». И далее выдержка, жду готовности миномета, по докладу: «1-й, 2-й, 3-й — готово!», командую «Огонь!» Это выстрел для пристрелки цели. Положено взять цель в вилку, то есть, получить перелет (+) и недолёт (-), потом поделить и на среднем прицеле поразить цель. Я ускорил пристрелку, получив первый перелёт на 100 метров, скорректировал прицел, не получая вилки, перешел на поражение цели. Это было не по правилам артиллерийской стрельбы. Я руководствовался тем, чтобы быстрее поразить цель. Взводу дал команду: «Взвод! Пять мин, беглый огонь!» И за 5 секунд вылетело 15 мин, все летят в воздухе. Начальство замерло. Наблюдают, куда же врежут мины? Начались разрывы. Все вблизи цели. Поднялись дым и пыль около цели. Цель уничтожена. Я четко доложил командиру. Командир смотрит на часы и говорит: «Молодец! Построить взвод!» Объявил благодарность взводу. Меня наградил ручными часами, которые снял со своей руки. Часы были швейцарские, хорошие, и добавил: «Предоставляю очередной отпуск на родину лейтенанту Перевалову!». Начальство забегало, уточнили, где я живу, и после учения начали оформлять отпуск. Отпуска офицеры ещё не получали, в войну отпуска не давали. Оказывается, пришел приказ Министра обороны о предоставлении офицерам отпусков. Я был первым. И началось. Оформление пропуска и других документов. Я был на седьмом небе. Начальство ко мне всей душой. Везде меня ставили в пример. Комсомольская организация полка подготовила, организовала и провела вечер встречи с отличниками боевой и политической подготовки. Я был в их числе.

И вдруг вызывает меня командир батальона майор Николаев. Ему было лет под 30. Я оказался его земляком. Он из Иркутска. Он был женат. Женился на фронте. Его невеста была медработник полкового медпункта. Первая жена майора умерла. В Иркутске жили его два сына 10-ти и 6-ти лет. Комбат решил, чтобы я, съездив в отпуск, привёз ему сыновей в Болгарию. Отказаться я не мог. И хватил немало горя, пока их привёз в Болгарию.

На квартире я сдружился с сыном хозяев и дочерью - Ныдькой. Она по своему детскому рассудку считала меня своим ухажёром. Однажды на каникулы приехала сестра — гимназистка Енка. Она выглядела уже оформившейся девицей. Мы сразу познакомились и договорились поехать вечером на танцы. А ехать надо было в парк через весь город. В Софии весь транспорт идет вечером на центральную площадь — «Святая неделя». Там пересадка на любое направление. Транспорт (трамваи) ходили до часу ночи и танцы до часу. Мы ходили группкой. Раньше не хотелось уходить с танцев. А после часа уже не уедешь никаким транспортом и пешком не дойдешь. В таких случаях мы ожидали утренних трамваев, они начинали ходить в 4:00. Это время коротали в парке на скамеечках. Младшая Ныдька стала нас преследовать всюду. Куда мы, туда и она. Мы убегали от неё. Дам ей 20 лев на мороженое. Она плачет и не хочет оставаться.

Их мать была доброй женщиной и любила, когда её называли болгарской май(т)кой (матерью). Один из сыновей, Никола, работал на железной дороге контролером. Носил железнодорожную форму и всегда говорил, что он тоже офицер. Я как-то ему сказал: «Тоже мне офицер – Моле всичка белеты и карточки показывайте». После сказанного мною они смеялись до посинения и всегда при встрече просили, чтобы я сказал эту фразу. Им нравилось моё произношение с акцентом. В выходные дни мы ездили группами по окрестностям Софии, в живописные места горных минеральных бань. Природа там очень красивая. Вечером на своих лошадях скакали в горные поселки, попадали и в турецкие поселения. Там не было комендантов и патрулей. Выбирали хорошую, уютную корчму, заказывали ужин и обязательно с жареным поросенком. Выпивали хорошие болгарские коньяки. Сухим вином угощали бесплатно. Вино пили солдаты. В корчме музыка, танцы. С собой брали одного ординарца для ухода за лошадьми. О безопасности не беспокоились. Болгары самые дружелюбные люди для русских. Они нас называли «братушки».

Однажды мой командир роты, лейтенант Гужвин, вызвал меня и говорит, что он едет в командировку по обмену опытом боевых действий. Оставил меня за себя командовать ротой. Сами, трое ротных, махнули на экскурсию по Западной Европе до Парижа. Им это удалось. Правда, получили по выговору. Эта поездка стала известна и нам, взводным. Стали готовиться и мы в такую поездку. Запаслись деньгами, а больше ничего не требовалось. Пропуском везде была военная форма победителей. Форма была уже парадная, новая. Брюки на выпуск, китель с катушками на рукавах и золотыми петлицами, и погонами. Такая, как была на параде в Москве. Мы поехали группой взводных, шесть человек, в том числе Борис Макиев, земляк-однокашник по военному училищу. Благополучно доехали до столицы Югославии — Белграда, оккупировали один из ресторанов столицы, заказали хороший ужин. Валюта шла любая, но рубли — только десятки и выше. У нас были болгарские левы, их принимали везде. На поездах мы ехали без билетов, бесплатно, как победители. Накрыв стол в ресторане Белграда, официант разлил по рюмочкам коньяк. И только взялись за «талии» рюмочек, в ресторан вошёл русский полковник с патрулем - офицерами и скомандовал негромко: «Всем встать и следовать за мной». Рюмку коньяка успел выпить только наш предводитель. Мы повиновались. Выходя из ресторана, я оглянулся на стол и увидел, как посетители ресторана бросились за наш стол.

Нас задержали и в сопровождении двух офицеров комендатуры доставили к месту службы. Комбат и комполка пожурили нас, но мы проездили выходной и один день. Эта попытка поездки по Западной Европе была ещё до учения, на котором мне предоставили отпуск на родину.

Комбат всё оформил для поездки на родину, пропуска на сыновей и другие документы. На дорогу дал свои деньги. Я получил отпускные. Вооружил меня трофейным пистолетом, и своих у меня было два - браунинги. Один в заднем кармане брюк, другой в кобуре. Отпуск был оформлен на два месяца. Это было в феврале 1946 года. И поехал я. Болгаро-румынскую границу пересёк в городе Русся. Переправа через Дунай была паромная, железнодорожная. Румыно-советскую границу пересёк в Унгенах. Въехав в СССР, ужаснулся, какое тяжёлое время переживал наш советский народ. Поезда переполнены. Ехали на крышах вагонов, в тамбурах. Я не мог взять для себя билета с местом. У меня был воинский проездной документ. Так я ехал до Иркутска в тамбурах, на чемоданах. У меня было два чемодана. Один с парадной формой, гостинцами для родных, другой — с провизией и прочими мелочами. До Иркутска добрался благополучно. Передал документы родственникам, которые должны были подготовить и оформить ребят к поездке за границу. Я им сказал, что заеду за ними через месяц. Сам поехал дальше до Улан-Удэ.

Это было вечером. Народу было немного. Какие-то ребята подростки около меня. Поговорили. Я лег спать на верхнюю полку. Оба чемодана поставил под голову. Перед отъездом не выпивал в вагоне тоже. Сразу уснул. Проснулся утром под Улан-Удэ. Под головой один чемодан, который был с провизией. Таким образом, я остался в полевой форме и с провизией. Со злости залез на верхнюю полку прилечь. На этой полке была куча денег. Я, конечно, собрал. В вагоне никого не было. В Улан-Удэ наших ещё не было. Все жили в с. Верхний Мангиртуй Бичурского района.

У меня были полевые погоны. В военторге города парадные погоны были только пограничников. Пришлось их нацепить. Автобусом благополучно доехал до райцентра Бичура, а там, на попутной подводе.

В родном селе жили мать, сёстры Груша, Клава и Валя, братья Саша и Николай. Были и дяди, тётки и двоюродные сестра и братья. Встречали меня хорошо, по-родственному. В селе была послевоенная разруха и голод. Мужики, кто смог, вернулись на Родину. Много родственников и земляков погибли в бойне Великой войны. Погибли и мои одногодки. Пришли к нам матери погибших, тех, кто призывался со мной. Спрашивали, видел ли я их и служил ли с ними. Но я был направлен в военное училище и судьбу односельчан не знал. Мать готовила праздничный обед. Стали собираться родственники и друзья детства, которые вернулись с фронта. Пришёл Ефим Константинович, это мой однокупельник. Мы родились с ним в один день, и нас крестили в одной купели. Пришёл и Баженов Георгий, который женился на моей невесте Вассе. Георгий в армию не призывался, у него не было на правой ноге полступни. В войну первым парнем был на деревне. Когда я пришёл в гости к нему, Васса хлопотала с угощениями. Я её спросил: «Почему не ждала меня?». Она ответила, что мои сёстры говорили, что я офицер и на ней не женюсь. Если бы она не вышла замуж, то, по-видимому, я бы женился на ней. Подвыпив с Георгием, я, шутя, ему сказал, что заберу у него Вассу. Дошло до того, что Георгий озверел и перевернул вверх ногами праздничный стол. После мы продолжали дружить, и я всегда, когда приезжал в отпуск, у них был желанным гостем.

В родной край я приезжал редко и всегда в новом воинском звании. В селе я был первым капитаном, земляки считали это моим высшим достижением. Но я дослужил и до полковника. В генералы не успел выйти по возрасту. В этот период шло омоложение армии.

С моим приездом в селе началась гулянка. У нас такой обычай — все, кто пришёл в гости, обязан повести всех гостей к себе в этот же день.

Гулянки обязательно сопровождаются гармошкой. После стола - песни и пляски. Переходы по улице с песней. У нас была гармошка, и я с детства привлекался для игры на гулянках.

Сестра Клава училась в г. Кяхте в сельхозтехникуме. Но когда я приехал, она была дома, тоже на побывке. Старшая сестра Груша работала в колхозе бухгалтером. Саша учился в педучилище, а Валя и Николай были школьниками.

В это время Клава вышла замуж за Унагаева Фадея Ивановича. Это мой годок, но в армии не служил. По-видимому, из-за хромоты. В дальнейшем всю жизнь работал в партийных органах. Отгуляли их свадьбу, и Клава дальше не продолжила учёбу. После они кочевали по всей республике.

Вскоре к нам приехали в гости Резвая Екатерина и её подруга Седенкова Надя. Они работали в Окино-Ключевской школе. Когда меня призывали в армию, они работали в нашей сельской школе, и мы часто встречались. Я с ними встретился как старый знакомый. Катя была стройненькая, красивая и приятная девушка. Ей было 23 года, а мне подходил 21 год. Мне она нравилась, и я ей предложил пожениться. Она не возражала. Я ей сказал: «Я на три года моложе тебя, как на это смотришь?». Она ответила: «Мне это не причина. А ты смотри и решай сам». Я решил жениться.

16 марта мы на велосипеде поехали в с. Нижний Мангиртуй в сельсовет и там расписались. Дорога через горы была лесная и грязная от таянья снега, с крутыми подъёмами, спусками и поворотами. Катя сидела на раме. На большом спуске тормоза не сдержали и нас понесло. На повороте я не справился с управлением, и мы полетели кубарем. Катя ушибла коленку и поцарапала лицо. Ушибы были небольшие. Оправившись от случившегося, я спросил её: «Поедем дальше или пойдем?» Она согласилась ехать. Доехали благополучно. Посмеялись над своим свадебным путешествием. Так мы стали мужем и женой. Отпраздновали свадьбу. Это через 10 дней после Клавиной свадьбы. В Окино-Ключи поехали уже втроём. Там я побыл пару дней.

Отпуск заканчивался, и надо было уезжать в Болгарию, а прежде в Иркутске забрать детей. В Иркутске я задержался на неделю. Не всё было готово к выезду. Билеты на железной дороге было взять трудно. Ехали с пересадками долго и нудно. К указанному сроку пересечь границу мы не успели. Много хлопот и беготни было по продлению пропуска. В конечный пункт путешествия - город Русса мы прибыли через 3 месяца. В Руссе нас встречал комбат с женой и мои друзья-однополчане. Оркестр играл встречный марш. Привезли нас на место дислокации части в летний лагерь в 10 км от Софии. В первую очередь отмыли нас. И отпраздновали приезд.

Из 3 браунингов у меня остался один. Один утащили вместе с чемоданом. Один я подарил брату Саше. Этот подарок обернулся большими неприятностями. Саша учился в педагогическом техникуме (училище) в г. Улан-Удэ. Жил в общежитии. У них произошла кража. Для обыска студентов вызвали милицию. При проверке вещей брата у него нашли мой подарок - боевой пистолет с патронами. В то послевоенное время это была не диковинка. Начали его спрашивать, где взял, зачем держишь и т.д. Он ответил, как было, что я ему привез пистолет и подарил. Милиция справилась, правда ли у Саши есть брат офицер. Уточнив, что он говорит правду, ему сказали: «Забудь, что у тебя был пистолет, а то будет худо». И, конечно, забрали его.

Старшая сестра Груша вышла замуж после нас в районный центр с. Бичура. Её муж Белых Андрей Калистратович работал начальником почты всю свою жизнь. И Груша в Бичуре работала на молокозаводе бухгалтером тоже всю свою оставшуюся жизнь.

Марк Перевалов. Февраль 1945 г.

Продолжение следует

Вадим, добрый день! В Елани проживает наш знаменитый писатель-краевед Истомин Иван Фирсович. Мы обратились с Вашей просьбой к нему. Иван Фирсович рекомендует Вам обратиться в архив и ЗАГС города Кяхта, так как все документы до 1935 года хранятся там. В феврале 1935 года был образован Бичурский район и документы, естественно, стали хранить в Бичуре. Пожалуй больше ничем помочь не могу, к сожалению.